— А вы умеете на коньках? — растерянно спросил Вирен, получивший и растерянно прижавший к груди обувку. Ему в засыпанной песком Столице учиться, конечно, было негде, вот он и оглядывался настороженно.
— Я умел, — неожиданно заявил Ян. — Давай, это весело.
Ко всему, что Ян считал веселым, стоило относиться с большой опаской, потому что он и составление подробных отчетов считал презанятнейшим; Вирен все вертел головой, разглядывая довольных, хохочущих людей и нелюдей, сновавших в раздевалке, а потом выглянул на каток. Влад решил даже не пытаться, отмахнулся от коньков и решил постоять в сторонке, наблюдая за ними… Кое-как они протащили и Джека, которого, конечно, не могли оставить.
Он, признаться, не ожидал, что Ян, стыдливо бормотавший что-то про юношеские увлечения и уверенный, что не сможет исполнить ничего приличного, скользнет по льду, словно примериваясь, привыкая. Они выбрали укромный угол, где было не так тесно, Влад привалился спиной к дереву и жалел, что здесь нельзя курить, а Вирен топтался рядом на лезвиях коньков и следил за разминающимся Яном. Они едва не пропустили миг, когда тот, словно решившись, рванулся вперед, взрезая лед, разогнался лихо, легкими текучими шагами и прыгнул, взметнулся вверх, жадно дыша, крутанулся и приземлился мягко, пролетел еще несколько метров, затормозил, ударяя коньками в лед и выбивая снежную пыль…
Влад вспомнил, что зимой не следует стоять с разинутым ртом, когда горло уже свело от холода.
— Круто! — восхищенно выдохнул Вирен. — И я так смогу? Правда?
Очутившись на льду, он, правда, охнул и едва не запутался в ногах, размахивая руками, но Ян метнулся к нему, поддерживая… Осторожно, терпеливо показывал, как нужно шагать.
— Спокойно, я держу, — втолковывал Ян, мягко подталкивая его в спину.
— Ты не держишь! — взвыл Вирен. — У меня ноги едут!
— Конечно, едут, так и должно быть, — спокойно согласился Ян, и правда придерживая его за капюшон зимней кожанки. — Войцек, не хочешь присоединиться?
— Нет, одного ученика тебе хватит, — отмахнулся он. Потрепал по ушам Джека, гревшего Влада боком. Пес понюхал лед единожды и твердо решил избавить себя от приключений, потому уютно возился в снегу. — Мы созерцаем. У вас хорошо получается.
— Он нам врет, — пропыхтел Вирен.
Но, к его чести, ни разу не свалился, учеником он всегда был толковым. К концу часа Вирен не без опаски катался сам, правда, движениями больше напоминая конькобежца и не исполняя ничего фигурного, чем блеснул Ян. Тот скромно кружил рядом, не сбиваясь с дыхания, держа равновесие с удивительной грацией.
— И этот человек мне доказывает, что не умеет танцевать, — пожаловался Влад Джеку. Джек пихнул его носом к Яну и Вирену, наперегонки махнувшим наискось катка, распугивая катающихся детишек и мерно плывущие парочки. — Нет, друг, у меня есть гордость, — убежденно фыркнул Влад. — Грянуться на льду — то еще удовольствие. Коньки — это зло. Я слишком стар, чтобы учиться…
Впрочем, глядя на задыхающегося Вирена и радостного, сияющего Яна, сложно было не передумать, и Влад, заранее жалея свою несчастную тушку, поплелся за коньками, наивно надеясь, что его не станут мучить и позволят поскользить где-нибудь по краешку…
Джек продолжал созерцать, вывалив красный язык и слизывая падающие на нос снежинки. И очень ехидно урчал.
iv. свитеры с оленями и носочки
— О, очень мило! — воскликнул Влад, почти не кривя душой; на вытянутых руках он держал плотный черный шарф, по которому змеилась серебряная вышивка, и довольно ухмылялся. За неистекший месяц зимы он успел опять немного простудиться, но сейчас отошел, взбодрился.
Ишим устроилась на диване с мотками пряжи, спицами и разноцветным полотном, и Ян с уважением и восхищением наблюдал за ее спокойной, умелой работой. Спицы двигались будто сами, пока Ишим, не глядя на свои руки, горделиво отвечала что-то Владу и улыбалась. Кончик ее хвоста довольно метался. Ян же задумчиво рассматривал клочок ткани и размышлял: в голове у него не укладывалось, как сначала из неаккуратных, спутанных клубков, а потом из этого стиснутого, лохматого лоскутка получается какая-нибудь домашняя теплая вещица, в которую хочется закутаться.
