- Она постоянно говорила о моем замужестве, даже во время учёбы в университете, притаскивала свадебные журналы и намеками предлагала себя в качестве организатора. Я думаю, Гарри сделал мне предложение именно из-за напора Флёр, а не потому что хотел сам.
- Поттер сделал тебе предложение? - Блейз остановился, голос его звучал немного жёстко.
Джинни, заметившая эту перемену в мужчине, чуть отступила назад.
- Я никому об этом не собиралась рассказывать. - опомнившись, тихо произнесла она. - Но раз начала, то закончу, чтобы не вводить в заблуждение.
Блейз кивнул, челюсти его непроизвольно сжались.
- Гарри сделал мне предложение чуть больше года назад, и я ему отказала. - произнесла Джинни, ступая вдоль старинного дома. - Наши представления о семейной жизни сильно расходились. Его идеалом была большая семья, как у моих родителей. Моим идеалом была семья из двух человек - меня и моего мужа. Без детей, с возможностью уезжать и путешествовать, когда захочу и куда захочу, вне зависимости от обстоятельств. Я сама удивилась, когда проговорила это вслух в первый раз. Жизнь в большой семье оставила на мне странный отпечаток в виде довольно ясной антипатии к постоянному столпотворению дома. Я люблю своих родителей и братьев, люблю племянников, но это не значит, что я хочу жить как они. А что на счёт детей… Я их не ненавижу или что-то в этом роде, просто… я хотела бы выйти замуж и прожить жизнь с супругом, потому что я хочу быть рядом с ним, а не ради возможности получить потомство. Думаю, что это довольно интересный квест и вызов. - Джинни хитро усмехнулась. - Я слишком хорошо себя знаю, чтобы соглашаться на нечто привычное. Мне быстро станет неинтересно. - она посмотрела на молча идущего рядом Блейза и заметила скользнувшую по его губам загадочную улыбку. - Плохо ты на меня влияешь, Забини. С утра рассказала тебе все то, о чем обещала самой себе год назад ни с кем не делиться.
- По-моему, наоборот, отлично влияю. - хмыкнул тот. - Ты заметно расслабилась и успокоилась, отпустив довольно большой кусок своего прошлого. Скажи лучше спасибо за бесплатную психотерапию, рыжая.
Они остановились у дома, где Джинни снимала квартиру.
- По большому счету, здесь ты очень прав, Забини. Спасибо тебе. - она развернулась к нему и серьезно посмотрела на мужчину, смуглая кожа которого в свете заходящего солнца сияла золотом. Этот же свет пронизывал радужку его коньячных глаз и зажигал тёмные короткие волосы. Увиденное зрелище почему-то очень сильно отпечаталось в сознании Уизли, будто бы она вдруг встретила странного ангела, пришедшего явно не с небес, но завораживающего гораздо сильнее, чем небожитель. Потому что конкретно этот ангел, стоящий перед ней, знал настоящий вкус жизни и цену реальным чувствам, пусть временами играл и притворялся, чтобы защитить остатки живого и настоящего внутри себя.
Они некоторое время стояли друг напротив друга, не отрывая взглядов, а потом Блейз проговорил:
- К тому, что ты сказала днем. Я с тобой всегда искренний и настоящий, Уизли. Даже больше, чем ты думаешь, и больше, чем думаю я, просто потому что не могу это контролировать рядом с тобой. До встречи. Позвоню, когда придумаю нечто более интересное, чем было сегодня.
С этими словам Забини развернулся и пошёл обратно.
Джинни удивленно и обезоружено смотрела ему вслед. В груди поселилось нечто ясное, обжигающе-свежее и огненное одновременно. Напополам с теплом и какой-то неосознаваемой пока надеждой.
Подобное происходило с ней впервые.
========== Часть 5 ==========
Пэнси
Пэнси Паркинсон стояла у окна своего кабинета, рассматривая сверкающий после дождя в солнечных лучах сад. Взгляд ее то и дело возвращался к цветку, горшок с которым появился на подоконнике с утра.
Что там Лонгботтом вчера говорил? Анютины глазки или фиалка трехцветная - травянистое однолетнее или двухлетнее, продолжительное цветение, неприхотливый характер, бесконечное множество сортов.
