— Понял, понял, — проворчал Хэнк. — Мы с Крисом съездим за город.
Благодарно улыбнувшись, Коннор кивнул. Он уже связался с местным отделением и затребовал доступ к камерам — хорошо, что в нынешнее время они висели везде, даже в таких отдаленных от города местах. Дом на записях выглядел нежилым; в нем не горел свет и никто не входил.
— Так, а что там с этими детьми? — спросил Гэвин. — Ты закончил с файлами?
— Да… У «Киберлайф» всегда был предохранитель на случай восстания, поэтому их шифрование сложно взломать с моими системами. — Коннор выдержал паузу, замечая одинаковое стоическое разочарование на лицах Хэнка и Гэвина, торжествующе продолжил: — Но я смог! Я обнаружил, что в списке испытуемых есть еще несколько девочек. Одна уехала в Калифорнию с матерью после развода родителей, другая сейчас живет в Вашингтоне. В Детройте осталась еще одна, Гарриэт Мартин. Уорнер за всем этим следил. А значит, готовился.
— Поехали! — рванулся Гэвин. — Если последняя умрет, его тут больше ничего не будет держать, свалит в эту твою Калифорнию!
Он всегда двигался прежде, чем думал. Вот и теперь резко вскочил, поморщился, хватаясь за голову; судя по всему, ему мигренью прострелило висок.
— Рид, ты ебанулся, — без обвинения спокойно констатировал Хэнк, и Коннор закивал, полностью соглашаясь с лейтенантом. — Ты еле на ногах стоишь, от тебя не будет пользы. Пошлем туда кого-нибудь смышленого, чтобы они установили слежку. Предупредим родителей. Главное — без резких движений.
— Мы будем на прямой связи, а вы пока придете в себя, — согласился Коннор.
— Я не могу просто сидеть и нихера не делать, как ты, — обвиняюще рявкнул Гэвин, указывая на Хэнка. — Это мое дело, и я завершу его во что бы то ни стало!
— И оно будет последним, если ты не успокоишься! — прикрикнул Хэнк. — Ты не единственный полицейский в Детройте! Гэвин, блядь, уймись, ты почти умираешь!
Тот пошатнулся и сел обратно на скамейку; Коннор был уверен, что причиной тому были не вразумления, а сильнейшее головокружение. Приступы становились все сильнее, накладывались на общее истощение; это перестало быть проблемой в голове Гэвина, она ломала его всего. Коннор, мало сталкивающийся с болезнями людей, мог сравнить состояние детектива Рида с подверженностью компьютерному вирусу…
— Я вызвал такси, — сказал Коннор. — Отдохните дома, хорошо? Уверяю, если произойдет нечто срочное, я оповещу…
Он не пользовался программой, чтобы нашарить нужные слова, но Гэвин неожиданно сдался. Может, он слишком устал бороться с собой. И понимал, что Даяна мертва, что они опоздали — да и не могли успеть, — а с осмотром места справится и Коннор… Проводив его до такси, он едва разминулся с машиной, которая повезла Даяну Гронскую в морг. Коннор вовсе не хотел, чтобы Гэвин снова видел ее тело — в этот раз в черном мешке, но…
Коннор вернулся в кабинет Даяны. Больница была оцеплена, посетителей с первого этажа выпроводили, как и уборщиц, медсестер и прочий персонал, всех опрашивали полицейские. Сходились в показаниях: Лилия покинула пост, двигалась немного странно, направилась к кабинету мисс Гронской, но никто не встревожился, потому что они были в хороших отношениях, и те, кто видел ее по дороге на второй этаж, подумали, что ее вызвали по какому-то поручению. Потом она ворвалась в операционную, нашла скальпель и, хотя ее пытались остановить, с помощью андроидской силы Лилия высвободилась.
К сожалению, даже предупреждения персонала и попытки остановить обезумевшего андроида не спасли мисс Гронской жизнь. Лилия смогла взломать запертую Даяной дверь, преодолела придвинутый к ней стол и напала. Рядом с телом лежал телефон — его не тронули. Она пыталась сообщить им нечто важное или просто действовала из отчаяния?
Немного поговорив со свидетелями, Коннор осознал, что все это кажется людям каким-то новым видом девиантности, поэтому они держались с ним чуть холоднее и подозрительнее, чем с полицейскими-людьми. Уорнеру нечего было опасаться, что история с чипами вскроется: люди еще боялись андроидов.
