Он всегда путешествует незаметно. Так, как люди, дабы иметь возможность лицезреть мир так же, как они. Высокий мужчина в элегантном плаще едва ли может привлечь к себе ненужное внимание, а если же кто-то всё-таки на него и оборачивается, случайно задетый лёгким шлейфом приятного парфюма или же его спокойной харизмой, то видит лишь толпу и чужие скучные спины.

Пока Один продолжает свою неспешную прогулку дальше.

Он никогда не устаёт и никуда не спешит. Идёт уверенным, но размеренным шагом, чеканно постукивая тростью по заиндевевшему асфальту. Иногда рядом с ним, вывалив языки и громко хекая, трусцой бежит два чёрных волкодава; иногда за ним вьются, каркая наперебой, словно споря друг с другом, два чёрных ворона. Но чаще всего его свита невидима, однако она никогда и ни на мгновение не оставляет своего хозяина в одиночестве.

Мир вокруг меняется до неузнаваемости, люди тоже меняются под стать ему, однако Один, Всеотец, не меняется совершенно, оставаясь в стороне от любой эпохи — в конце концов, он знал, что так рано или поздно случится.

Один сдержанно улыбается.

========== Вопрос 9 ==========

Комментарий к Вопрос 9

«Расскажи, зачем ты отдал глаз»

Ничего в жизни не желал Один так сильно, как мудрости. Знание обо всём, о прошлом и грядущем, о судьбах мира, о начале и конце. Желал его Один всем сердцем, и практически с самого начала своего существования пытался он найти его удовлетворение.

Но все поиски были тщетны и бессмысленны. Все они были пусты и не приносили Одину результат. Лишь разочарование и пустоту.

Но Один не сдавался и продолжал нелёгкий поиск.

Он обошёл мир, много стран он посетил, много мудрых он повстречал. Слушал он их и говорил с ними, но всего этого было ему недостаточно для того, чтобы самому называться мудрым и всеведающим.

И тогда узнал он о существовании источника в корнях предвечного ясеня, на самой границе холодного тёмного Ётунхейма, где стражем стоял его родственник по имени Мимир. Он черпал холодную, хрустально чистую воду источника глубоким рогом и пил неспешно, не давая пролиться ни капле драгоценной влаги.

Драгоценного знания.

Источник мудрости — вот ответ на все мучающие Одина вопросы, и бесстрашному асу неважны препятствия и опасности, стоящие на его долгом и нелёгком пути.

Девять дней и девять ночей длится долгое путешествие. Оно почти равносильно последнему путешествию в мрачное и холодное царство Хель, и ледяные безжалостные ветра точно также хлещут Одина по лицу. Но он лишь скрипит зубами и упрямо продолжает свой путь, не обращая внимания на трудности.

В долине, где из-под земли виднеются толстые чёрные корни исполинского ясеня, стоит полный штиль и тишина. Серая молочная дымка тумана и безжизненная голая пустыня — так выглядит обитель мудрости, до которой Один так долго добирался. Тихое журчание бездвижной прозрачной ледяной воды и такое же тихое плескание окунающегося в неё рога, из которого проливаются тяжёлые капли.

Сгорбленная фигура великана-хранителя, бережно лелеющего вверенное ему детище.

Один вдыхает полной грудью морозный воздух и, выдыхая пар, делает шаг вперёд.

— Я ждал тебя, сын моей сестры, — голос великана Мимира безмятежен и спокоен, и Один не удивляется тому, что он узнаёт вторженца даже сидя к нему спиной. — И я знаю, зачем ты здесь.

— Многомудрый родственник, — Один в почтении склоняет голову, подходя ближе и представая пред подёрнутыми дымкой глазами великана. — Я пришёл испить из твоего источника вечной мудрости. Долго она ускользала от меня, но сейчас, когда я здесь, я могу, наконец, постичь её.

— Нет, — Мимир откликается всё также безмятежно, и Один хмурит брови, тяжёлым взглядом глядя на него. — Я не дам тебе выпить воду этого источника.

— Я не прошу много, — Один умудряется обуздать вспыхнувший гнев и делает фигуральный шаг назад, проявляя смирение. — Всего один глоток из твоего рога под твоим присмотром.