Примерив шарф, Влад вертелся у зеркала. От сердца у Яна отлегло: он не любил, когда Влад простужался, а утепляться тот из принципа не хотел, шапки презирал, отзываясь о них очень решительно и неприлично. Но от шарфа, связанного лично Ишим, отказаться не мог: подарки он ценил.
— Спасибо, — шепнул Ян Ишим, подмигивая. — С вами приятно иметь дело.
— Пожалуйста, обращайтесь, — так же церемонно ответила она, мягко пожимая Яну руку.
Ее кружка с теплым какао, в котором еще плавали сладкие зефирки, опустела, и Влад метнулся за новой на кухню, прогрохотал и бережно вручил Ишим кружечку с котятками, которую они специально завели для таких случаев. Она сидела, прикрытая пледом, и довольно жмурилась; этот плед был тоже полностью Ишимкин, клетчатый, немного тяжелый, но она все равно закутывалась в него с головой, только нос торчал, а где-то там звенели, ударяясь друг о друга, спицы.
Прихлебывая какао, Ишим некоторое время молчала, оглядывая прибранную к новогодним праздникам квартиру, елочку, на которой золотисто сияла проводка — Ян разобрался с инструкцией, которую Влад пытался выкинуть, и поставил этот успокаивающий, неспешный режим вместо бешеного полыхания красно-сине-зеленых огней.
— Хотите, я вам свитеры свяжу? — предложила Ишим. — Теплые… Такие новогодние! Мне все время кажется, что в Петербурге очень холодно и вы мерзнете.
— С оленями? — критически уточнил Влад.
— О, нет, мне одного рогатого хватает! — фыркнул Ян, шутливо щелкнув его по рожку. — Куда тут еще оленей…
Забравшись на диван, они лениво разговаривали о чем-то, а Влад тоже загипнотизировался махами спиц. Что такое вязала Ишимка, они оба понять не могли, хотя обычно на воображение не жаловались. Наконец сошлись на том, что это носки. Спицы выделывали какие-то чудные узоры — Высшая магия, не иначе.
— Это солнышки? — спросил внимательный Ян, наблюдая, как расходятся лучики.
— Да, это мне, Каре я уже сделала, — согласилась Ишим. И добавила, как будто бурча: — Она же зовет меня солнышком…
— Позвольте, а что такого в солнышке? — встрял Влад. — Замечательный символ!
— Ну, как-то несерьезно бывает, — смутилась Ишим. — Я же… грозная! Первая леди Ада! Да чего вы смеетесь? — насупилась под пледом она, внушительно поблескивая спицами перед их носами.
— Ничего, ничего, — хохоча, выдавил Влад. — Чтоб ты знала, солнышко — это очень грозно! — принялся убеждать он. — У него температура ядра — около пятнадцати тыщ градусов.
— Одна из самых ярких звезд, — наперебой поддержал его Ян.
— А если рванет, унесет нас всех — в мире людей, конечно, — заключил Влад.
Ишим слушала их, восхищенно молча.
— Убедили, — сказала она.
— А у тебя нет ласкового прозвища, Войцек! — спохватился Ян. — Как же так? Что прикажешь вязать на носочках?
— Я догадываюсь, что ты можешь придумать, творческий человек, — отмахнулся Влад, подозрительно ерзнув от него подальше. — Чудище какое-нибудь. Как Чехов — жене. Крокодил души моей!
— Правда? — изумился Ян. — Какая прелесть!
— Об этом-то я и говорил.
Они шутливо препирались, а Ишим пила сладкое-сладкое какао, вылавливала из него зефирки, вязала, трещала о всяких мелочах и была совершенно счастлива в этот декабрьский морозный вечер.
v. подарок
— Ян! — раздался голос свыше. — Так и знала, что тебя здесь найду! Стой, не двигайся!
Ян покорно остался на месте и сунул руки в карманы куртки, а потом на него с неба свалилась запыхавшаяся, шумная Кара, защекотала перьями, стиснула в торопливых объятиях. Ее немного занесло неожиданным порывом северного ветра, вот почему они едва не нырнули вместе в ближайший сугроб. Запутались, приветствуя друг друга. Мимо неспешно прошла развеселая — в преддверии праздников — компания инквизиторов: помахали Яну, кивнули Каре и исчезли в теплом светлом офисе.
