Один, покидающий обесчесченную, осеменённую женщину, прекрасно знает об этом. Но это неважно пред ликом высокого предназначения, в котором и он, и своевольная гордая Ринд — лишь инструменты его наступления.

========== Вопрос 30 ==========

Комментарий к Вопрос 30

«Ответьте на вопрос, который сами хотели бы задать своему персонажу»

«Как Фрейя научила тебя сейду?»

Фрейя улыбается легко, но улыбка эта остра, как заточенный клинок, и не менее смертоносна. О-о, разумеется, прекраснейшая знает, что этот день настанет, и тот, кому была она отдана в плен, сам по доброй воле придёт к ней.

Ведь Один алчен, страшно алчен, и не должно быть ни единого искусства, в котором он не сведущ. Пусть даже будет им женское занятие, за которое будут дразнить его насмешками.

— Ты пришёл ко мне, — Фрейя улыбается, и глаза её сверкают во мраке светлицы опасностью и предостережением.

Пламя на горячих свечах и ясеневых лучинах дрожит робко, и тени пляшут на стенах светлицы, пропахнувшей запахом сухих трав и дурманящих сборов. Прячется в них древнейшая сила, что её тайны открыты взору народу, из которого Фрейя ведёт свой род.

— Как видишь, — голос её вкрадчивым шелестом вторит шелесту сухих трав, разложенных на половицах, когда Фрейя оборачивается, впиваясь взглядом в застывшую в дверях фигуру, — я ждала тебя.

Один едва заметно хмурится. Непривычная робость заставляет его мимолётно оробеть нутром. Фрейя будто преображается, и напускное легкомыслие слетает с неё столь же легко, как накидка с орлиным оперением. Сила и мощь, древнейшее знание и могущество, пред которыми Всеотец — несмышлёный младенец, исходят от фигуры статной девы. Лёгким, единым, текучим и грациозным движением поднимается она на ноги, и Один не может отвести взгляд от её фигуры.

Члены Фрейи крепки, как у воина, и полны, как у кормящей матери. Кровь с молоком, неистовство и нежность, буйство и кротость — противоположности в одном. Ступает женщина вкрадчивой ходой, босыми ногами огибая горящее пламя, не смеющее вырваться из-под контроля владычицы без её разрешения. Облачена она в шкуру животного, и Один не сомневается, что добыта она была стараниями самой Фрейи. Полуобнажённый живот и грудь покрыты землёй и рисунками, как и испещрено ими лицо прекраснейшей. В спутанные светлые локоны вплетены ветви и травы, к которым взывают могучие ваны, испрашивая у земли плодородие и милость.

— Идём со мной, Один, — Фрейя утягивает пришедшего вглубь светлицы, и Всеотец шагает за ней, гоня сомнения прочь.

Ради постижения знаний и мудрости он добровольно проткнул себя копьём и девять дней висел, страдая, на Иггдрасиле. Пути назад не было ни тогда, ни сейчас.

— Хочешь познать ты тайны родины моей, — властным движением Фрейя давит на могучие плечи великого мужа, усаживая его, словно ребёнка. — Хочешь постичь великое могущество магии, что открыта лишь женщинам народа моего…

Она раскуривает дурманящие травы, и туман заволакивает светлицу, освещаемую свечами да ясеневыми лучинами. Тени пляшут, выходят к свету из своих углов, по которым прячутся, показываются, завлекают.

— Я научу тебя, женовидный муж, — сверкают во тьме глаза Фрейи, а голос её доносится сразу отовсюду.

Тени танцуют и смеются, словно девицы во время праздника солнцестояния. Оплетают разум и тело, зазывают к себе. Фрейя улыбается хищно и страшно, как ведьма, и ведьмой сейчас она становится.

— Режущий руны, должен познать ты, что колдовство моё способно ослабить члены воинов в битве или наполнить их огнём неугасимым. Должен познать ты, что гибнут стада по желанию моему или приносят родящие с первенцем братьев ему. Должен познать ты, что сковывает чародейство моё члены мужей или делается лик их невидим, а тела неуязвимы к стрелам и ударам меча. Должен познать ты, что слова мои способны открыть спрятанные сокровища иль охранить их так сильно, что никому не дано будет найти их.

