Две старые дамы молились на лавках подле алтаря, третья дремала на последнем ряду. Роберт заметил боковые деревянные двери с прилепленным скотчем листком, что гласил: ризница-склеп.

Когда он вынул пистолет из кобуры, старушка на последнем ряду открыла глаза. Он совершил ошибку, не заметив этого, направившись прямиком в проход. Нажал на ручку, и в тот же миг за спиной его раздался крик:

– Он идет! Берегитесь!

Для старушки у нее был воистину сильный голос.

Обострившимся зрением он заметил движение в конце темного коридора. Прижался к стене. Рявкнул выстрел, пуля просвистела над головой. Он ответил огнем. Там забурлило. В него снова кто-то выстрелил, но пуля ударила в потолок, посыпался сухой цемент. Это были любители.

Роберт припал к полу, раз за разом лупил в темноту, в которой вырисовывались две неясные фигуры. Потом услышал отчаянный крик боли и второй голос:

– О Боже! Стой! Мы сдаемся! Ты его ранил!

– Бросайте оружие и медленно подходите с поднятыми руками.

Минута тишины.

– Петрусь не может, он кровью истекает.

– Отбрось оружие! А не то я продолжу стрелять!

– Уже! Не стреляй, не стреляй в поляков!

Он знал, кто они такие. Надо же такому с ним случиться! Надо же, чтобы эти дебилы напали на конвой! Засранцы!

Бабка из костела орала так пронзительно, что голос ее проникал сквозь деревянную дверь. Роберт знал, что должен проделать все быстро: неизвестно, насколько велика здесь организация и как местные отреагируют на стрельбу в своей церкви. Бумажный самолетик кружил вокруг храма, потом нашел отворенное оконце, влетел внутрь и полетел туда, где находились подвалы. Всего двое. И один в самом деле ранен.

– Оружие! – крикнул Роберт. – Быстро!

Продолговатое нечто ударилось в деревянный паркет, скользнуло несколько метров, чтобы остановиться примерно на половине дороги между Робертом и теми. Темная фигура поднялась с пола, двинулась в сторону офицера. Вторая все еще лежала на полу.

– Руки!

Руки поднялись вверх, свободные рукава сутаны опали, обнажая предплечья и вполне пристойные часы. Тихий шепот молитвы понесся коридором:

– Отче наш, иже еси на небеси…

Роберт встал. Опустил оружие, хотя все время контролировал ситуацию в ризнице при помощи бумажного шпиона. Потому увидел лежащего на полу и истекающего кровью из простреленного плеча молодого, лет, может, семнадцати, паренька. Только сейчас, когда глядослух был действительно близко, Роберт мог почувствовать идущий от террориста запах, след настолько же характерный, как мозоль на пальце снайпера или вонь пороха, въевшегося в кожу артиллериста. Парень недавно прикоснулся к магии, хотя сам ею не владел. Ни там, на улице, когда стрелял по военному фургону из добытого непонятно каким образом гранатомета, ни здесь, когда корчился от боли, прижимая к ране ладонь. Кажется, он пел псалом.

– Что же вы, отче, наделали? – спросил Роберт. – Что же вы сотворили?

– Сатана, ты обесчестил дом Божий! – Ксендз прервал молитву, глянул на мужчину с ненавистью. – Слуга диаволов, проклинаю тебя, проклинаю!

Загудели шаги, в коридор вбежали несколько человек, в том числе полицейский, пара пожарников, гражданские.

– Господин, прост… – начал один из них.

– Стоять! – крикнул Роберт. – Стоять! Прошу арестовать этого человека за участие в террористическом заговоре. Там еще – раненый террорист…

– В террористическом заговоре? – повторил один из прибывших, похоже, не в силах поверить в то, что услышал. – Ксендз Марчин…

– Это люди, – продолжил Роберт, – которые напали на конвой.

– Нех жие Польска! – крикнул ксендз. – Слуги эльфов – вон! Да здравствует истинная Армия Польши!

«Да, да здравствует, – подумал Роберт, – да здравствует проклятая Армия Польши!»

А когда, усталый, вышел из церкви, неожиданно перед носом его появился малый дух эсэмэса 2.0, впрыскивая сообщение прямо в разум. Сильные чары, с приоритетной, шифрованной командой.

Он тотчас должен был вернуться в Варшаву и предстать перед лицом самого Эль-Галада.

