– Что хочет женщина, того желает и Бог, ваше величество!
– Угу. А моя жена для вас не женщина, что ли? Царица, и только? Что молчите?.. Так-то… Ладно, вызываем Ламсдорфа.
– А я с вами все равно поеду!
– Ну, хорошо, Оленька, хорошо. Пускай будет по-вашему, – теперь, когда у не отпускающей его из Питера жены появился противовес почти равного калибра и того же пола, тянущий его в Грецию, Николай сдался. Начиная с того дня великую княгиню стали неоднократно видеть прогуливающейся под руку с доктором Банщиковым.
* * *
На исходе лета император Всероссийский, сразу после исторической встречи с кайзером и проводов из Либавы первого отряда третьей эскадры Тихого океана, скоропалительно отбыл в Крым, где во время инспекции Севастопольского порта и кораблей флота поднял штандарт на только что выстроенном трехтрубном красавце броненосце «Князь Потемкин-Таврический».
Четырнадцатого сентября, приняв в кильватер броненосец «Три Святителя» с великой княгиней Ольгой Александровной на борту, в сопровождении спешно введенного в строй крейсера «Очаков», для чьей достройки были частично «каннибализированы» механизмы однотипного «Кагула», он вышел в направлении Константинополя. Николай II планировал нанести в Афины ответный официальный визит. На «Очакове», для соблюдения буквы Берлинского трактата, держал свой флаг генерал-адмирал, великий князь Алексей Александрович.
Вечером того же дня аванпорт Одесского порта покинул караван из нескольких больших транспортов под коммерческим флагом, но под эскортом четырех новейших истребителей 350-тонного типа. Приблизительно на широте болгарской Варны оба русских отряда встретились, после чего, обойдясь без излишних салютов и взаимных приветствий, транспорты по приказу адмирала вступили в кильватер броненосцам, а истребители попарно разбежались в ближний дозор.
С рассветом сигнальщики «Жаркого» углядели впереди дым. К удивлению офицеров и матросов русских кораблей, на подходе к Босфору их ждал недавно вошедший в состав турецкого флота крейсер «Гамидие», который и проэскортировал их через проливы. Единственной задержкой на их пути стала кратковременная стоянка в Стамбуле для отдания салютов и прочих предусмотренных протоколом почестей турецкому султану, с которым царь имел непродолжительную беседу на борту броненосца «Мессудие». Затем русский отряд продолжил движение к Мраморному морю, формально направляясь в греческий Пирей. Об истинной цели похода знали немногие…
Через несколько дней направляющийся на Дальний Восток с Балтики отряд Российского Императорского флота милях в сорока от входа на рейд Порт-Саида встретился с кораблями, которых теоретически в Средиземном море быть вообще не могло. Громогласное «ура», дружно выкрикиваемое командами, временами заглушало даже залпы салютующих орудий. И после затянувшегося на два дня царского смотра, на котором матросы приветствовали Николая без единого понукания со стороны офицеров, усиленная в полтора раза 3-я эскадра флота Тихого океана потянулась в Суэцкий канал.
До этого он успел принять на борту «Потемкина» представителей местной администрации и командиров находившихся здесь английских и французских кораблей, раздав им по случаю ордена Станислава и Анны. Единственным исключением стало награждение двух офицеров германского флота. Командир скромной канонерской лодки «Пантера» и «случайно» оказавшийся на ее борту военно-морской агент Германской империи в Стамбуле получили ордена Владимира 4-й и 3-й степеней соответственно. После чего со всей свитой, в которую входил Банщиков, Николай Александрович на «Полярной звезде» отправился погостить в Афины. Приличия надо было соблюсти…
На корме царской яхты, нежно обнимая за плечи великую княгиню, любующуюся золотой ртутью тонущего в сапфировой голубизне Средиземного моря солнца, Вадим тихо прошептал ей на ухо, впервые обратившись к ней на ты:
– Пожалуй, все, что могли на данный момент, мы уже сделали, Оленька. Можно до возвращения в столицу расслабиться и немного подумать о себе, а не о России. По-моему, тебе пора развестись со своим мужем, как ты на это смотришь?
– Я бы с удовольствием это сделала еще год назад, но, увы, – он мне отказал. Я просила брата. Но он… Он говорил с матушкой. И они… ну, то есть он, конечно, поставил условие: не ранее, чем через семь лет. Так что придется потерпеть, Михаил. Или найти себе кого-то свободного. Хоть мой брак и формальность, но нарушать его святости перед Богом я не могу.
