Обед задержался. Новые хозяева не торопясь ели, хвалили пироги. Порошка подала чаю. Был заварен большой медный самовар – веяние новой моды и предмет гордости прошлой хозяйки.
Все притомились. Разговор не вязался. Кузьма был слишком взволнован, а приехавшие, слишком устали с долгой дороги. Ехали они поездом через Польшу в Петербург. Там остановились на недельку. Потом через Москву до Нижнего. В Нижнем, после двухдневного отдыха, поездом до Вятки, а там уже полсуток повозкой. Ошалелые от впечатлений и долгой тряски по местным весенним колдобинам – после обеда решили прилечь. После долгого чаю с вареньем, разбрелись по спальням, и в доме наступила тишина.
Праскева перемыла посуду, убрала со стола. На ужин решили с Кузьмой ставить остатки зайчатины и чай. Настолько плотным был обед, что вряд ли новые хозяева проснутся голодными.
Праскева, в быту Порошка, была бабой молодой, двадцати трех годов. Крупной. В девках у вдовы работала при доме с раннего детства. Сиротой взяла ее вдова к себе в дом и оставила в услужение. Не было у Порошки ни кола, ни двора. И просватана не была. Вся в заботе и делах, крутилась с утра до вечера. Когда хозяйка померла – волком двое суток выла. А потом Кузьма взял под опеку. И пригрел и сам пригрелся. Так и жили. Дом вели, дела. Сейчас же Праскева больше всех переживала – не выгонят ли новые помещики? Что с ее судьбинушкой станет? Охала, вздыхала…
Марта проснулась первой. Вышла из опочивальни и затребовала к себе Кузьму.
Потом они закрылись в зале до позднего вечера. Кузьма распорядился подать чаю и холодной зайчатины. Все остальные спали, в доме было тихо.
Долго обсуждали дела с новой хозяйкой. Она затребовала все расходные книги, ключи от всех засовов, видно было, что сведуща в хозяйственных делах.
Положение дел в имении не было ни плохим, ни хорошим. Вяло шла торговля бочками. Осенью мельница дала как всегда ожидаемую прибыль. Облигации за крестьянские наделы обналичить было нельзя. Ситуация с постепенным разорением помещичьего класса была одинаковой по всей стране. Спасали закладные крестьяне на барщине, продукты были свои, но денег живых было мало. Марте надо было принимать решение, что делать с внезапно нагрянувшим наследством. На раздумья было отведено пять недель. Именно столько она подумывала провести в этой дикой стране, которая пугала ее непроходимыми чащами и отсталостью глубинки.
После внезапной скоропалительной смерти мужа, она осунулась, стала грустной и резко постарела. Убитая горем думала только о детях. Сыновьям было определено поделить между собой сыроварню и молочные фермы. Берта же еще была мала, и судьба ее сильно занимала мать. Столько всего навалилось за последний год. Большое путешествие по России она провела в думах. Смотрела на вдруг повзрослевшую Берту, ей пошел уже семнадцатый год, и мечтала о хорошей судьбе для своей бедной девочки. Муж был оплотом семьи. Именно им решались все финансовые вопросы, дела с работниками. Марта же вела только свое домашнее хозяйство. Сейчас, собрав в кулак всю силу воли, держалась из последних сил. Ей бы устроить жизнь дочери и можно на покой. Было решено, что мать останется жить в своем доме на содержании сыновей. Внезапно свалившееся русское наследство заставило отвлечься от грустных переживаний после кончины любимого супруга. Долгие месяцы подготовки к путешествию, переписки с приказчиком и Вятскими чиновниками отвлекли от горя. И сейчас Марта была настроена решительно и серьезно. Впереди было много работы – все надо рассчитать правильно, все дела решить скоро и принять правильное решение о владении новым имуществом.
Первые несколько дней, после приезда, пруссаки обживались. Много не требовали, Праскеву не гоняли. Хозяйка вставала рано, питалась скудно, потом принималась за работу. Было пересчитано все в доме и составлена новая перепись имущества. Считала скурпулезно. Даже ложки деревянные, простые для прислуги, вошли в этот список. Были сделаны изменения в учете по бондарной мастерской. Теперь наемные работники получали свои зарплаты исходя из количества часов работы, а не по дням, как раньше. Понемногу везде наводился настоящий немецкий порядок. Дети вставали позже. Сыновья обыкновенно до обеда пропадали в полях или на рыбалке. Делами интересовались мало, было видно, что они приехали больше за новыми впечатлениями и отдыхом. Берта же много времени проводила на кухне, обучая девок новым блюдам. При этом училась и у них традиционной русской кухне. Федор Леонидович, сосед по поместью гостил каждый день. Также семья ездила и к нему в поместье. Собираясь за ужином со своим новым знакомым и играя потом в дурака подкидного или простого. Федор Леонидович с первого дня знакомства покорил Марту. Молодой мужчина тридцати лет, хозяйственник, проявлял неподдельный интерес к делам поместья, давал нужные советы.
