– Аврора! Ты уже проснулась?
Звонкий и чуть скрипящий голос бабушки, возможно, даже слишком громко раздавшийся в тишине, вырвал ее из объятий утренней сонливости.
– Да, бабуль! Я уже встаю. – Слегка хрипло отозвалась девочка с едва заметным раздражением.
Нехотя поднявшись и скинув с себя одеяло, Аврора потянулась. Кошка рядом растянулась, явно наслаждаясь тем, что неудобный человек освободил достаточно много места на кровати. В комнате было уже достаточно светло, чтобы видеть очертания мебели. Поднявшись, девочка направилась к зеркалу, по пути закрывая то правый глаз, то левый, чтобы, наконец, выяснить, какой цвет глаз идет ей больше – карий или голубой. Не придя ни к какому решению, Аврора стала бесстрастно расчесывать волосы, неосознанно рассматривая фотографии и отрывные листки, обрамлявшие зеркало. Здесь были многочисленные снимки китов, выпрыгивающих из темных морских волн, разные зарисовки, сделанные шариковой ручкой, заметки, написанные корявым почерком с наклоном влево. Ее комната была скоплением зафиксированных на бумаге мыслей и образов, нередко посещающих голову девочки. Порой витиеватые и замысловатые рисунки и слова вызывали немало вопросов со стороны родителей, но, как не странно, даже сама Аврора не всегда могла объяснить их происхождение. Заплетя волосы в тугую косу, она потянулась к небольшому сундучку. Откинув его крышку, Аврора помедлила, рассматривая неровной огранки фиолетовый кристалл на серебряной цепочке. Подарок ее мамы. Этот мистический фиолетовый оттенок всегда казался девочке каким-то неземным, даже порой магическим. Что ж, как раз для наступающей осени. На самом деле фиолетовый цвет всегда был любимым цветом девочки. Он казался ей необычным, потому что в природе мало что бывает фиолетовым, и оттого-то это был цвет магии. Она улыбнулась, вспомнив, как воображала, что этот кусочек стекла обладает магической силой. Аврора бережно хранила в сердце ту самую крупицу волшебства, которой ее научила мама, но, к сожалению, искра, что помогала верить в чудеса, уже едва-едва теплилась в ожесточенном и охладевшем ко всему сердце.
– Аврора, завтрак остывает!
Тихо щелкнув языком, девочка бросила короткий взгляд в окно, занавешенное полупрозрачным тюлем, и, убедившись, что погода нелетная, натянула через голову ярко-желтую теплую кофту. Мельком взглянув на свой стол еще раз, она зацепилась взглядом за недоделанную фигурку кита, лежащую на открытой книге. Аврора старательно вырезала эту фигурку накануне, и, решив, что доделает ее на днях, она вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, Аврора едва не полетела вниз со ступенек, потому что ее рыжая кошка, преследовавшая ее, решила броситься прямо под ноги.
– Эля, что ж ты делаешь то! – Вскрикнула девочка, схватившись обеими руками за перила. – Чуть меня не убила.
– Ты снова с кошками говоришь? – Выглянула из-за двери в кухню бабушка. Это была невысокая женщина с короткой стрижкой под каре, сейчас она держала в руках полотенчико, которым вытирала руки. По ее лицу разбегались паутинки морщин, а карие глаза казались тусклыми на смуглом лице. – Они же глупые и все равно ничего не понимают. А ты выглядишь странно, когда разговариваешь с ними. Нормальные девочки так себя не ведут.
– Все они понимают. – Фыркнула Аврора, проходя в кухню и садясь за стол. Кухня была светлой, но даже стены цвета верблюжьей шерсти сейчас не казались теплыми в свете пасмурных небес. – Погода сегодня плохая, – начала девочка, берясь за ложку, – вряд ли тренировка будет и…
– Ничего слышать не хочу. Доедешь, ничего страшного. – Даже не поворачиваясь, отвечала ее бабушка. – Не будет, так вернешься. Ничего с тобой не случится.
Аврора сжала губы, почувствовав укол обиды.
– А мама разрешала оставаться дома.
Ненадолго повисло молчание. У них было негласное правило – не вспоминать о матери Авроры, ибо все тяжело переживали ее уход. К тому же, отец Авроры и его мать считали эту женщину сумасшедшей и дурно влияющей на девочку.
– Вот она тебя и разбаловала. Но ее здесь нет, Аврора. Ешь молча и отправляйся.
Пожав плечами, Аврора принялась за еду – на завтрак была ее любимая овсяная каша с манго. Она знала, что спорить нет смысла. Пока ее бабушка колдовала у плиты, Аврора молча ела, глядя в окно. Тишина нарушалась лишь звоном посуды и редкими каплями грядущего дождя, стучащими в окно. По неясной причине ее отношения с бабушкой стали стремительно портиться в последние года, но отправная точка все же была непонятна. После ухода матери девочки, ее свекровь ничего не знала о своей внучке, как и Аврора ничего не знала о ней. Хотя, возможно, ее бабушка видела в девочке упущенный образ самой себя, только той, которой она стать не смогла? И теперь вымещала беспричинную злобу на внучке, даже сама не желая того? Но, естественно, эти вопросы останутся без ответов. Расправившись с кашей, Аврора отнесла тарелку к раковине, как вдруг ухватилась взглядом за что-то яркое, лежащее на подоконнике. Это была путевка, туристический тур к северному морю на корабле, напоминающий большой бумажный билет с изображением касатки. В билете значилось имя Авроры и дата – 12 сентября этого года.
