Они уже давно запятнали свою честь пренебрежением и предательствами. И даже если это сделает не Тюр, даже если Тюр выберет не асов, гнев Фенрира не станет меньшим.

Что так, что так — Волк всё равно возненавидит их.

За то, что обрекли они единственного, кем дорожил он, на предательство; за то, что убили они единственного, кто отказался предавать — каков бы ни был выбор Тюра, его судьба и судьба Фенрира предрешены.

Как и судьба целого мира, собственно. А потому…

Тюр добровольно идёт на заклание. Как и Фенрир, он знает, что это выбор без выбора. И он принимает его, следуя за ним.

========== Один. Вступление ==========

Вьюга завывает, кружит колючие снежинки в вихре безумной пляски, разбивает хрупкие ледяные стекляшки о стёкла домов.

Фигура старца, тяжело опирающегося на длинный высокий ясеневый посох, облачённого в длинный тёмно-синий плащ и чёрную шляпу с широкими полями, почти сливается с мраком ночи, едва различимая на фоне мрачных голых деревьев, изогнутых ветром в муках невероятных страданий.

На плечах его сидят два ворона, сверкая во тьме обсидианами бусин-глаз, в которых отражаются белёсые звёзды; рядом с ним вкрадчивой поступью ступают мохнатые чёрные волки, скалящие пасти и утробно рычащие. Беснующийся ветер подхватывает звуки, разнося их предупреждением по всей округе.

«Трепещите и внимайте! Вератюр-странник обходит свои безграничные владения»

Дом на отшибе — совсем один. За стёклами обледеневших окон дрожит огонёк очага. Сухое навершие посоха глухо бьётся о прочные двери, и юнец одиннадцати зим отроду прикладывает усилие, чтобы их открыть. В почтении склоняет он белокурую голову, видя на пороге высокого старца с длинной седой бородой.

— Имя мне Ганглери, юный воин, пустишь ли старика погреться у огня и переждать бурю? — в хриплом голосе — намеренное испытание, и мальчик широким жестом гостеприимства приглашает нежданного гостя внутрь.

— Голоден ли ты, старик? Матушка накормит тебя и напоит, коль хочешь этого ты, — в ломающемся, но твёрдом голосе звучит почтение, и старец усмехается в седую бороду, разглаживая её.

— Ты добр, Рагнар, сын Канута, — светлые глаза мальчишки чуть округляются в удивлении, пока в чужом сильном голосе, совершенно не соответствующем древнему старику, звучит одобрение. — И за твоё гостеприимство я отплачу тебе, удовлетворив твоё любопытство и честно ответив на все твои вопросы. Не стесняйся, спрашивай — ночь длинна и холодна, и у нас впереди ещё целая бездна времени…

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Почему Бальдр твой любимый сын?»

Один смотрит на своего сына, и в его единственном глазу горит гордость. Гордость и та самая суровая отеческая любовь, которую невозможно услышать в словах или увидеть в жестах, но которая прячется на дне глаз и в уголках изогнутых в улыбке губ.

Каждый его сын — повод для гордости, но Бальдр среди них всех особенный.

Он светлый ас, несущий солнечные лучи и тепло во мрак и холод любого чертога. Где бы он ни появлялся — там всегда завершаются распри и наступает мир; там поверженная тьма всегда уступает место свету, а сковывающий льдами кости холод плавится от согревающего тепла.

Бальдр — это радость.

Бальдр — это обновление.

Бальдр — это жизнь.

Нет никого, кто не любил бы его и не склонял в почтении перед ним голову: даже братья, суровый Тор, бесстрастный Тюр, молчаливый Видар, слепой Хёд, быстроногий Хермод, светлоокий Хеймдалль, сладкоголосый Браги; даже мать, мудрая Фригг; даже он, отец, родитель всех богов Один.

Все любили и почитали Бальдра — иначе быть просто не могло.

Светлый ас всегда отличался от остальных. Он никогда не был воинственным и охочим до битв. Он был теплом и покоем, охранителем мира и процветания. Он был светом, он был спокойствием, он был мудростью, порядком и справедливостью.

В каком-то смысле он был идеалом. Шедевром. Тем, кем никогда не судилось стать ни одному асу, ведь никто из них даже близко не стоял рядом с Бальдром.