Как хищник, бродящий вокруг своей жертвы, так голос Фрейи кружил вокруг Одина, стягивая всё сильнее крепкие сети вокруг разума его.

— Ванское колдовство предков моих способно ещё на многое, — властно и сильно звучат слова женщины, познавшей могущество боевой магии. — Но прежде чем тайны его сможешь постичь ты, должен принести себя в жертву. Омыть знание кровью и отдать за один дар равноценный ему дар.

Короткий кинжал морозным холодом сверкает в свете огня. Затуплённое лезвие с усилием пропарывает крепкую мужскую кожу у основания шеи. Фрейя творит гальдр, заклиная рисунки, которые по себе оставляет проходящий клинок.

Горячая кровь пенится, течёт по могучей груди воина, стекает в глубокие чёрные чаши из озёрной глины. Собирается в них бесценной платой, которую надлежит отдать живородящей Матери всего сущего в награду за дарованное знание и могущество. А после…

Девять ночей беспрерывной агонии на грани реальности и безумия. Постижение сейда, природной магии, вплетающейся в жилы и кровь, ни для кого не бывает лёгким, и каждая из них, когда приходит время, проходит сквозь него.

Каждая из них, и алчный Один, что не боится запятнать свою честь познанием тех тайн, в которые мужчинам путь закрыть.

========== Вопрос 31 ==========

Комментарий к Вопрос 31

«Ваше божество один из семи смертных грехов»

Один был алчен. Первый среди равных — этот титул давно и безбожно устарел, на самом деле. Потому что сам Один уже давно не считал остальных асов, ванов, ётунов или смертных равными себе. Он стоял над ними, был выше их.

Потому что он был умнее и умелее. И непомерная, безграничная алчность толкала его дальше. «Ты должен знать больше, ты должен уметь больше, ты должен владеть бо́льшим богатством» — чёрные ядовитые тени оплетают его разум, нашёптывают ему свои искушения.

Больше, больше, ещё больше! Он должен познать всё; он должен постичь всю мудрость; он должен стать самым великим умельцем, равного которому не будет никого во всём мире.

А для этого он должен завладеть всем. Присвоить себе любой ценой всё доступное знание. И не должно быть в мире ничего, чем бы он не владел и чего бы не знал.

Алчность, непомерная алчность, туманит взор единственного глаза. Топит в себе, порабощает, превращает жизнь в существование, а вечное странствие — в бесконечную погоню за ускользающими сквозь пальцы крупицами знаний, которые он несёт в своих руках.

Берёт больше того, что может унести, и нарушает главный и первый завет, которому некогда обучал сам. Но алчность, безумная алчность, сводит его с ума, не даёт покоя, и Одину всё время мало.

Мало-мало-мало, невыносимо мало! Ведь он достоин большего, ведь он может постичь больше, ведь в его руках помещается больше, чем в руках кого бы то ни было!

Но чем больше он берёт, тем большего ему хочется. Тем сильнее горит алчность в его сердце, чёрным огнём сжигая душу и разум. Всё ближе и ближе подводя к опасному краю, из-за которого не будет возвращения назад.

И Один, ослеплённый, добровольно делает шаг в зияющую бездну.

========== Вопрос 32 ==========

Комментарий к Вопрос 32

«Ты являешься покровителем висельников и проводником душ. Расскажи что-нибудь об этом»

С тех пор как Один добровольно принёс себя в жертву, он стал связан с потусторонним миром. Миром теней и мрака, в который живым доступ был закрыт. Один же, не живой уже, но и не мёртвый ещё, ведал тайнами загробного чертога и мог спускаться в него или призывать из него тени.

То была плата. Плата Одином за ту мудрость, которую он взамен познал. То была не прихоть и не мимолётное уныние, а необходимость, без которой ему не удалось бы шагнуть за грань и вернуться.

Немногие, на самом деле, висельники следуют по его стопам. Не многие из них добровольно приносят себя в жертву, сходя в мрачное царство Хель как дар за тех, кто ждут ответный дар. Большинство же из тех, кто решают оборвать свою жизнь и судьбу верёвкой, поддаются унынию и усталости, что ядовитой апатией отравляет их сердца и души.

Один может понять их лишь отчасти, но это не значит, что он станет благоволить им.