– И не придется, Оленька. Я достаточно хорошо тебя узнал, чтобы не поставить перед столь непростым выбором. Но по нашему возвращению в Питер я сделаю твоему мужу предложение, от которого он вряд ли сможет отказаться. И еще – пожалуйста, называй меня Вадимом или Вадиком, когда мы вдвоем. Привычнее как-то…
Глава 2
Балтийский ветер
Эскадренный броненосец «Император Александр III», Балтийское море у побережья о-ва Готланд, 25 августа 1904 года
Двери командирского салона неестественно громко хлопнули за его спиной. Обогнав Николая, Вильгельм словно вихрь пронесся к столу, решительно снес в сторону лежавшие на нем бумаги с карандашами и, сбросив на кресло несколько папок и рулон карт, водрузил на него свою треуголку с видом лихого квотермейстера[1], поднимающего флаг на мачте взятого на абордаж корабля. Слава богу, брызжущая через край энергия венценосного гостя не коснулась письменного прибора, поскольку обе его чернильницы были полными…
– Ну, вот! Наконец-то мы, дражайший мой Ники, сможем спокойно поговорить! Без всех наших адмиралов и капитанов, а главное, прочих разных советчиков. С их вечно настороженными ушами, глубокомысленными вздохами и подхалимскими мордами. Да! Но каков корабль! Каков корабль… Красавец! И какой же, кстати, le gougnafier[2] этот твой Бухвостов. Знать, что мы приедем к нему, и загодя не подготовить салон?..
– Вилли, ну, не сердись, прошу тебя. Они не ждали нас сегодня к ужину. Сам знаешь – это мы скомкали протокол. Ничего не поделаешь, но сегодня дивную роминтенскую оленину слопают твои и мои адмиралы на «Мекленбурге». А здесь нам придется немного подождать, я же тебя предупреждал.
– Ай! Перестань, пожалуйста. Какой еще протокол? Ты Фредерикса не взял с собой – вот и нет у тебя никакого протокола. И никому в голову не пришло, что могут нагрянуть два императора! А как же Устав?! Командир корабля должен ждать своего адмирала в любой момент дня и ночи! Тем более командир корабля, носящего имя твоего царственного отца. В конце концов, дорогой мой, я ведь адмирал твоего флота, или что?.. Как некогда говаривал один толковый корсиканец: «Si quelqu’un te lèche les bottes, metslui le pied dessus avantqu’il ne commence à te mordre…»[3] Этот Бухвостов определенно оскорбил нас обоих своим непочтением. Ты должен его обязательно проучить! На будущее. Это не обычная дурость, это просто какое-то свинство конченое! Я не…
– Ну, да. Ну, да… Я слышал, многие у тебя в фатерлянде, мой милый Вилли, считают большинство славян и русских, в частности, свиньями. А уж дураками – так и всех поголовно. Смотрю, и ты туда же, – Николай с видимым удовольствием опустился в уютное кожаное кресло. На губах царя играла легкая саркастическая усмешка. Вильгельм, застыв на долю секунды от неожиданности с вытаращенными глазами и смешно встопорщенными кончиками усов, наконец гаркнул на выдохе:
– Ха!! Ники! Мой дорогой. Не говори же ерунды! Разные трепачи и придурки, это… Одним словом, дурачья у меня своего хватает. Как и свиней. И еще – свиноматок! – кайзер задорно расхохотался, обнажив два ряда своих прекрасных, мощных зубов.
«Жеребец ты, Вилли, и есть жеребец. Хотя и породистый», – промелькнуло в голове Николая.
– Кстати, а что мы будем пить? Я бы сейчас от твоего шустовского не отказался, да еще и от дичинки какой-нибудь. Уж про это-то твои Бухвостов с Гейденом, как моряки, обязаны были догадаться и подготовить для нас приличный стол. Да и этот… твой новоиспеченный военно-морской секретарь, он, что? Только одни бумажки у тебя на письменном столе перекладывает? Или и карандаши иногда точит? На мой взгляд, для фигуры типа моего секретаря военно-морского кабинета этот Банд… Банщиков явно молод и совсем неопытен. А это минимум контр-адмиральский уровень. Нет, я понимаю, – может, он и в самом деле храбрец, и все такое прочее. Но не поспешил ли ты допускать до столь важных дел человека случайного, со стороны?