Вечер был теплым, но в воздухе чувствовался близящийся дождь. Утихло гудение насекомых, даже птицы приумолкли. Территория казалась безопасной и неперечарованной. Каетан решил, что сегодня он встанет на постой пораньше, едва только найдет защиту от грозы. После нескольких дней интенсивной езды им нужен был отдых, и ему, и Титусу.

Потому, когда он наткнулся на след старого шоссе, что, согласно картам, соединяло Вандлиц и Ораниенбург, он решил воспользоваться случаем. Лес уже давно принял дорогу под свою власть: деревья и трава разрывали асфальт, старые обочины заросли. Временами между стволами и ветками торчали бетонные столбики или металлические палки дорожных знаков, желтел рекламный плакат с облупленной краской.

Каетан решил держаться этого пути, поскольку ехать здесь было легче, чем через натуральный лес. Меньше хвощей путалось под копытами коня, более твердым было подножие, деревья росли реже. Во многих местах из-подо мха и травы еще выглядывали черные клочья растрескавшегося асфальта.

Большую часть старых автострад и обычных дорог, как и прочие следы немецкой цивилизации, поглотила Великая Война. Словно резиновый ластик, при помощи которого аквариумист снимает водоросли со стен аквариума, боевая магия и плановые действия балрогов по уничтожению соскребли с поверхности земли целые города, коммуникационные узлы, энергетические линии. Остальное сделала природа.

Немногочисленные уцелевшие дороги все еще использовали для транспортировки войск и товаров. Но все ключевые пути, ведущие в глубь державы балрогов, были перечарованы. Их охраняли отряды черной армии и мощная магия. Для каждого путника, которого не оберегал соответствующий глейт силы, плоская, ровная и обманчиво безопасная асфальтовая дорога оказывалась дистанцией препятствий более смертельных, чем самый сложный уровень довоенной приставочной игры. Но это позабытое шоссе номер двести семьдесят три казалось безопасным, неконтролируемым магией Черных. Более того, оказалось, что оно может предоставить уставшему путнику достаточно интересные элементы роскоши.

В какой-то момент Каетан высмотрел на обочине два металлических столбика. Подъехал ближе и, не сходя с седла, пригляделся к лежащей на земле табличке. Остатки трехцветной картинки сигнализировали, что поблизости есть заправочная станция. К сожалению, расстояние рассмотреть не удалось.

Он решил ехать дальше. Шанс найти ночлег под крышей, пусть бы и частично обрушившейся, стоил усилий.

– Еще немного, старичок, ты справишься, – пробормотал он Титусу, включил дальномер и двинулся дальше. Полчаса спустя, когда счетчик показывал почти пять километров, полоса старой дороги расширилась и пересеклась под прямым углом с другой, более узкой. Чуть в глубине, справа, заросшие деревьями, стояли руины заправочной станции. Каетан соскочил с коня, обернул поводья вокруг ближайшего дерева, а сам начал осторожно подходить к строению. Он не думал, что здесь окажутся враги, но нужно было оставаться настороже. В таких местах часто можно было наткнуться на ловушки, поставленные в старые времена – как йегерами, так и людьми. Это могли быть обычные мины или проклятия, а то и просто какой-нибудь примитивный самострел. На старых заправочных станциях стоило следить и за такой прозаической вещью, как отравление земли топливом, вытекшим из емкостей. Высеченная подкованным сапогом искра могла привести к пожару и убить невнимательного путника столь же верно, как и ловушка боевой магии йегеров.

Каетан быстро понял, что подобных проблем не будет, поскольку станция уже когда-то горела. Было это лет двадцать, может, двадцать пять назад, если судить по возрасту деревьев, что росли на старом паркинге и на подъездах к бензоколонкам. Между ними стояли несколько сгоревших машин.

Он остановился, прошептал щупательное заклинание, выбил пальцами на лбу усиливающий ритм. Минуту прислушивался – или, скорее, вчувствовался, в то время как заклинание плыло между деревьями подобно легкому дуновению ветерка. Прошло над остатками автомобилей, вползло в здание, облетело паркинг. Вернулось к Каетану, чтобы тихим шепотком рассказать ему, что на станции нет никаких трупов, ни людей, ни животных, но позади, шагах в десяти в глубине леса, находится невысокий холмик земли, поросший травами и мхом, а под ним, тремя шагами глубже, в темноте и влаге, в тишине и забытьи, – двадцать скелетов людей, похороненных здесь давным-давно. Лежат они под крестом из двух металлических прутьев, связанных кабелем, а вместе с ними закопана и закрытая банка с листком бумаги. На листке, в двадцати строках, что-то написано.