Даже после того, как всё закончится, Корабельный двор он не всё равно не оставит.

========== Хеймдалль. Вступление ==========

Страж богов неподвижной скалой стоит на своём посту. Взгляд его сияющих, искрящихся, словно звёзды, глаз спокоен, но в то же время и суров. Глядит он, не моргая, вдаль, и ни одно событие не остаётся незамеченным им.

Он видит, как раскрываются бутоны полевых цветов.

Он слышит, как с силой пробивает себе путь к солнцу первый росток восходящего зерна.

Он видит, как тают льды на замёрзшем ручейке.

Он слышит, как в материнской утробе бьётся сердце ребёнка.

Он видит…

Он слышит…

Ничто не проходит мимо бесстрастного Стража. Он стоит на границе миров и бдит, бдит, бдит… Несёт свою нелёгкую службу, и ничто и никто не тревожит её.

Молчание и статичность окутывают светлейшего из числа асов. Стоит он неподвижно, не мигая глядя в бесконечное пространство всех девяти миров. Он выполняет свой долг, чтобы в самом конце стать первым, кто узнает о приближении погибели.

И тогда Страж превратится в Глашатая.

Но сейчас служба его спокойна и размеренна. И никто не нарушает это почти торжественное уединение. Никто и не должен, ведь нельзя зоркому и чуткому Хеймдаллю предавать свой долг и отвлекаться от него, ведь ответственность, что лежит на нём, слишком высока и почётна.

Хеймдалль не может пренебречь ею.

А потому ни для кого не делает он исключений и продолжает стоять на своём месте до тех пор, пока ему положено. Разве что…

— Что видит твой зоркий глаз, сын мой? Что слышит твой чуткий слух? — голос отца всегда твёрд и властен, и перед ним, своим господином и повелителем, Хеймдалль всегда в почтении склоняет голову.

— Много чего видит мой зоркий глаз, отец мой, много чего слышит мой чуткий слух. Коль не спешишь ты и коль согласишься остаться подольше и выслушать мой рассказ, то я поведаю тебе эти сокровенные тайны девяти миров…

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Боги, которые так или иначе умирали, расскажите о своей смерти»

Для него это не становится неожиданностью. Хеймдалль, зоркий страж богов, первым узнаёт о начале конца. Гьяллархорн разрывает тяжёлую гнетущую тишину предзнаменования, символизируя собой начало конца.

Он идёт во главе эйнхериев, один из первых, рядом со своими братьями и отцом. Под их тяжёлой поступью трясутся горы, осыпаясь крошкой, и разверзается земля. Они выходят на бой и останавливаются напротив своего врага — ратного войска, во главе которого стоят сыны Муспельхейма. Жар и огонь расходятся от них, и плавится от них металл, и реки лавы текут в трещинах земли. Пламя пожирает деревья, и всё вокруг — огненное буйство, жар, от которого пот стекает ручьями, а доспехи обжигают кожу. Всё вокруг оранжево-красное и чёрное, и Гибель Богов подобна лесному пожару.

Хеймдалль трубит в рог — на сей раз обычный, боевой — и призывает воинов к строю. Сейчас решится их судьба, судьба их всех, и каждый здесь найдёт своего противника.

Локи стоит напротив него. Он щурит глаза и растягивает уродливые, покрытые шрамами губы в жутком ядовитом оскале.

— Ты пробудил богов слишком поздно, Хеймдалль, — его голос сочится ядом ещё более опасным, чем тот, что стекал ему на голову из пасти змеи, подвешенной Скади. — Я мечтал об этом дне, Хеймдалль. Лишь мысль о нём спасала меня от безумия тогда, когда во тьме я был прикован к камню кишками собственного сына.

Они бросаются в бой одновременно. Так же, как и тогда, когда сражались за ожерелье Фрейи Брисингамен. Тогда Хеймдалль победил, но сейчас он знает, что это не произойдёт.

Они лежат рядом, смертельно раненные и умирающие. Жизнь медленно угасает в глазах их обоих, но прежде чем это случится, Хеймдалль видит. Видит как и всегда намного дальше других.

Он видит, как Видар разрывает пасть Фенрира, мстя за их отца. Видит, как рядом с ним встаёт Вали, и братья-мстители занимают место Одина так же, как Магни и Моди занимают место Тора.

