Она пораженно молчит, и эту неловкую паузу прерывает как нельзя кстати появившаяся Ишим. Демоница с любопытством кивает Кораку, присаживается на стул возле Кары, подвигается ближе.

— Когда мне рассказывали про сумасшедшего Падшего, я думала, речь о тебе, — говорит ей демоница.

— Ну что вы, любезная, — на лице Корака расцветает сладкая улыбка. — Это лишь я, ваш покорный слуга. Мне имя Корак… или Оиален, скажем… или любое, коим вы меня назовете. Рад приветствовать вас, хоть и неподобающим образом — поверьте, если бы мы встретились в другом месте, я бы поклонился и поцеловал вам руку, впрочем…

Он хочет привстать, перегнуться через стол, но Кара улыбается ему, тихо, но твердо замечая:

— Корак, она моя.

Поняв это, он легко отступает, чуть вальяжней устраивается на стуле, потеряв необходимость в этом представлении. Наливает себе еще, выпивает почти залпом.

— Я всего лишь хотел продемонстрировать манеры — прекрасная демоница явно считала меня безумным варваром, — пожимает плечами Корак. — Но рад видеть, что вкус на женщин у нас похож. Какая милая девочка, я даже слегка завидую.

Он солнечно улыбается Ишим, которая чуть смущается такого внимания и прижимается к Каре. Та мурчит ей что-то на ушко, поигрывая с кисточкой хвоста демоницы.

— Я не отвлекаю? — тревожно спрашивает Ишим. — Вы о чем-то важном говорили.

— Нет, солнце, сиди, — уверенно заявляет Кара. — Корак, ты как, не против?

— Ни в коем разе.

Он без тени беспокойства рассказывает, как его вышвырнуло из Восьмого в этот мир, как он узнал, что Кара тоже здесь, как решил навестить ее. Смеется слегка наигранно, поигрывает пустой рюмкой, громко разоряется, что привет, который он передавал, так и не дошел до нее. И Каре кажется, что он был рядом всегда, словно и не было тех пары тысяч лет, словно они оба не уничтожали миры и не вырезали столько людей. Они оба слегка безумны, но проблема не в этом, а в том, что им это нравится. Они привыкли так жить, и это их сближает.

Вот только время уже не то, только у них у каждого за спиной стоит столько ужасных вещей, что они не любят закрывать глаза, зная, сколько воспоминаний таится во тьме.

— Ты хочешь убить Бога, — говорит Корак, и это не вопрос. — Его нельзя убить. Невозможно.

— Ты только что говорил…

— Я говорил то, что видел. Но насколько это реально?

Кара ловит его интонацию, целует Ишимку в висок и говорит:

— Милая, иди прогуляйся, ладно?

Та ничуть не обиженно кивает и быстро исчезает, мелькает около Яна с Владом — те перехватывают ее, тянут за свой стол. Кара быстро отворачивается — ее демонице будет не очень приятно, если она будет столь неприкрыто следить за ней, да и на инквизиторов можно положиться.

— Ты знаешь обо мне все, да? — посмеивается Кара. — Это немного пугает.

— Я ведь не мог о тебе забыть, — убежденно говорит Корак. — Я обещал, в конце концов. А про Бога… Не знаю, как к этому отнестись. Его не существует, как по мне. Конечно, может, и есть какое-то вечное существо — черт с ним, тут ни один из нас не может быть уверен, но образ создали мы сами. Наши мысли, наши страхи — это стало Богом… Мы наделили Его всем: и плохим, и хорошим. Для тебя плохого оказалось больше, для всех, кто идет за тобой, — тоже. Ты обижена на весь мир, хочешь уничтожить что-нибудь вечное, чтобы заявить во всеуслышанье, что тебя не сломить. Но не глупо ли сваливать все на Бога?

— Тебе бы проповедовать, — недовольно ворчит Кара. — Я знаю, как это выглядит со стороны. Я знаю, куда их веду. Ты хочешь, чтобы я признала, что живу войной? Да, это так. Но…

Она поворачивается, долго смотрит на то, как Ишим под одобрительные крики толпы учит Яна кидать нож с тремя оборотами.

— Я не могу жить в мире даже с ней. Мне все время казалось, что сверху надо мной смеется Бог, когда видит, как я изнываю от осознания того, что не могу ничего изменить. А потом я уничтожила Рай — что же, этого мне показалось мало. И что, ты будешь меня осуждать?

