Тор не был ни отчаянным, ни глупцом. Он просто не мог найти такое оружие, что стало бы ему верным спутником, а не обузой, стесняющей в бою и лишь мешающей в нём.

А потому лишь когда у него появился Мьёллнир, надобность воевать лишь голыми кулаками наконец-то навсегда отошла в тень прошлого.

========== Вопрос 34 ==========

Комментарий к Вопрос 34

«Ваше божество один из семи смертных грехов»

Тор всегда любил поесть. Поесть много, слишком много, настолько, что прокормить его было самой настоящей проблемой.

Тор не просто любил поесть. Он был прожорлив, прожорливее огня, что пожирает древесину и не может остановиться, пока не пожрёт её всю. Он и не скрывал этого, своей любви к тому, чтобы поесть.

Не было меры тому, сколько он ел. Где бы ни появился он, в какой компании, в каком месте, на каком празднике, всегда он ел и ел, и ел. Пожирал, сжирал всё, что было, и каждый раз ему было мало.

Ничтожное количество не могло утолить его непомерный голод, толкающий Тора есть всё больше и больше. И никогда не утолять его.

Тор ел больше того, что его организм мог использовать и переработать. Пускай поначалу это было ещё не так сильно заметно, ведь Громовержцу надлежало использовать много сил и энергии для борьбы с врагами Асгарда да ведении бесконечных войн с ётунами и турсами.

Для этого Тору надлежало есть много и часто. Но очень скоро простая нужда и необходимость превратились в излишек. Вернее…

С самого начала они были излишком.

Тор ел непомерно много, всё время оставаясь голодным. С каждым разом съедал он больше предыдущего, уже давно обогнав норму не только необходимости, но и любого приличия. Наращивал массу и обрастал жиром — даже это не могло остановить его от того, чтобы есть больше. Есть, не прекращая, и с каждым новым приёмом пищи хотеть ещё с новой силой.

Принимать новую энергию, не успевая растратить старую — всё больше и больше некогда страшащий врагов Громовержец превращался в бочонок, с трудом переставляющий ноги. Из грозы ётунов он превратился в посмешище, и молот его ещё при живом отце пришлось взять в свои руки Магни, дабы не позволить коварным турсам сокрушить Асгард.

Пока Тор продолжал жрать всё больше, больше и больше.

Желание и потребность, превратившиеся в излишество — Тор словно не замечал этого. Продолжал поддаваться пороку и заплывать жиром всё сильнее и сильнее.

Пока в один прекрасный день просто не утонул в нём.

========== Ньёрд. Вступление ==========

В Ноатуне воды прилива ласкают корабельную древесину. Суда тихо ударяются о причал, но они привязаны крепко, надёжно, так, что ни одна из дочерей ворчливой Ран не сможет умыкнуть их себе.

Трудятся слуги, заламывая грубые просоленные канаты, притягивая очередной корабль к берегу. Помогают хозяину окончательно вернуться из плавания и спокойно сойти на берег.

Ньёрд легко спрыгивает на твёрдые доски причала. Древесина слегка поскрипывает, и ван-мореход хмурит кустистые брови. Не к добру стоны причального дерева так же, как и стоны дерева корабельного.

Что ж… В таком случае, надобно исправить неисправность, подлечить причал, ставший на пороге хвори, до того, как станет слишком поздно — хороший хозяин должен заботиться о своём имуществе заранее, если не хочет получать от него неприятные сюрпризы.

Ньёрд кивает сам себе, помогая разгрузить лодчонку, на которой он вернулся с очередной рыбалки. Тяжёлые сети богато усеяны рыбой, и требуется не один крепкий молодец, чтобы унести щедрый улов. Доски, меж тем, скрипят и жалуются под чужой поступью, и Ньёрд скупо улыбается.

Похоже, в этот раз на берегу ему придётся задержаться подольше.

К вечеру работа стихает. Суль гонит коней, и Арвак с Альсвинном, быстрые, несут колесницу за край небосвода. Ньёрду кажется, будто она тонет в водах мирового океана, разливая за собой на прощание пурпурную кровь сияющей богини. Мани, её брат, готовится взойти на небосвод, но прежде чем это случится, в коротких прощальных лучах Ньёрд успеет сделать свою работу.

