– Хм… Я тоже. Но это и будут линкоры. Только по своей мощи один такой корабль окажется способен перетопить все наши с тобой шесть броненосцев, которые ты сейчас столь восторженно разглядываешь, меньше чем за полчаса.

– Ники. Признавайся, ты знаешь что-то, чего не знаю я?

– Как ты думаешь, Вилли, в чем причина нашего недавнего отказа от постройки сразу четырех новых броненосцев, уже спроектированных и проведенных по бюджету?

– Война. Дополнительные расходы. К боям им все равно было не успеть, и рабочих ты решил перебросить на достройку «Князя Потемкина» и последних кораблей типа «Александра III». Очень верное решение… – Вильгельм выразительно кивнул в сторону «Суворова» и «Орла». – Так что здесь все очевидно.

– Все очевидно для прессы. И для тех, кто не знал действительной подоплеки дела. Помнишь, Вилли, я как-то намекнул тебе в телеграмме, что намерен создать новый разведывательный орган, отдельный от генштаба и жандармов?

– Ну, да, конечно. И что же они смогли выведать? И у кого?

– Только пообещай мне, что кроме тебя…

– Ники! Ну, как ты можешь, я же…

– Дорогой кузен. Это – особая тайна. Я слишком дорожу теми людьми, что добыли для меня эту информацию, чтобы позволить хоть крупицу риска в их отношении. Они не в России, не забывай. И контрразведка в других державах тоже есть.

– Хорошо! Обещаю… Не томи, Ники!

– Так вот. В то самое время, как ты азартно закладываешь вторую свою пятерку тринадцатитысячных «Брауншвейгов» с четырьмя одиннадцатидюймовками и четырнадцатью стосемидесятимиллиметровыми пушками, франки заканчивают проект броненосца в восемнадцать с лишним тысяч тонн. При схеме, близкой к «Цесаревичу», он будет нести четыре длинноствольные двенадцатидюймовки в концевых башнях и двенадцать двухсот-сорокамиллиметровок в шести башнях, по три на борт. И почти одиннадцатидюймовый главный пояс. Согласись, это уже совсем не «Республика» с «Демократией». Скорость его под двадцать узлов: все систершипы, а их будет шесть, получат не паровые машины, а турбины Парсонса…

– Они решились-таки на это? На броненосцах?

– Да. В отличие от янки. Американцы идут иным путем по вооружению. Они на новых кораблях планируют ставить восемь двенадцатидюймовок в четырех башнях. В диаметральной плоскости, по две на носу и корме, при этом стоящие ближе к надстройке будут стрелять поверх концевых. На мой взгляд – предельно рациональная схема. Но дальше всех пошел небезызвестный тебе английский адмирал сэр Джон Фишер. Решения о назначении его первым морским лордом уже состоялись. Дядюшка Берти намеревается, кстати говоря, сделать своего любимца и собутыльника адмиралом флота, чтобы сохранить его на службе еще пять лет. По своем воцарении в адмиралтействе его «дорогуша Джек» планирует строить серию турбинных линкоров со скоростью в двадцать один узел и с десятью двенадцатидюймовками, отказавшись при этом от среднего калибра вовсе. Имея на борту восемь таких стволов со скорострельностью выстрел в минуту и централизованное управление огнем, организовать пристрелку – не проблема. Пять таких судов разнесут весь твой флот в клочья, не получив даже царапины. С дистанции, которая им будет выгодна, поскольку их эскадренная скорость выше, а орудия в сорок пять калибров длиной более дальнобойны, нежели твои новые одиннадцатидюймовки.

При этом бортовая броня и башни главного калибра британцев для них – очень крепкий орешек. А для твоих «коротких» стосемидесятимиллиметровок – практически неуязвимы, в результате они превращаются для «Брауншвейга» и его систершипов в бессмысленный, но очень дорогой балласт вместо их основной артиллерийской мощи. И это притом, что ты сейчас не можешь сразу строить аналогичные английским корабли в двадцать с лишним тысяч тонн полного водоизмещения. Из-за проблем с доками, барами в устьях Шельды, а главное – из-за недостаточной для них пропускной способности Кильского канала. Да и турбинные производства у тебя пока в зачаточном состоянии…

– Ты хочешь сказать, что англичане действительно заглотили наживку этого чванливого итальянца? С той его идеей, что он сподобился опубликовать у Джена? – процедил Вильгельм, нервно роняя пепел с сигары себе на колено.