— Когда этот мальчишка застрелит Бога… что будешь делать ты?

Кара не находится с ответом. Она никогда не думала, что именно Ян Кирай, волей случая или стараниями Влада затащенный в их мир, сможет выстрелить во Всевышнего, но Корак, похоже, не ставит это под сомнение ни на секунду.

И она правда не знает.

— Может, перебраться в твой мир, а? — весело предлагает она. — Я найду, чем там заняться.

— Когда ты поймешь, что бросать вызов больше некому, ты сойдешь с ума.

Кара смеется в голос в ответ на эти слова, привстает, склоняется к Кораку и скалится ему в лицо:

— Я и так безумна. Я хочу войны, понимаешь? Хочу сражаться просто так, просто с кем-то, лишь бы был шанс держать меч в руках и убивать им врагов. Наш мир устроен так, что война непрекращаема, пока по крайней мере двое ее хотят.

— Но ты кричишь именно о Боге.

— Но Его я ненавидела с самого начала. Я все это время сражалась против него, когда уничтожала Его любимых детей. Если придется сжечь и этот мир, чтобы лишь Господь пришел и взглянул в мои глаза, я сделаю это. Он существует, я знаю, каждый ангел это знает, да только их учили любить Его, а я сама научилась ненавидеть самой яркой ненавистью из всех существующих.

И ее почти трясет, когда она говорит эти злые и дерганные слова, когда они слетают торопливой скороговоркой с губ. Корак тоже поднимается, и их лица на одном уровне. Кара думает сейчас они бросятся друг на друга, и у нее слегла ноют сбитые костяшки.

Но Корак неожиданно шепчет ей:

— Я знал, что из тебя выйдет хороший воин, птичка моя.

И ей хочется упасть.

***

Они вдвоем сидят на крыше, смотрят в небо. Оно непривычно чистое, а луна слегка режет глаза. Кара прикуривает, выдыхает дым с наслаждением, без слов предлагает Кораку пачку.

— Мм, нет, я не курю, — тянет он.

Корак лениво касается ее волос, ворчит:

— И зачем остригла?

Кара ехидно хмыкает что-то насчет того, что еще пара таких заявлений, и она оттаскает его за волосы. Хотя Кораку идет, ничего не скажешь, хоть она и лучше помнит его со светлыми.

Корак сидит рядом, слишком настоящий и живой. Руки у него теплые, пахнет яблоком, нашептывает себе что-то вполголоса. Думая о чем-то своем, Кара расправляет крылья с тихим шорохом, и время ненадолго замирает. Корак утыкается носом в жесткие черные перья, проходится по ним рукой, и так они и сидят некоторое время.

— У тебя были очень красивые крылья, — горько вздыхает он.

— Я хотя бы могу летать. Если у меня отнимут небо, я погибну.

Пальцы осторожно скользят по крылу, и у Кары ноют лопатки. Слишком больно, но она просто не может убрать их и сделать вид, что ничего не было. Она вдруг рывком встает, протягивает ему руку. Черный силуэт на фоне луны, и только огонек сигареты тлеет в полутьме.

— Ты ведь ненадолго тут? — спрашивает она.

— Скоро уйду. Мне… надо.

— Ну тогда сейчас, — решает она.

— Что?

— Ты обещал полетать со мной, помнишь? Прежде, чем исчез тогда.

Кара слегка взмахивает крыльями, предлагая ему все небо, уж не меньше. И Корак порывисто вскакивает с места, хватает за руку так твердо и уверенно, что она не вырвалась бы. Но Кара и не хочет.

— Что бы ни было потом, — уверенно говорит она. — Я живу мигом, Корак. Или может, ради него. Этого самого момента. Прости меня за то, что встретил не ту добрую девочку, а полусумасшедшее чудовище. Прости.

— Не извиняйся, — улыбается он. — Все мы меняемся. Но свои обещания я помню.

И они рука об руку взмывают в небо.

========== освященные огнем ==========

Комментарий к освященные огнем

Powerwolf — Sanctified With Dynamite

Кара и фраза Брома “Жанна д’Арк нового времени”

Кара говорит, если бы Жанна д’Арк жила в наше время, она добилась бы гораздо большего, и уж точно не была бы сожжена на костре. Она жгла бы своих врагов в безумном пламени войны, определенно. Но бедняжка Жанна выбрала не то время и не ту войну. Сейчас она могла бы даже развязать ядерный конфликт, почему нет. Главное — это возможности.