Он часто сопровождал Берту в прогулках по окрестностям. Соседи много и долго беседовали на смеси ломанного русского и немецкого. Девушка была удивлена просторами, количеством земли вокруг, свободной от крестьян. Поражали ее и непростые условия жизни простых крестьянских семей. Она много рассказывала Федору о Пруссии, о машинах, что применял в хозяйстве ее покойный отец. Тут же не было ничего. Борона да соха. Никакой новомодной механизации. Мельница давала поместью неплохую прибыль, так как была одна на округу. Зерно мололи за деньги. В быту крестьяне либо пользовались ручными жерновами, либо платили за помол своего зерна. Опять таки – отсутствие дорог.
Когда жили в Петербурге неделю – город поразил своей красотой и какой-то теплой простотой. Москва после Питера, показалась слишком строгой, напыщенной. Новгород – провинциален. Но там были дороги. А тут, грязь, колея от телеги и только направления. Берта рассказывала Федору Леонидовичу о большом своем путешествии, краснела, забывалась и начинала махать руками, припрыгивать как ребенок. Смущалась нечистых ботинок после прогулки, неловко краснела, позволяя соседу обтереть каблук, от налипшей каши из грязи и еще не пойми чего.
Проходили дни. Весна вовсю вошла в свои права, начались постные дни. Марта старалась прийти к решению, что же делать с поместьем. Видела,что Кузьма плутоват, но подозревала, что менять приказчика не стоит. Лучше в этой глуши она бы и не нашла. Федор Леонидович, предложил ей сделку по продаже. Но Марта не спешила, понимала, что сгоряча может и ошибиться. Решила тянуть до последних дней. Может быть пожив тут еще немного, почувствовав эту землю, сможет принять верное решение.
Сыновьям земля и хозяйство это были совсем неинтересны.С детства знавшие о своем предназначении быть истинно прусскими юнкерами, им ничего тут было не надо. По производству молока, ничего нового тут было не узнать. Коровы были простые, дойные, но не сравнимы со своими – фермерскими. По сыру, тоже никаких особых новых решений не нашли. Взяли у местных пару рецептов выделки мягкого сыра с травами. Вот и вся наука. Поэтому братья предпочитали развлекаться охотой и рыбалкой.
Берта с помощью Прасковьи учила язык и оттачивала произношение.
Кто-бы знал в далекой Пруссии,что околот,затвор,засов, это одно и тоже название обыкновенной калитки. Опять таки – оканье. Берта много не могла понять из русской речи т.к. в губернии все окали, и слова казались несколько иными. Причем в Питере, ей посчастливилось пообщаться с одной русской девочкой – та говорила совсем иначе.
Когда вся семья приехала в Петербург, матушка первым делом распорядилась купить билеты в театр. Так они попали в Мариинский театр на балет. Берта была потрясена красотой актрис, легкостью с которой они выделывали па и крутили фуэте. Это было первое посещение балета в ее жизни. Особенно тщательно она разглядывала в театральный монокль стайку маленьких девчушек, танцующих в массовке и изображающих маленьких пастушек. Ее внимание привлекла высокая стройная девушка с горящими голубыми глазами. Она особо выделялась в танцующей массовке четкостью движений, точной передачей образа. На нее хотелось смотреть и смотреть. Берту впечатлил русский балет. Величие самого театра, величие сцены и игра танцовщиков. Вот бы мне так , думала она, в своих мечтах. Возноситься в прыжке под прекрасную музыку к свету софитов, под апплодисменты публики. Кланяться в конце спекталя, собирая овации и букеты поклонников. После балета, вернувшись в гостиничный номер Берта провела бессонную ночь. Ворочалась в кровати, потом вскакивала, подбегала к окну глядеть на Невский. Этот город, балет, другая страна – все казалось ей волшебным, сказочным, не настоящим.
