Василий вдохнул, и рывком освободился из лап чернокнижника. Егор глазами показал ему на выход, тот коротко кивнул и выскочил из подвала. Двое оперативников уже докладывали кирпичи, и Василий присоединился к ним.

Егор взглянул на шею чернокнижника, под кожей блеснула сталь. Он понял что это была предостарожность от обезглавливания. На такие вживленные обручи у многих жителей ночи тогда мода пошла, все боялись попасть под снаряд и случайно потерять голову. Хотя торчавший в груди кинжал и забирал львиную долю силы, но чернокнижник все ещё был сильнее даже самого подготовленного человека, так что Егор уже задыхаясь понимал что проигрывает. Пальцы колдуна, вооруженные острыми когтями, все глубже проникали в шею, и у Егора оставалось не так много времени для принятия решения.

"Человека, он сильнее любого человека, ты больше не человек" пронеслось у него в голове, он глянул в сторону прохода, увидел глаза серьезного Василия, которые почти сразу скрыл последний кирпич, в тот же миг вся стена как бы подернулась жаром, этот жар быстро охватил всю комнату и исчез. "Ну вот и все, теперь отсюда не выберется ни одно существо, прощайте товарищи" подумал Егор, и только тогда он обратился к своей звериной сути. Он не хотел чтоб его друзья видели его таким, потому и тянул время пока они не закроют ловушку для них.

Мышцы налились силой, ногти превратились в когти, хоть все и происходило быстро, но именно этим он и воспользовался, не дожидаясь полного превращения. Руки, нет теперь уже лапы, Егора воткнулись между ключицей и обручем чернокнижника, прошли дальше, калдун хрипел, кровавая пена лилась из его рта. Егор нащупал позвоночник, и со всей силы рванул его, кости затрещали, и не сразу но голова отделилась от тела, одновременно с этим руки чернокнижника упали с шеи волкодлака. Егор быстрыми движениями вбил гвозди в ладони и стопы чернокнижника, положил голову ему в ноги, схватил канистру, заранее принесенную сюда перед началом операции, облил тело бензином, и стараясь четко выговаривать слова заклятья, изменившемся ртом, поджёг спичку, и не опасаясь что сам сгорит, запалил тело. Огонь вспыхнул мгновенно, огонь был очень яркий, белый, это все что успел увидеть Егор, пока его сознание не кануло во тьму.

Зинаида

Она любила его, любила его не замечая себя, он был всем для нее, она была готова на все ради него, она сама жила только для него. Она готова была делать, нет она делала для него все. Она отдавала ему все, всю себя, она бы отдала свою душу ему, но это было не возможно, ее душа уже ей не принадлежала, она была ведьмой, из низшей касты, болотницы, так таких как она называли.

Он был для нее прекрасен, когда весь в чужой крови стоял над алтарем, даже тогда когда творил, даже для нее, уже не молодой ведьмы, ужасные вещи, он был идеалом. Она приводила к нему жертв, заманивала, опаивала, не взирая на покон, покон для нее не существовал, для нее существовал только он. А после прятала, то что оставалось от тел, убирала место ритуала, и в эти моменты была апсолютно счастлива, потому что была полезна для него. Она предала свой ковен, наплевав на предупреждения главы, выкинула из головы весь мир, теперь весь мир для нее заключался только в нем. Когда она встретила его, то поняла, что перед ней стоит ее судьба. В нем было что то пугающее и манящее. Зина была красива, и знала об этом, с юношества парни ходили за ней хвостом, для этого даже не нужно было колдовать, сама природа дала ей красоту. Как и ему не нужно было опаивать ее, хотя он все же сделал это, для нее он заменил все. Она знала что он использует ее, знала что он не любит ее, но ее это устраивало, ведь он разрешал ей быть рядом с ним. И сейчас она спешила к нему. Зина трясущимися руками, зажигала свечи, перед зеркалом, слезы лились по лицу, смывая макияж, который она так старательно наносила, и попровляла перед тем как он ее увидит. Увидит и не оценит. Она должна была выглядеть для него всегда идеально, так сама решила и следовала этому правилу безукаризненно. Она знала все что он любит, все что ему нравится, подмечала едва заметные изменения в его настроении и действовала на опережение, угождая ему. И когда его, а такое случалось очень редко, взгляд мимолётно скользил по ее наряду, лицу, телу, она ликовала в душе, для нее это была огромная победа. Но сейчас это всё было неважно, и пусть тушь испачкает ее лицо, и пусть на платье остальсь следи грязи, от того что она спотыкалась и падала, и пусть на ее наряде были дыры от веток, которые хватали ее когда она бежала. Сейчас она чувствовала, знала что он в опасности, а она может не успеть. Она ненавидела себя за то что именно в этот момент оставила его одного спящего, и пошла собирать эти глупые травы, запах которых, она знала это, нравились ему. Нужно было сидеть перед ним, нужно было быть с ним, охранять его. А теперь он пропал. Она очень торопилась, слезы лились градом, но вот свечи зажжены, нужные слова сказаны, и как только гладь зеркала подернулась, она прыгнула внутрь. От бега ноги горели огнем, в груди грохотало, но все это было неважно, главное было только успеть, помочь, спасти, и не важно если сама она при этом пострадает, главное это он. Добежав до выхода, и прыгнув в него, Зина поняла что было уже поздно. Она находилась в каком то темном подвале, заваленным всяким хламом, среди которого и нашлось, так нужное ей, зеркало. Посередине стоял стол, а на нем лежал он, вернее то что от него осталось. На столе была кучка пепла, в форме человека, в середине этой кучки были две лужицы, уже застывшего метала. Над пеплом ещё поднимался дымок, она не успела совсем чуть чуть. Слезы катились градом, она не успела совсем чуть чуть, в груди сдавило так что вдохнуть было не возможно. Она была разбита, и от безнадёжности она застонала, ее еле слышный стон становился все громче и громче, пока не привратился в крик, ей было больно, больно так что не хотелось жить.