Молоток ударяет по деревянным гвоздям — зрение подводит Ньёрда. Свет гаснет быстрее, чем он рассчитывает, а факела с собой у него нет.

Зато он есть у Фрейра, ступающего к отцу лёгкой походкой. Есть он и у Фрейи, везде следующей за милым братом.

Ньёрд улыбается, глядя на своих детей. Фрейя мягко и плавно опускается рядом с ним, не мешая, но как-то умудряясь положить голову отцу на плечо. Фрейр же держит два факела, освещая ему работу.

— Мы пришли скрасить скуку твоей работы, — Фрейя мурлычет почти так же, как кошки, которых она так любит. Щурится хитро, кстати, один в один, как они.

— Расскажи, отец, как прошло твоё последнее путешествие, — Фрейр присаживается на корточки напротив, неотрывно глядя на родителя.

Ньёрд усмехается уголками губ и прикрывает глаза. Что ж… Немного времени, прежде чем работа будет завершена, у него всё же есть, а потому…

Он может утолить детское любопытство.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Ответьте на вопрос, который сами хотели бы задать своему персонажу»

«Почему тебя так манит вода?»

Большую часть времени он проводит в море. Надолго уходит в плавания, лишь изредка возвращается обратно на сушу, да и то не задерживается там особо.

Вода давно манит его, ещё с детства. А теперь, когда Нертус ушла от него обратно в воду, из которой в мир и приходит всё живое, так и подавно.

Ньёрд часто задаёт себе вопрос: почему? Неужели он до сих пор в подсознательном отчаянии пытается найти Нертус? Ищет её денно и нощно и так никогда и не находит.

Эгир, старый-добрый друг, часто скрашивающий ему часы одинокого плавания, смотрит с печальным сожалением. Иногда Ньёрду кажется, что он понимает его даже лучше, чем он сам.

«Она не вернётся», — так и читается в глазах морского великана, и Ньёрд спешит отвести взгляд.

Он знает это. Но всё равно ничего не может поделать с тем зовом, что каждый раз ведёт его за собой в воду. Гонит прочь с суши, оттуда, где остаётся всё его хозяйство и их с Нертус дети.

Даже они, последние напоминания о давно ушедшей матери, не могут надолго удержать Ньёрда.

Быть может, тогда это сможет сделать новая жена?

Скади холодна и неприступна. Их брак — чистая случайность и такая же чистая формальность. Ньёрд поначалу думает, что ничего из этого не получится, однако…

Норны прядут для него другую нить. И сплетают две дороги в одну. И Скади, холодная, неприступная Скади, навсегда поселяется в сердце Ньёрда.

Он влюбляется в неё неожиданно даже для самого себя. Она наполняет его сердце смыслом так же, как когда-то его наполняла Нертус. Вот только не везёт всё равно вану-мореходу: Нертус, любящая его взаимно, навсегда покидает своего мужа и брата, в то время как Скади остаётся рядом, но она не любит Ньёрда.

В конце концов, она и вовсе возвращается в свой чертог. Не навсегда, конечно, но тем не менее дом её случайного мужа тягостен и неприятен ей. В нём она не чувствует себя дома, чувствует в нём себя чужой, а потому считает лучшим вернуться в пустынный дом своего отца.

Какая, в конце концов, разница, где коротать одинокие дни: в пустом отчем доме или в доме мужа, вечно пропадающего в море?

Ведь Ньёрд снова и снова чувствует этот зов морских глубин.

Вода манит его и успокаивает. Исцеляет израненное сердце. Тихо и плавно идёт корабль по волнам под песни дочерей ворчливой Ран, и душа Ньёрда устремляется следом за ними. Нет ни покоя, ни утешения вану-мореходу, но вода и морской ветер гонят прочь гнетущие печали.

И каждый раз возвращаясь домой, на сушу, Ньёрд надеется, что там его будут ждать и встречать. Он надеется, что настанет тот день, когда вечные поиски завершатся успехом, и сойдя на берег, он получит своё сокровище и свою награду.

Объятия и поцелуи любимой женщины, что скучала по нему, ожидая его. И думая об этом, всё чаще и чаще Ньёрд представляет, что такой женщиной будет именно Скади, а не навсегда ушедшая в воды Нертус.