— Иногда мне кажется, что кроме меня в этом мире на нее больше никто не смотрит, а иногда я замечаю, что смотрят все, но не видит никто, — произнес Кимао.

— Вы говорите странные вещи, господин Кейти.

— Мне положено, ведь я — зрячий, — ответил Кимао и направился к двери.

— За домом начинается дорога к «Святой горе». Если пройдете тропой пару километров, наверняка, найдете ее у обрыва.

— Спасибо, — обронил Кимао перед тем, как закрыть за собой дверь.

— Пожалуйста, — пробурчала Мими и присела на стул. — Пожалуйста.

***

Данфейт пила кофе из термоса, глядя на долину с высоты птичьего полета. Казалось, здесь она должны была почувствовать себя свободной. Но, нет. Ничего не менялось в ее восприятии. Зависимость, желание, страсть и неминуемый конец, рано или поздно.

— Красиво, — произнес Кимао, присаживаясь рядом с ней на зеленую траву.

— Я почувствовала тебя еще у подножия.

— Долго ждала?

— А я не ждала, — ответила Данфейт и, запустив руку в свои волосы, потеребила густые локоны.

Кимао посмотрел на нее и понял, что что-то изменилось. Она отстранилась, она охладела, словно не он присел рядом с ней, а совершенно незнакомый, чужой человек.

— Я приготовил подарок для тебя, — как ни в чем ни бывало произнес Кимао.

Данфейт усмехнулась и поставила термокружку с кофе на траву.

— Так, где подарок?

Кимао потянулся за своим рюкзаком и достал из него блестящий термостабильный костюм.

— Это тебе.

Дани повертела в руках костюм с напыленным на него меркапзаном и снова усмехнулась.

— Как же ты сделал его?

— Ну, разрешения на изготовление я получать не стал.

— Приплатил за услугу? — надменно произнесла Данфейт. — Что ж, спасибо, Кимао, — выдавила она из себя, небрежным движением отбрасывая от себя костюм.

— Что происходит? — спросил он, едва ли сдерживая свои порывы возмущения и гнева.

— Зачем, ответь мне? Зачем ты сделал это?

— Изъясняйся конкретно! Я ничего не могу понять.

— Конкретно? — усмехнулась она. — Зачем ты пудрил мне голову своими признаниями и заверениями? Чтобы развлечься? Чтобы отомстить ей и вернуть ее в свою постель?

— Ты видела ее вчера, так ведь? — спросил Кимао, наклоняясь к Данфейт и пытаясь заглянуть ей в глаза.

Данфейт резко обернулась и, схватив его пальцами за лицо, сама заглянула в его темные глаза.

— Она пришла к тебе. Она разделась перед тобой. И ты захотел ее.

— И дальше что?

Данфейт прищурилась и начала смеяться, отворачиваясь от него и отбрасывая свою руку.

— Представь себе: я прихожу к Айрин, потому что она сама позвала меня, и понимаю, что сейчас она пойдет к тебе, разденется и… …и я пойму, чего на самом деле стоят твои заверения. Я жду. Сижу на лестнице, как идиотка, и верю в то, что через несколько минут дверь откроется, и она выйдет от тебя ни с чем. Проходит три минуты, а ее все нет. Четыре… Пять минут… Сомнение… Оно переворачивает мой внутренний мир, оно зарождает во мне самое скверное и темное, напоминая о том, что ты — далеко не совершенное создание, а всего лишь мужчина. Десять минут… Ждать не имеет смысла. Нужно решить: остаться и посмотреть или уйти и не видеть. Однажды я осталась. Более того, я приоткрыла занавеску и подсмотрела. И меня затошнило… Ни боли, ни презрения… Только отвращение и рвота, которую невозможно было унять. И снова выбор: остаться и посмотреть или уйти и не видеть. Я ухожу. И меня не тошнит. Меня выворачивает на изнанку, но не тошнит. Я представляю себе все происходящее там, за дверями. Я будто стою там и наблюдаю за вами со стороны. И это не столько противно, сколько омерзительно. В тот раз я знала, что произошло. Как, конкретно. А сейчас я только представляю себе, подбирая вновь и вновь наиболее изощренные сцены. Я бы так хотела, чтобы ты испытал подобное… Чтобы действительно любил и, в то же время, представлял себе, как я захожу в шатер к Сайми и медленно раздеваюсь перед ним. И он смотрит на меня, на мое обнаженное тело и хочет меня.

— Заткнись!!! — заревел Кимао, зажимая ей рот и толкая на траву, нависая сверху.