Анютины глазки - вот что означало имя “Пэнси”. В детстве она злилась на маму из-за того, что та не назвала ее Розой или Лилией, дав имя какого-то маленького вездесущего, к тому же еще и съедобного цветка.
А когда выросла, пришла к выводу что Пэнси в сочетании Паркинсон гораздо элегантнее, чем Роза или Лилия, которые рядом с ее фамилией выглядели как-то совсем уж аляписто и бульварно.
Взгляд вновь упал на небольшой цветок, стоящий на подоконнике. Соцветия его были большими, даже роскошными в сравнении с представителями других сортов, а оттенок лепестков - глубокий бархатно черный. Как ее глаза.
Пэнси впервые видела настолько необычные фиалки.
“Черный король” - немного неровным и крупным почерком было написано во вложенной в горшок бумажке. Видимо название сорта. Дальше, довольно подробно и четко - особенности ухода за растением.
А совсем внизу: “Анютины глазки - глаза Пэнси Паркинсон”.
Девушка вновь странно хмыкнула. Почерк Лонгботтома она узнала сразу же, ибо на подобные вещи имела довольно крепкую память.
Она взяла со стола маленький пульвелизатор, который купила в обед, и сбрызнула им сразу же посвежевшие цветы. Мелкие капли словно звезды заискрились на черном бархате лепестков.
Букеты, которые ей дарили, Пэнси обычно выбрасывала в первый же день или они стояли в какой-нибудь углу до тех пор, пока не засыхали, сразу же забытые нерадушной хозяйкой. Цветы не несли для Паркинсон того трепетного значения, которое придавали им большинство девушек.
Наоборот, роскошь букета она соизмеряла с равнодушием дарителя. Чем больше и дороже был букет, тем сильнее Пэнси Паркинсон хотели купить, пытаясь пышностью подарка скрыть пренебрежение и очевидные намерения. Количество цветков в букете никогда не приравнивалось девушкой к размеру любви. Да и к слову “любовь” она относилась весьма странно, словно бы оно было размытым и пустым для нее.
Но этот бархатистый черный цветок рука у Пэнси выбросить не поднялась.
Во-первых, он был ее тезкой и он был живым, а не срезанным.
Во-вторых, после недели, проведенной бок о бок с садовником за высадкой рассады, девушка прекрасно знала цену тому, сколько сил нужно одному растению, чтобы дорасти до подобных размеров и не погибнуть. Паркинсон просто не могла взять и одним жестом перечеркнуть столько трудов, вложенных в рост этого цветка.
В-третьих, фиалку ей подарил Лонгботтом.
Сквозь каждое действие, которое совершал Невилл, звучало: “Я сделал это от всего сердца”. Без патетики или надрыва, просто потому что он так жил и дышал. Это было для него нормальным и настоящим, в отличии от Пэнси, которая довольно часто просчитывала каждый свой шаг, даже если ездила в супермаркет за продуктами. Для неё многие, если не все её действия должны были нести какой-то смысл, выгоду или же становиться ступенью на пути к реализации большого результата. В каком-то смысле Пэнси Паркинсон была трудоголиком самой жизни, пытаясь все сделать как можно эффективней, даже если это кофе, сваренный на плите в час ночи. Данная сосредоточенность дарила ей ощущение стабильности и контроля, без которого она чувствовала себя слабой. А быть слабой Пэнси Паркинсон не любила.
Но она ценила искренние проявления жизни, ценила живое и настоящее в каждом встреченном ею человеке, потому что знала - чтобы сберечь это живое и настоящее, временами требуются недюжинная сила и храбрость, такие, о которых не поют в песнях и не показывают в фильмах, простые повседневные, но жизненно необходимые каждому.
Именно поэтому Пэнси Паркинсон нравилась совершенно живая и подвижная Джинни Уизли, ей нравилась немного смущенная, но серьёзно настроенная Гермиона, готовая сражаться до самого конца за свою правду, и даже Лавгуд из центра йоги для сотрудников организации так или иначе, но вызывала симпатию у Пэнси, просто потому что не боялась быть собой.
Конечно в лицо им госпожа Паркинсон этого никогда не скажет, ей незачем тратить свое время на сентиментальные вещи, но где-то в глубине чувствовать симпатию к подобному она себе не запрещала. Не запрещала то, что когда-то считала слабостью, которая на самом деле оказалась открытостью к жизни.