– Все гораздо хуже. Они ее еще и творчески переработали. И пришли, как ты, полагаю, понял, к куда более мощному и сбалансированному проекту, чем их строящийся сейчас «Нельсон». Я скоро получу исчерпывающие технические данные, позволяющие конкретно судить о возможностях этого их нового, революционного линкора. Но как только у бриттов будет хоть одна эскадра таких мастодонтов, ни моему нынешнему флоту, ни твоему – не жить.

А по поводу той статьи генерала Куниберти… Думаю, что просвещенные мореплаватели в лице Фишера сами ее ему и заказали. Так что выбрасывать огромные деньги и тратить силы на второсортные корабли, на радость королю Эдуарду и его адмиралам, мы не собираемся. И временно пошли на постройку больших ледоколов вместо броненосцев для того, чтобы загрузить заказами заводы. Когда рабочие заняты делом и имеют в кармане достойную зарплату, успех в их среде проплаченных японцами и американскими жидами агитаторов-социалистов будет минимален. Когда же начнется строительство действительно новых линкоров, для чего должны дозреть и промышленность, и конструкторы, до ледоколов просто руки могут не дойти. У нас две главные базы на зиму замерзают. «Ермаком» одним никак не обойдемся, поэтому…

– Аlte hinterhältig Armleuchter!! Ах ты старая подлая тварь! Мой дорогой дядюшка… Если когда-нибудь я смогу воздать тебе за все твои бесчисленные подлости… О! Тогда ты получишь сполна… За все свои хитроумные мерзости, сделанные немцам! Я воспользуюсь для этого только вашим достойным английским опытом. И инвентарем из Тауэра! – Вильгельм вскочил, как подброшенный пружиной или ударом электротока, лицо его перекосила болезненная гримаса. – Ники! Брат мой! Получается, что этот завистливый, похотливый мерзавец задумал меня разорить, как мелкого лавочника?! Господь, будь же свидетелем этих гнусностей! Вразуми! Что делать мне, несчастному монарху обманутого народа?!

Воздев сначала к небу глаза и взмахнув правой рукой в театральном жесте, кайзер внезапно обмяк и, порывисто дыша, тяжко облокотился на лакированные перила балкона, вцепившись всей пятерней здоровой руки в бронзовый клюв закрепленного на нем двуглавого орла.

– Не гневи Бога, мой дорогой брат. Но знай, что Он услышал тебя. Ибо смирил мои сомнения. Знай: отныне и вовеки, если придется тебе обнажить меч в сторону коварных берегов Альбиона, мой клинок будет вместе с твоим.

– Ники… Я знал… Знал! Верил, что в тот критический миг, который решает судьбы народов, ты будешь со мной! Мы будем вместе… Боже! Благодарю тебя и благослови наш союз! Ники!! Мой дорогой, возлюбленный венценосный брат! Если бы ты только знал, что только что спас мою жену и детей от горькой сиротской доли! Но сколько же мерзостей мне говорили и говорят про тебя всякие…

– Не гневи же Бога! Что еще за греховные мысли? Сиротство… Да, удар дядюшка Берти с его кабинетом, банкирами и лордствами готовят нам пониже пояса. А ты что хотел, собственно? Чтобы Лондон отступился от твоего флота? Или от моего, если утопление его япошкам окажется не под силу? Это, мой дорогой, британский реалполитик в действии. А про разные злокозненные разговоры в твоем окружении… – Николай помолчал, потом положил свою руку поверх руки Вильгельма, – ветер все унесет и развеет…

А про себя добавил: «Кроме той бумаги, которая, как считает Банщиков, сейчас лежит у тебя в кармане. Причем ты уверен, что в ней – божия благодать для Германии, а там лишь очередная подлость и предательство…»

– Как это все… Ники, прости, но мне необходимо срочно чуть-чуть промочить горло. Ты не возражаешь?

– Пойдем. Тем более что ужин уже накрыли. Но перед этим я попрошу тебя об одном одолжении.

– О чем ты? Какие одолжения?! Что ты хочешь?

– Вилли. Ты знаешь свою натуру лучше, чем я. Ты уверен, что можешь сдерживать свои порывы? От посторонних?