Он видит, как в тени ветвей священного ясеня, что не сможет коснуться неистовое пламя Сурта, укрылись двое людей. Лив и Ливтрасир, те, кто дадут человечеству жизнь так же, как когда-то Аск и Эмблу, — он, отец всех людей, заводит их туда, спасая от гибели. Даруя надежду на возрождение, выполняя своё главное предназначение.

Хеймдалль слабо улыбается в последний раз. Он знает, что за смертью следует жизнь. Вечный цикл, что никогда не прервётся. А потому он умирает с чистым сердцем и спокойной душой.

Он выполнил свой долг.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Как же так вышло, что у тебя целых 9 матерей? Они все тебе родные? Если да, то как ты появился на свет в таком случае?»

На самом деле, Хеймдалль не знает, кто его мать. Знает лишь то, что отцом ему приходится Один — многомудрый, он никогда не отвечает ещё совсем молодому стражу на его серьёзный вопрос.

«Кто же всё-таки моя мать?»

Девять прекрасных дочерей Эгира заботятся и играют с золотым младенцем в подводных палатах своего отца. Каждая из них — его мать, лелеющая и поющая колыбельные. Укачивающая на своих нежных и обманчиво хрупких руках — все они в равной степени берут на себя ответственность, и каждая из девяти нараспев отвечает на вопрос своего сурового отца.

«Я мать этого прекрасного младенца»

Эгир, в итоге, смиряется, пока его дочери хитро переглядываются друг с другом. Они хранят тайны верно и нерушимо, и каждая унесёт знание с собой в могилу, когда придёт время.

А золотой ребёнок растёт в окружении девяти матерей. Все они — его настоящие родительницы, по крайней мере, Хеймдалль не может думать иначе, ведь каждая из них приходится ему матерью с первых мгновений жизни чудно́го дитяти.

Руки каждой из них — родные руки.

Голоса каждой из них — родные голоса.

Ласка и нежность каждой из них — родные ласка и нежность.

Объятия каждой из них — родные объятия.

И Хеймдалль, зоркий и чуткий на слух, действительно не знает, кто же, в конце концов, та одна-единственная родительница.

Это, впрочем, со временем и вовсе теряет какое-то значение. С тех самых пор, как прекрасные дочери Эгира передают вскормленного и взлелеянного, подросшего ребёнка отцу, ласково и аккуратно вынося его на своих руках из моря на берег, Хеймдалль всё время проводит именно с Одином. От заботы его матерей остаются лишь далёкие воспоминания, вызывающие лишь ностальгию, по которым светлейший из числа асов временами скучает.

Ему уже давно неважно, кто же в итоге родил его. И он просто принимает как данность тот факт, что он сын девяти матерей.

А иначе и быть не может.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

Текст на первоапрельский ивент, где божества - дети

В подводном царстве Эгира никогда не бывает тихо и спокойно. Девять дочерей, прекрасные девы, хитрые и лукавые, изменчивые, словно воды Мирового Океана — они в равной степени игривы и веселы и жестоки и кровожадны.

Но всё же в первую очередь они женщины.

Их любопытство так же безгранично, как и водная гладь моря, которое стесняет их и не даёт развернуться. Они томятся в нём, не зная, чем себя занять, и мечтают вырваться когда-нибудь из него.

Пока в один прекрасный момент в подводной усадьбе не появляется младенец.

Девять прекрасных дочерей Эгира в любопытстве и восторге глядят на золотое дитя перед собой. Ребёнок смотрит на них яркими глазами, цвета расплавленного золота, и улыбается беззубым ртом, агукая и кряхтя. Девять прекрасных дочерей Эгира кругами ходят вокруг дивного младенца, не зная, с какой стороны подступиться, прежде чем одна из них всё-таки берёт его на руки.

Они зовут его Хеймдаллем, этого чудно́го ребёнка, для которого каждая из них становится матерью — благость, которой каждая из них лишена в подводном царстве своего отца.

Они окружают его лаской и заботой, материнской любовью, ласкающей удивительное дитя. Хеймдалль в ответ смеётся каждой из них и тянет к ним пухленькие ручки.