В углу послышался шорох, ведьма моментально среагировала, ее взгляд упёрся в волка, большого, и раненого волка. "Он ещё здесь" пронеслось у нее в голове. Тот кто убил ее любовь, тот кто вырвав ее сердце оставив в душе огромную, кроваточащую рану, тот кто должен умереть, умереть любой ценой. Ее ногти мгновенно превратились в когти, больше похожие на кинжалы. Волк встал на ноги, и она поняла что это не просто зверь, это тот оборотень, на службе у судных дьяков, та шавка передавшая своих. Из рта и горла оборотня текла, пульсируя кровь, Он тоже смотрел на нее пошатываясь. Они сорвались с места одновременно. Оборотень прыгнул, раскрыв пасть, ведьма же предвидя этот маневр, нырнула под него, намереваясь вспороть ему брюхо, махнула рукой, предвкушая победу, но ничего не произошло. Брюхо не было вспорото, даже царапин не было, она перевела взгляд на руку, и увидела что и руки тоже не было. Оборотень стоял в нескольких шагах от нее , позади него было разбитое зеркало, то через которое она и пришла сюда, и из его пасти торчала кисть с исчезающими когтями, которая мгновение назад была направлена ему в брюхо. Она не чувствовала боли, ярость переполняла ее, она же и служила обезболивающим. "Не теряй время!" Подумала ведьма и уцелевшей рукой, зачерпнув своей крови, и прошептав заклинание брызнула ее в сторону волкодлака. В комнате на мгновение полыхнул яркий свет, ослепивший ее противника. В этот момент она прыгнула в сторону волкадлака, тот открыл пасть, освобождая ее от конечности, на это потребовалась доля секунды, но этого времени хватило ведьме для того чтоб запрыгнуть ему на спину и вцепиться в него зубами, обвив его ногами для того чтоб не упасть, а оставшуюся руку погрузить в шею, а потом ещё и ещё. Она сама рычала по волчьи, не останавливаясь втыкая в шею оборотя свои когти. Не остановилась она и тогда когда он перестал даже скулить, не остановилась даже тогда когда он перестал дышать. Она била и била его. Остановилась она только тогда когда бить было уже некуда. В какой то момент, от такого количества ударов, волчья голова отделилась от тела. Она разжала зубы, ее рот был весь в шерсти и крови. Она вся была в крови, своей и того кто лишил ее даже надежды на счастье. В глазах стало темнеть, ноги налились свинцом. Она встала и побрела к своему любимому. Дойдя до стола она попыталась залезть на него, но не удержалась и упала. Лёжа на полу она разжала кулак, в нем была малая горсть пепла. Жизнь, тонкой пульсирующей струйкой, уходила из нее, но ей было все ровно. Она не успевала, да и не хотела, что либо делать для своего спасения. Для нее жизнь закончилась тогда, когда она увидела на столе пепел оставшийся от ее любви. Потеря любимого, ржавым, уродливым кинжалом пронзила ее сердце, оставленные оборотнем раны, не шли ни в какое сравнение, с той болью, которая душила ее изнутри. Ведьма сидела, в растекающейся луже собственной крови, роняя слезы смотрела на ладонь с пеплом. И перед тем как ее сознание навсегда померкло, пересохшим губами, она прошептала.