Данфейт закрыла глаза и продолжила смеяться.

— И дальше что? — прокричала она. — Это твои слова! «И дальше что?» Мы квиты! Ты переспал с ней, а я с Сайми! В своей голове! И не один раз за ночь! Много раз!!! Мы квиты, зрячий!!! Мы квиты, Амир бы тебя побрал!!! — простонала она и заревела.

— Я так хотел увидеть твою ревность… Когда ты сказала, что не любишь меня, я подумал именно об этом. Я мечтал об удовлетворении, которое испытал бы, осознав, что тебя трясет так же, как трясло меня. Но, теперь, глядя на тебя, я ничего, кроме боли, не испытываю.

Кимао прижал ладонь к ее голове и сдавил пальцами тонкую кожу. Данфейт почувствовала, как череп ее трещит по швам. Как кровь приливает к вискам, и терпеть подобное становится невозможно! Образы… Картинки… Айрин… Ее грудь… Ее рубашка… Ее живот… И покрывало, брошенное в нее… Ее спина… Она выходит, хлопая дверью…

— А-а-а!!! — закричала Данфейт, чувствуя, как ее переполняет гнев.

— Еще раз подумаешь о нем, и я сотру твою память! У тебя не останется ничего, кроме настоящего. Ничего, кроме того, что есть у тебя сейчас… …то есть, меня.

— Ненавижу!!! — прохрипела она, закашливаясь и поворачиваясь на бок.

— Это я тебя ненавижу, — ответил Кимао. — Ты высасываешь из меня жизнь. Ты топишь меня своими руками и умудряешься улыбаться при этом. Я ненавижу, когда ты улыбаешься мне этой пустой улыбкой. Я ненавижу эту улыбку!

Данфейт закричала, ударяя его руками по груди, пытаясь попасть ими по лицу и скинуть с себя.

— Давай!!! — ревел он, отбрасывая ее руки. — Давай, покажи мне силу своей ярости, матриати!!!

Спустя несколько минут она успокоилась и, откинувшись на траву, уставилась в небо над головой. Голубое мирное небо с воздушными белыми облаками. Внутри было пусто, там было так же свободно, как и в этом небе. И лишь тени пережитых несколько минут назад эмоций, похожие на такие же облака, напоминали о том, почему она до сих пор плачет.

Кимао сидел рядом и смотрел в пропасть перед своими ногами. Наверное, ему стоило бы уйти, но этот поступок ведь ничего не решит. Ревность… Что это такое? Предостережение, что у нас могут что-то украсть, или напоминание о том, что никто в этом мире не может никому принадлежать полностью? Мы воздвигаем стены, мы доверяем и верим, что кто-то не обманет нас, не оставит, когда соблазн предать будет очень велик. Но на самом деле в этом вопросе от нас мало что зависит. Нести ответственность мы можем только за свои поступки, но никак не за чужие.

— Встань на колени, — произнес Кимао, поворачиваясь к ней.

— Зачем? — прошептала она, продолжая смотреть в небо над головой.

— Разденься и встань на колени, — более настойчивым тоном повторил он и расстегнул застежку своего костюма.

«Принуждение». Извращенная форма доказательства, что кто-то принадлежит кому-то. Напоминание, что ни что в мире не в силе изменить этот простой факт. Данфейт и подумать не могла, что он когда-нибудь сможет сделать подобное. Ошиблась? Не в первый раз, да и не в последний.

— Раздевайся и вставай на колени!!! — прогремел голос Кимао, и Данфейт закрыла слезящиеся глаза.

Рука потянулась к молнии на костюме и расстегнула ее, оголяя грудь и живот. Дани медленно поднялась на ноги, и стянув костюм со своих ног, отбросила его в сторону. Дело за бельем. Его тоже снимать? Естественно, ведь он-то уже разделся.

Данфейт, освободившись от одежды, отвернулась от Кимао и встала на колени. Не страшно, тяжело только. И противно. Как же все это противно…

— «Принуждение», — произнес Кимао. — Зрячий ставит матриати на четвереньки и имеет, пока у той не подкосятся ноги. Он кончает столько раз, сколько ему вздумается, дергая ее за волосы и царапая спину, чтобы причинить боль. А потом он режет ее оболочку, чтобы оставить на ней рубец, как напоминание о том, что ее ждет, если она ослушается его воли в следующий раз. Это — истязание и насилие, в результате которых жертва должна понять, что принадлежит только одному человеку, который и является для нее хозяином. Ты знаешь об этом, потому что Бронан в свое время сделал это с Эрикой.