Он был их полной противоположностью. Он не любил войны, а сохранял мир. Он был воспитан и учтив, прекрасен не только телом, но и душой — бо́льшая часть воинственных асов рядом с ним казалась толпой неотёсанных грубых дикарей.

Но Бальдру никто не завидовал. Никто не желал ему зла. Никто не таил ядовитую злобу и зависть, мечтая украсть свет и красоту прекраснейшего из асов или передать их вечной тьме зияющей бездны Гиннунга, где никто и ничто не способно будет насладиться компанией прекраснейшего из асов.

Ведь Бальдр всегда был тем, на кого хотелось равняться. Он был тем, на кого все смотрели с уважением.

И своим сияющим сыном Один гордился по особенному сильно.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Боги, которые так или иначе умирали, расскажите о своей смерти»

Одину, отцу богов, было известно многое. Судьба мира и разрушения грядущего — огонь и смерть, безнадёжность и предрешённость будущего, которые невозможно предотвратить.

Одину, отцу богов, известно обо всём этом.

Его единственный глаз видит дальше глаз любого смертного. Перед ним встают страшные картины, огненные реки, закипающая кровь, серый пепел, оседающий на землю, словно снег. Торжество Смерти и падение Жизни.

Он тоже будет на нём, на этом мрачном празднестве.

— О-о-оди-и-ин! — грозный рык оглашает поле битвы, братскую могилу павших в бою предначертания. — Иди, я с р-р-радостью р-р-разор-р-рву тебя на части!

Жёлтые глаза горят багряной яростью и кровавой пеленой, с острых клыков стекает горячая слюна, Волк скалит пасть, предвкушая знатный пир на костях ненавистного врага. Ступает тяжёлой, вкрадчивой поступью, и земля трещит под могучими лапами.

Один в смиренном принятии на мгновение прикрывает глаз. Лишь для того, чтобы тут же распахнуть его и с решимостью посмотреть на приближающийся рок. Сжать крепче в руке могучее копьё Гунгнир и твёрдыми шагами отправиться в свой последний бой.

Когда-то он уже пережил одну смерть. Но после неё ему дано было вернуться и переродиться вновь. Теперь же время пришло уйти навсегда.

Копьё трещит и хрустит, ломаясь, словно тонкий сухой прутик. Могучие челюсти Волка перекусывают его как соломинку, и раскатистый рычащий смех заставляет содрогаться ещё не упавшие горы.

Острые, как кинжалы, зубы вонзаются в мягкую плоть. Они разрывают её на куски, разбрасывая окровавленное мясо по обагрённой, отравленной земле. Сладкая кровь пьянит не хуже пива, и под напором сильнее смыкающихся челюстей крошатся, дробясь в пыль, кости первейшего аса. Боль пронзает всё его естество, но Один не чувствует её.

Он знает: то, что должно случиться, случится. Оно случается сейчас, растягиваясь кровавой битвой и смываясь смертью.

В том числе и его собственной.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Расскажи про то, как ты получил знание рун»

Ничего не желал Один так сильно, как обладать знаниями и мудростью. Ради них он отдал Мимиру свой правый глаз, однако этого всё равно было мало, чтобы постичь истину и тайну сотворения мира и его функционирования.

Один путешествовал годами в утомительных поисках. Он искал знания, искал мудрость, искал учителя, который мог бы научить его, поделиться своей тайной.

— Мы ждали тебя, Один, сын Бора, — дороги его, в итоге, приводят к трём девам, ткущим на берегу источника. Самая младшая из них, та, чей лик скрыт под полотном, пристально вглядывается в одинокого странника.

Если кто и знает ответ на неразрешённый вопрос, то это только три мудрейшие норны.

— Я ищу мудрость, всезнающие девы, — голос Одина твёрд и полон решимости. — Помогите мне постичь её.

— Ты молод, Один, сын Бора, — старческий голос Урд звучит всё равно сильно и звонко.

— Ты путешествуешь сам по себе, — Верданди осторожно держит кудель и улыбается уголками губ, не глядя на гостя.

— И в итоге заблудился на своём пути, — Скульд всё также смотрит на Одина сквозь плотное покрывало, скрывающее её глаза. — Считаешь себя богатым и продолжаешь блуждать в неведении.