– Ха-ха… – посмеивался над историей товарища коллега Гассана из его нового отделения камненосов.
Готовить связывающие вещества для кладки камней и выравнивания стен и носить камни было делом опытным, трудновыполнимым, но Гассан был переведен по ходатайству другого архитектора в отделение камненосов, потому что строительство подходило к концу и рабочих в отделении замесителей вполне хватало.
– Ты что, впрямь веришь, что море Большое кишит всякими монстрами?! – говорил один.
– Да вот я тебе говорю, они покланяются кому-то! – сказал другой, забыв о еде.
– Не знаю, Ворислав! Мой прадед всю жизнь ходил в море и никого, кроме огромных рыб, не встречал, и еще моллюсков, и…
– Ну вот!..
– И каких-то ползающих тварей на дне… – дополнил первый, разжевав финики, запивая их водой, этим занимался и его сосед, напротив полулежа на мятой от времени подстилке из лапника.
– Ну вот! Говорю тебе, чудо-рыба же есть! – не унимался второй собеседник.
– Это был кашалот, дубина. Да, есть такая рыбина. Слопает тебя – и апс… и нет тебя… Слыхал историю про Иону?
Двое других засмеялись. Гассан знал, о ком идет речь – о филистимском Дагоне, покровителе морских пучин и идоле плодородия.
– А это что тогда было? Фуить!.. – Второй показал на небо, проведя пальцем в сторону, куда скрылась металлическая птица.
– Это птица Рок. Слышал о такой птице? Рассказывают, что она…
Один из рабочих отделения замесителей раствора для камнеблоков, бывший коллега Гассана, филистимлянин, поменяв отделение, не сменил лачугу, вдруг остановился, заметив в небе яркие вспышки в незакрывающемся проеме, забеспокоившись. В лагере рабочих обратили на это внимание, когда они, издавая звук, напоминавший свист, начали ниспадать.
– О! – разказчика это явление взбудоражило на немыслимое объяснение.
– Это она! Это птица Рок выпустила на прогулку своих слуг!
– У нее есть слуги? – не выдержал Гассан, спросив камненоса.
Тот переключился на филистимлянина.
– Конечно, у нее их много! – продолжал сочинять его коллега. – И теперь они будут рыскать и испускать…
Он не успел выложить выдуманное им на ходу объяснение, как вдруг летящие с верху яркие точки, размножались, выпуская лучи, которые, впиваясь в землю, всколыхнули ее небольшими взрывными волнами. Некоторые лучи попадали в деревья, кусты, поджигая их. Но может из-за влажного воздуха, то ли по своему такому физическому состоянию пламя их быстро угасало, оставляя обугленными листья хвои и стволы деревьев. Часть лучей попадала на спасавшихся людей, обжигая им кожу рук, испепеляя часть одежды. Два или три таких луча попали в хижину, где располагался Гассан. Она загорелась.
– Это Рок! Рок! Птица с крыльями в два человека и опереньем как ножи!.. – выкрикивал не на шутку напуганный иудей, поверив в свои слова. Он успел выскочить из шалаша и затаился между камней, подготовленных для верхней части здания, рядом с настилами, в которых были сложены вымеренные емкости для разлива растворов.
Гассан также бросился к блокам затаиться между ними, как и часть рабочих, пытавшихся укрыться у стен здания. Он ничего не мог ответить соседу, так как также был напуган.
Явление продолжалось недолго. Когда яркие вспышки закончились, все немного успокоилось. Но у всех на устах был лишь один вопрос: что это было? Один из отделения камненосов словно оживился.
– Это Рок! Птица Рок и ее племя! Оно хотело убить нас! Чтобы мы прекратили строить этот храм, ибо она считает, что он не нужен. Она нас всех погубит, если мы продолжим его строить!
Кто-то из людей стал его поддерживать, оглядываясь на догоравшую хижину, говоря: «Правильно! Правильно!»
– Люди, нам срочно нужно уходить отсюда, если у вас есть семьи, спасайте себя! Бросайте все! Пусть Соломон достраивает свой храм сам! Пусть строят его слуги!.. Пока нас…
Объясняя произошедшее, рабочий старался до каждого донести ее смысл. Толпа поддерживала его, повторяя слова: «Правильно! Надо уходить! Нам не нужны такие деньги!» Кто-то предложил обратное, отодвинув поддержку последней фразе требований, но тут же был перефразирован толпой.
