— О, мы делали планиметрию, — уныло отозвался Влад. — Я чуть не поседел. Кто, блять, придумал это, я надеюсь, он мучился в Аду… Ебаная камасутра.
Ян успокаивающе погладил его по руке.
— Без тригонометрии ты не поймешь высшую математику, — напомнил он с учительским терпением, но эта фраза повергла Вирена в еще больший ужас, и тот нервно отодвинул от себя подальше раскрытую тетрадь. Откинулся на спинку старого офисного кресла, притащенного Яном из Петербурга, и оно душераздирающе заскрипело.
— Не хочу высшую математику, — пробормотал Вирен, ни капли не придуриваясь, совершенно потерянно, и у Яна немедленно заныло в груди, стоило взглянуть на его жалко дрогнувшее лицо. — Не понимаю я ее! Могу по формуле цифры подставить, но когда что-то такое… внушительное… Пример, действий куча, упростить… Там не сходится, тут что-то потерял. И все неправильно, и я ничего не могу с этим сделать!
Почувствовав его настроение, Влад немедленно наколдовал что-то, чтобы отправить все бокалы на кухню (они многозначительно звякнули в мойке), и поманил ближе Вирена. Они еще немного раздвинулись, чтобы тощий мальчишка влез на диван, и тот втиснулся между Яном с Владом. Кара ничуть на обиделась и перелезла на подлокотник, по-птичьи там устроившись.
— Это все от воображения, — предположил Влад. — Отвлекаемость. У меня в школе такое было.
Показалось, Вирену стало чуть легче от того, что они с Владом так похожи.
Упрямством, с которым Вирен сражался с примером, мальчишка напоминал Яну его самого. Хотя он теперь смутно помнил свои школьные годы — в академии Инквизиции, что в Будапеште; то время протекло для него весьма туманно, он отходил от кошмара, пережитого в Аду… А бежать от ужасов, являвшихся ему во снах, пришлось, и он утонул в учебе. Кидался на каждое задание, словно на злейшего врага, желал быть лучше всех на курсе. Неслабо подстегивало и то, что Яна приютил кардинал Инквизиции и все считали, будто «племянник» его получает оценки по блату…
— У меня есть диплом с отличием из инквизиторской академии, — начал Ян, нисколько не хвастая. — Я тоже где-то не понимал, не ладилось с особо точными науками, но я продолжал мучиться, изводить себя, не спал ночами. Хотел кому-то что-то доказать. А вот Влада в институт не взяли, он вступительные завалил.
— Правда? — удивился Вирен, перебивая, и оглянулся на Влада. — Ты же… ну…
— Умный, да? — подсказал Ян. — Умнейший человек из тех, что я знаю… Войцек, не кривись, это я от всей души! И чем дольше я его знаю, тем больше убеждаюсь, что никакие оценки не сделают из тебя интересного собеседника… И хорошего человека. Они совершенно ничего не определяют.
— Где ты тут хорошего нашел? — ворчливо смутился Влад.
— Не мешай, у меня тут воспитательный момент! — шикнул Ян. — Ведь это не главное — оценка за контрольную по математике! Вирен, успокойся, не будь как я — я себя измучил, чуть в могилу не свел из-за какого-то диплома, которым я даже не пользуюсь, лежит где-то, пылится… Если долго не спать, реально появляются галлюцинации, я проверил. А повезло, что я живучий, так бы и здоровье похерил…
— Но я… — Вирен пожал плечами. — Вы же подумаете, что я дурак дураком, если стану двойки получать.
— Глупый ребенок, — вздохнул Влад. — Кто тебе это в голову вбил — одноклассники, которых родители повесить готовы за каждую ошибку? Есть такие, сам встречал, жуткие типы… Считают, раз теперь образование у нас улучшилось, каждый должен в отличники идти… Спортсмены-комсомолы, мать их…
— Вирен, мы тебя и без оценок любим, — добавила Кара. — Живи ты, будь счастлив! Радуйся жизни так, как хочешь, читай, бегай по Столице с Белкой, а не страдай над уроками, если совсем не получается.
— Если я буду нагло бездельничать, мне Ян мороженое из мира людей не притащит, — фыркнул Вирен. — Но я понял. Правда понял. Спасибо.