— Нет, — Мимир, кажется, абсолютно непреклонен. — Ты не готов ещё, малыш Один.

— Почему ты так считаешь? — ас душит внутри всклокотавшую обиду, скрывая её за смирением.

— Отдай мне свой правый глаз, — великан щурит собственные незрячие глаза, подёрнутые молочной дымкой пелены, пристально вглядываясь в своего родственника. — Это будет твой залог, малыш Один; это будет твоя плата за ту мудрость, которую ты так отчаянно желаешь постичь.

Один знал, что расплата неизбежна. Ничто в этом мире не давалось за просто так, и даже мудрость имела свою цену. А потому, даже несмотря на слова родственника, он был готов.

Ритуальный кинжал отражает на гладкой поверхности зеркальную гладь воды. Он холодит ладонь, а после вонзается в плоть, окропляясь алым теплом и вырывая из груди могучего аса крик, разносящийся эхом по пустынной долине.

Пока окровавленные пальцы бережно сжимают хрупкий, скользкий, ещё тёплый шарик.

Мимир улыбается удовлетворённо, забирая из рук племянника его дар и бросая его в воду. Глаз опускается на самое дно источника и оттуда, словно живой, продолжает взирать на мир. Второй же рукой великан протягивает Одину наполненный до краёв рог, и чужие руки не дрожат в самый ответственный момент, забирая его.

Ледяная вода кусается, обжигает холодом, но Один делает глоток за глотком, до последней капли осушая рог. Он чувствует, как божественным мёдом в нём растекается мудрость и древнее знание, яркими образами встающее перед единственным глазом.

Который Один открывает медленно. Которым отныне он видит дальше и больше, туда, куда раньше не доставал его взор. Вот только…

Мудрость омывает память одноглазого аса, и вместе с ней приходит понимание, что этого всё ещё недостаточно. Недостаточно для того, чтобы утолить его истинное желание. Однако водам холодного источника не дано утолить эту жажду. Другая жертва нужна для неё, и Один пока что не знал, какая именно.

Но он всё равно готов был её принести.

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

Текст на новогодний ивент, тематикой которого было рождение

Своего рождения Один предсказуемо не помнит. На самом деле, он даже не уверен в том, рождался ли, или же внезапно возник в какой-то один определённый момент.

Это был сложный вопрос.

Себя как ребёнка, незрелую личность Один не помнил совершенно. Он не помнил, чтобы отец или мать чему-нибудь наставляли его, учили и воспитывали. Одину в принципе казалось, что на этот свет он появился вполне себе взрослой сформировавшейся личностью.

Вопрос был лишь в том, а как он вообще появился?

Смертные приписывали ему родителей — по всей видимости, где-то они действительно были. А может, их и не было: смертным просто всегда было проще проецировать собственные реалии даже на мир божественного и того, что априори за гранью их понимания. Однако именно потому, что оно за гранью их понимания, они и старались как-либо упростить это.

Так вот, у Одина, очевидно, где-то были родители. Что всё равно не давало исчерпывающий ответ на вопрос о том, откуда и как он появился.

Лишённый детства и периода становления, нет, ну действительно, он просто взял и возник в один прекрасный момент таким, каким есть сейчас. Ну, разве что чуточку глупее и с двумя глазами, да.

На этом все знания и понимание Одина, собственно, и исчерпывались. И факт собственного появления приходилось принимать как данность.

Не то чтобы Один был против, вовсе нет. Но мысль о том, что где-то за гранью его памяти и разума остался немалый, а самое главное важный кусок его жизни, не давала покоя и крепкого сна.

Судя по тому, как усмехался понимающе Тюр, старший из его сыновей, Один не был далёк в своих подозрениях от истины.

— Ты не вспомнишь, — Тюр констатирует факт с такой лёгкостью, словно сам он с подобным смирился уже очень и очень давно. — Когда-то ты, как и я, был другим. Но ты не вспомнишь. Тогда ты не был лишён всего того, что забыл сейчас. Но это было слишком давно, и ты с тех пор прожил не одну жизнь.