– Баушка, это моя путевка? – Недоуменно спрашивает Аврора, впившись взглядом в нарисованное животное. – Что она здесь делает? Она же была в моей комнате в столе.
– Что за тон, Аврора? Ты как с бабулей разговариваешь? – Жестко отвечала ее опекунша, быстро выхватив из рук девочки билет. – Я просто решила хранить ее у себя, чтобы ты не потеряла.
– Я бы и не потеряла. – Хмурится Аврора.
– Ну, конечно. – Со знанием дела ответила женщина, закатив глаза. Она быстро сунула билет в карман своего фартука. – Получишь перед вылетом. А сейчас – отправляйся на тренировку. Не хватало еще опоздать.
Вдруг Аврора заметила что-то в отражении на кастрюле на плите. Будто маленькие прозрачные крылышки, что трепетали где-то возле ручки кастрюли. Может быть, насекомое? Это приковало ее внимание.
– Что такое? – Бабушка обернулась, пытаясь понять, куда смотрит внучка.
– Ничего. – Аврора нахмурилась, отведя взгляд.
– Снова эти твои фантазии, Аврора. Может, хватит? Это не дело. Пора бы уже повзрослеть.
Глубоко вздохнув, Аврора только выдавила из себя «ладно» и направилась к прихожей. Она знала, что пока они с бабушкой наедине – спорить бесполезно. А ее отец обычно возвращался с работы далеко за полночь. С трудом открыв дверь, которую ветер хотел захлопнуть вновь, девочка вышла под дождь. Сильный ветер налетал порывами, едва не сбивая с ног. Солнце то пряталось за облаками, то снова выглядывало. Аврора с детства занималась верховой ездой, но в последнее время ей это порядком надоело, в частности, после нескольких падений с лошади. Но, тем не менее, бабушка Авроры мечтала о конкурной карьере своей дочери, ибо видела в ней талантливую наездницу. Так же она в упор не обращала никакого внимания на синяки и усталость дочери.
Выйдя к холодным объятиям дождя, Аврора направилась по дороге в сторону остановки. Она знала, что бабушка наблюдает за ней в окно, чтобы Аврора, не дай Бог, не пошла куда-нибудь в другое место. Девочка прекрасно знала, что никакой тренировки сегодня не будет, потому что в дождь лошадей не выводили, но сделать видимость, будто она послушная девочка и поехала проверить, нужно было. К остановке от их дома вела широкая проселочная дорога, и, в месте, где эта дорога переходит в тротуар, растет пышный куст малины, который все еще очень кстати был так же густ, как и на макушке лета. Как только Аврора скрылась из поля зрения внимательного взгляда старой женщины, она спокойно зашагала вдоль дороги по направлению торгового центра. Дождь уже разошелся, стекая капельками с краев большого радужного зонта и тревожа водную гладь уже успевших образоваться луж. Она все крутила слова бабушки в голове: «Съездишь, ничего с тобой не случится». Неужели родному человеку было настолько все равно, что происходит в душе ее внучки? Неужели она не понимает, что Аврора не счастлива, или просто не может увидеть это в ее глазах? Отчего-то ее бабушка всегда считала, что если, по ее мнению, у ребенка есть «талант» к чему-то – то ему это дело будет даваться с легкостью, без труда и приносить удовольствие и, следовательно, сможет принести денег в дальнейшем. Но едва ли это было так. Порой родителям крайне тяжело донести одну простую истину: таланта не существует. Есть лишь интерес и труд, но это звено отчего-то все пропускают, считая, что все сыпется с неба. Но нет, это не так. И вот, когда Аврора к шестнадцати годам уже достигла мастерства, многие стали восхищаться ею. Но никто не видел стертых в кровь бедер, синяков и мышц, тянущих тупой болью. Окружающие видели лишь заслугу опекунов в воспитании такой одаренной девочки, что, естественно, было крайне приятно для самолюбия женщины, не добившейся ничего. Она не имела каких-то выдающихся качеств, явных интересов или занятий и потому хотела самоутвердиться хотя бы за счет Авроры. А вот что чувствовал ребенок – ей было все равно. Она любила всеобщее внимание, как и любила, когда ею восхищались, но вот что происходило внутри семьи – эта женщина тщательно скрывала. Аврора не раз думала, что ее бабуле следует попробовать измениться, чтобы и ей самой стало легче, но, к сожалению, бабушка не слышала ее, закрывшись от внучки высокой нерушимой стеной. То ли дело была ее мама. Аврора всегда сравнивала мать с королевой – ее стать, манеры, красота, все это всегда создавало образ королевской особы. Она всегда любила дочь, порой защищала ее перед родственниками и всегда, абсолютно всегда была готова выслушать, помочь, поговорить, рассказать очередную историю. Как же она интересно рассказывала истории о лесных духах… Но жизнь Авроры будто бы утратила ту крупицу волшебства, которая всегда была при маме. Бабушка ей этого не давала и не понимала истинных увлечений дочери, и, к тому же, сама того не осознавая, активно топила последние искорки радости, теплившиеся в душе ребенка. К великому сожалению, больнее всего ранят те, кто находятся ближе всего, потому то целятся точнее остальных. И это было грустно. И… по сердцу каждый раз разливалась тоска.