— Если что, позовем Корака, он охмурит твою математичку и все, — предложил Влад, взлохматив Вирену волосы. — Чудодейственный способ — может быть, она заодно подобрее станет.
Укоризненно хмыкнув, Ян промолчал.
Время было позднее, и Вирена отправлять в гвардейский замок они не стали, хоть он и жил там; у них всегда была подходящая раскладушка, если кто-то из гостей засидится и не решится брести обратно по темной зыбкой Столице.
— Ученье — свет! — заявила Кара, в зевке выворачивая челюсть. Она стояла в дверях — хотела выпорхнуть через окно, но Ян, опасаясь за раму и рассаду кактусов на подоконнике, не позволил.
— Чем ярче свет, тем гуще тени… — печально отозвался Влад ей вслед.
Тетрадка по-прежнему валялась на письменном столе, подставляя исчерканные листы лунным лучам. Свернувшись клубком на раскладушке, мирно сопел Вирен, успокоенный и счастливый, трогательно натащивший одеяло до самого носа. Они с Владом крались по собственному дому, чтобы не спугнуть чуткий сон; сложной магией Влад разложил диван, не издав ни одного звука…
— Свет, — Ян сонным эхом повторил слова Кары. — Влад, почини свет?
— А света нет, инквизиторство, это все навязанные нам свыше стереотипы, это то, чем нас стравили и заставили вечно сражаться с ангелами — пока один не сгинет в зыби веков, став историей, которую наши дети учат по скучным учебникам…
— Лампочки заряди, философ доморощенный, — мирно улыбнулся Ян.
И специально скользнул к столу и закрыл страшную тетрадь.
========== не трогай, это на новый год ==========
Комментарий к не трогай, это на новый год
много новогодних штук, таймлайн - после Alia tempora!
i. омела
Мороз приударил, сковал льдом Неву, и теперь даже неуютно было гулять по набережной: не услышать ее беспрестанного, мерного шепота. Ночи наступали рано, падали на город покрывалом, но светло было от тысяч огней. Почти за каждой витриной сияли елочки, гирлянды, какие-то переливчатые голограммы — обычно серый и ненастный Петербург стал неузнаваем. Даже люди и нелюди по улицам ходили улыбчивые, счастливые просто так, и на них напало что-то шипучее, веселое: они с охотой носились за подарками и прогуливались по вечерам, в которые обычно забивались в теплые квартирки.
Гулять по городу инквизиторы Войцеки любили; Влад всегда лез в подозрительные подворотни, Ян предпочитал держаться центра, где можно было неожиданно столкнуться с разрумяненными знакомыми — а знакомых у них было полгорода, — где горел свет и играла музыка. Джек же рад был любой прогулке, потому с одинаковым воодушевлением штурмовал с Владом колючие заросли на каком-то пустыре и важно, явно красуясь, вышагивал по Невскому проспекту.
От холода у Влада напрочь растрескались губы, потому что он не только шатался по морозу, но и часто болтал, подначивая Яна на философские споры или на беседы о последней прочитанной книжке, что неумолимо вело их к многочасовым разговорам. Он не заболел, как предупреждал сердобольный Ян, не мучился больным горлом, нахватавшись морозного воздуха, но однажды с досадой обнаружил, что говорить банально больно от ранок на губах. Они не успевали подживать, потому что Влад их обкусывал. И страдал. Однако перестать не мог.
В общем, Влад твердо заявил, что у него нет принципов, и выцыганил у кого-то из ведьмочек «ссаную гигиеническую помадку» с земляничным вкусом. Так нелестно он о ней отозвался через несколько минут, когда понял, что она непривычно липнет и что чай лучше не пить — все в кружке останется. Матерился и отплевывался.
В тот день они уже не работали, а так, прибирали дела к празднику; ничего серьезного не было, мелкого карманника надеялись выловить на днях, совмещая приятное с полезным и выслеживая его на улицах. Ведьмочки же настаивали, что нужно украсить офис — избежать этого было невозможно.
Памятуя о том, как Влад хреново справляется со всем, что надо приколотить, повесить или починить, Ян первым взлетел на стремянку, чтобы прикрепить над дверью в их кабинет мишуру. Влад надежно держал лестницу, а Джек сидел рядом, держа в зубах новую связку мишуры и помахивая хвостом.