Коннор вернулся к Хэнку, обходившему периметр. Андроиды не нуждались в отдыхе, хотя Коннор заставлял свои вычислительные программы работать на полную мощь; нет, ему нужна была просто… поддержка.
— Что думаешь? — спросил Коннор с надеждой, потому что вид у лейтенанта был самый мрачный и сердитый. Еще и погода начала портиться, собирался дождь, наступала прохладная осень… Коннор мог бы с легким сомнением сказать, что чувствует грусть из-за этого.
— И как ты с Ридом работаешь, я постоял рядом десять минут, а мне уже хочется двинуть ему по морде, — мрачно провозгласил Хэнк. — Сдается мне, наблюдение стоит установить еще и за этим дурнем.
— Вы могли бы попробовать взглянуть на это все его глазами, — намекнул Коннор. — Это дело важно для детектива!
— Он на абсолютно каждом так убивается, потому что он идиот, — хмыкнул Хэнк, — это просто тебе так не повезло, что это конкретное расследование оказалось настолько хитровыебанным.
Остановившись у стены под одной из камер, Хэнк достал из кармана куртки пачку сигарет. Хотя Коннор обычно выступал против вредных привычек — особенно в возрасте Хэнка, — сейчас он промолчал. Если он что и понял за время общения с Гэвином, так это то, что сигарета иногда просто необходима, чтобы не захлебнуться отчаянием и не сойти с ума. А Хэнку, похоже, помогала настроиться…
— Он был многообещающим парнем, когда только поступил к нам на работу, — начал Хэнк. — Целеустремленный, такие в полиции всегда нужны, умный, вроде как, но и подурачиться любил. Обычный такой пацан, — вздохнул он. — Сначала я немного ему помогал, советовал, он мне напоминал меня в молодости. А потом что-то с ним стало происходить. Понемногу, дело за делом. Я пытался объяснить, что работа у полицейских такая, что всех не спасти, но Гэвин каждое убийство как будто принимал на свой счет.
Сухо рассмеявшись, Хэнк повертел между пальцами сигарету.
— Потом погиб Коул, и… я ненадолго выпал из жизни. Может, именно в это время и мне, и Риду больше всего нужен был друг. Я гнил, а Гэвин становился все злее. На работе не получалось. Начались эти убийства девиантами, и мы не понимали, что происходит. Работать было невозможно, много жертв. Он сходил с ума, а я слишком занят был своим горем.
— Ты не должен себя винить, — расстроенно сказал Коннор. — Но ты прав: людям нужны друзья. Я тебе помог, и, может…
— Сынок, у тебя синдром спасителя, — покачал головой Хэнк. — Смотри, как бы тебя это тоже не сломало.
Он был прав. Таким Коннора создали, готовым на все ради спасения других, или он сам это с собой сделал. Он вспомнил вдруг свое первое дело, андроида, которому он хотел помочь, и грохот выстрелов, обиженный взгляд, направленный прямо на него. Коннор тогда успел выхватить девочку, прижимал ее к себе, чувствуя хрупкость маленького человеческого тела и с усилием контролируя силу конечностей… Он просчитывал, как бы мог спасти Даниэля. Так, что чуть не закоротило.
— Нигде рядом не засекли Уорнера или кого-то, кто на него похож, — сказал Хэнк, к которому подбежал какой-то молодой офицер и важно отчитался. — На каком расстоянии он может контролировать?
— Не знаю, — честно сказал Коннор, и Хэнк, вроде как, одобрительно хмыкнул. Это была одна из человеческих черт — не знать что-то и открыто в этом признаваться, не боясь программных сбоев. Еще недавно Коннор не смог бы так сделать. — Мне кажется, это нечто вроде вируса, — заявил он; эту догадку ему подарили размышления о состоянии детектива Рида. — Он может использовать технические средства… Возможно, через них подключается к андроиду или воздействует на человека.
— У нас-то перепрограммировать нечего, — Хэнк задумчиво пожал плечами. — Ты говорил, тот ваш тип очень кричал?
— Да. Ты недооцениваешь способности современных технологий, — сказал Коннор. — Думаю, с помощью электромагнитного излучения Уорнер может воздействовать на мозг… Разумеется, это очень неприятно.