– Нет! Пусть лучше они поднимут нам жалованье!
Это был юноша из Греции по имени Несер, тот, всегда менял место жительства, ведущий кочевой образ жизни, жил, по разным странам, побывав и в тех, что были за морем. Однако, не поддержанный людьми Несер затерялся в толпе. Но до своего времени. Волнения стали подниматься до того, что часть рабочих, замешивающего отделения смеси для укрепления строительных камней забралась, внутрь постройки и пыталась что-то творить с ее стенами, вырисовывая на них какие-то надписи. Никто уже не думал об отдыхе. Темнело. Стало холодать. Время отдыха уже началось, но никто не собирался расходиться. Наконец внутри храма появился перетревоженный архитектор Хирам Абиф.
– Что вы такое вытворяете?! При чем здесь стены?! – негодовал архитектор.
Люди, скорее напуганные, но не озлобленные, решили высказаться. Вызов к начальству оказался удачным. Завидев Абифа, они тут же побросали куски камней, которыми портили стены.
– Это проклятое место! – начал один, из которого злость, зародившись где-то в глубине его подсознания, вырывалась наружу.
Но он первым бросил камень на пол.
– Да! – подтвердил кто-то из присутствующих.
– Мы не должны здесь больше работать, иначе нас всех перебьют, – жаловался он.
– Да-да, перебьют! – подтверждали люди.
Над ними вместо крыши, после кладки которой строительство бы закончилось, сияло звездное небо, казавшееся мирным и спокойным. Но Хирам Абифу нечего было сказать. По-своему каждый был прав. Никто не знал, что произошло и откуда были эти шарообразные тела, выпускающие лучи, чтобы напугать людей, или природное явление, которому не было объяснения. Главный архитектор не знал, и он вышел из незаконченного храма.
– И каждый что считает? – обратился зодчий к народу, теперь ему точно нужно было что-то сказать.
Собравшаяся возле входа в здание толпа словно ожидала слова старшего стройки.
Хирам Абиф имел право суждения, ему позволяло положение руководителя строительства. Другие же управляющие, разделенные по частям строительного плана, руководствовавались словом главного архитектора царя, либо молчали, либо также были взволнованы и поддерживали рабочих.
Но вдруг внутри здания послышался хруст, это пол начал рушиться и уходить куда-то под землю. Те, кто были в храме, спешили выбраться на улицу, испугав и заинтересовав тех, кто был снаружи.
Затаив дыхание, заслышав грохот внутри постройки, все молча стали наблюдать за дальнейшими событиями. Вдруг стены также начали рушиться, затягиваясь под землю. Людей охватило беспокойство, они стали удаляться от рушившегося храма в сторону валки леса, за которым находилась уже городская округа Иерусалима. Когда люди почувствовали дрожание земли, ринулись в сторону города. Лишь несколько человек осталось на месте. Среди них был Гассан, два грека, один египтянин, три еврея и сам архитектор храма. Толчки рушили все окончательно. Их наскоро сделанные хижины разваливались в момент, пара из них загорелась от зажженного внутри них масляного горшочка с фитильком, освещавшего хижину. Кругом был слышен хруст и треск. Сложенные на месте бревна рушились, катились в разные места стройплощадки, сметая все на своем пути. Хирам Абиф, удачно увернувшись на удивление Гассана от налетевшего на него внезапно бревна, повернулся в сторону храма. Лицо его было серьезным. Расшитый халат развевался от появившегося ветра.
– О! Царь Соломон. О! Владыка израильского царства Ханаанской земли. Смилостивись, защити нас от погибели, – просил он.
Ветер повсюду раскидывал ветки, строительный мусор, попадая на лицо пылью. Но он продолжал говорить:
– Мы, люди израилевы, рабы божьи, строим тебе храм, чтобы царствовать тебе во веки веков, приди и…
Он не успел договорить, как вдруг из основания храма, куда уходил пол и стены здания, появился столб небывалой яркости, и внутри него Гассан, также пряча лицо от ветра с мусором, заметил силуэт. И в подтверждение догадок филистимлянина из него вышел мужчина, тут же все успокоилось. Дрожь земли прекратилась, и ветер стих. Человек, выбирая себе путь по оставшимся обломкам, направлялся к главному архитектору и тем людям, что еще оставались на стройке.
