Тут мы немного вольно толкуем, потому что совсем уж в детстве Кара и Влад не были знакомы, однако же пятнадцать человеческих лет, по ее мнению бессмертного, это совсем еще дитё. Так что вот. Мелкий Влад, заботливая (как умеет) Кара и котик.
*у нас есть еще одна зарисовка про Кару уже в детстве и ее одного товарища, который ей тоже как брат и вполне может объявиться в этом челлендже; работа старая, но я сегодня ее слегка подредактировала, ну и пусть для полноты картины тоже будет: https://ficbook.net/readfic/5182305/14030396#part_content
С самого утра погода не задалась: Кара чувствовала это ноющей спиной, будто бы потрескивающими электричеством перышками. Взмывая в набухшее тучевое небо, что раскинулось над перемигивающейся огоньками Прагой, она одновременно и сожалела, что в грозу, с намокшими, тянущими вниз крыльями никак не полетаешь и не насладишься воющим ветром, но и радовалась, что все так заволокло: ангелы не смогли бы выследить ее ни с земли, ни сверху. Она и видела-то с трудом — на расстоянии вытянутой руки.
Едва заворчало в пуховом сером одеяле, Кара снизилась, вернулась кругами, неведомого врага запутывая, к дому Агнешки — к ее маленькой приятной квартирке, ставшей уже знакомой, спрятавшейся среди сотен других клетушек. Окно было распахнуто, как и всегда: Агнешка специально его оставляла; ее не было, квартира пугала тишиной. Пристально оглядывая дворик и покусывая себя за излишнюю паранойю, Кара заметила внизу, на крыльце подъезда, худенький мальчишечий силуэт, кутающийся в тяжелую черную косуху. Сидел он неподвижно, неотрывно глядя на вход во дворик; рядом, заваленный набок, дремал потрепанный мотоцикл.
Смеркалось. Дождь шел сильный, с грохотом сливался по крыше, по каким-то специальным трубам, надрывающимся, что иерихонские. Сгорбившись на сухом клочке, на ступенях, мальчишка не двигался, точно и не дышал. Приглядевшись, Кара все же заметила, как болезненно дрожит худая спина. Почесала затылок, ероша чуть отросшие волосы.
Вздохнув, Кара все же пошла вниз, оправдывая свой праздный интерес банальнейшей скукой: сидеть дома не хотелось, для сна она была слишком бодра, а ничего занимательного в движущихся картинках в этом ящичке — телевизоре — не находила никогда. Лестница быстро кончилась; она хлопнула дверью, заставив мальчишку крупно вздрогнуть, но не обернуться. Села рядом, подобрав ноги. Пахло кровью и мокрым асфальтом.
В заплывшее сине-бордовым почти детское лицо Кара и не планировала заглядывать — само как-то получилось, — но ожидала увидеть именно это. Рассеченную губу, синяки в пол-лица, не сошедшие и заново налившиеся, ссадины и порезы… Лохматые темные волосы слиплись на виске. Но она узнала — как и полагала с самого начала — брата Агнешки, того самого мальчика, что едва не пришиб ее боевой магией в коридоре не так давно. А теперь он несчастно сидел тут, как побитый щенок.
— Херово выглядишь, малой, — прямо высказалась Кара. — Неудачный день?
— С мотоцикла упал, — хрипло-хрипло выдавил он, сплевывая розовой слюной. Гордо вскидывал голову, хотя ему наверняка было слишком больно: смотреть, говорить, дышать, но он брал бараньим упрямством — такого хватит и небо расчистить, и проклятущий дождь прекратить.
— Конечно, с мотоцикла, — согласилась Кара неожиданно легко, принимая игру. — А потом этот самый мотоцикл тебе кастетом вмазал — вон на скуле отметины, думаешь, не видно? И за волосы он тебя тоже таскал? — Довольно указала на его не новенький, но добротный мотоцикл, ухмыльнулась: — Зверь машина, и не говори.
Его ненадолго перекосило, и на всякий случай мальчишка сдвинулся еще чуточку вбок, сжимаясь от боли, почти вываливаясь под дождь, но — подальше от нее. Сверкали стально-серые глаза — осколками, злыми и обиженными; губы сжал в тонкую линию. Смотрел в сплошную стену дождя, задирая лицо к небу — долетали капли, оседая на коже.
Шуршал холодный дождь. Хотелось заговорить снова, но Кара отвлеклась, услышав шелест травы и слабый, задумчивый животный звук — кошачье мявканье. Рыжий косматый зверь возник из ниоткуда — самый дворовый из котов, надорванный, взъерошенный, мокрый, с глубокой метиной когтей на носу. И мальчишка вдруг разулыбался широко и, забывая о своей боли, потянулся к коту чуть дрожащими пальцами, тонкими-ломкими, как и у сестры, но со сбитыми костяшками и криво прилепленными пластырями. Глядя на озаренное яркой улыбкой лицо, Кара забыла, что хотела сказать. Слава всему несвятому, подумала она мельком, зубы у него все целы — вот так повезло…
Дальше она не думала вовсе, а просто действовала: не произнося ни слова, подняла его и потащила за собой, упрямо заволакивая на битую лестницу. Мальчишка не сопротивлялся — да и куда бы ему, истерзанному и уставшему, повис на ней тряпочкой и слабо жмурился — когда, наверно, накатывало особо сильно. Вслед за ними в квартиру просочился и рыжий кот, юркнув в приоткрытую дверь, но Кара не стала вышвыривать за дверь обнаглевшую зверюгу, пожалела.
На стол перед клюющим носом мальчишкой она выставила полную бутылку водки, которая стояла в серванте пару дней ее стараниями да несколько лечебных амулетов, найденных у Агнешки: та любила порядок и все кропотливо раскладывала по полочкам.
— Для дезинфекции, — объявила Кара, указав на прозрачную бутылку, к которой мальчишка брезгливо принюхивался. — Принимать внутрь, потом снаружи…
Сама выпила — и пацан тоже хряпнул, поморщился, конечно, но вытерпел, замер, часто дыша и обалдело моргая. В этот момент она его и поймала с обычной кухонной тряпкой, вымоченной в спирте, и долго оттирала от крови перекошенную мордаху, стараясь не попасть в глаза, — мальчишка дергался и вырывался, крепко зажмурясь, орал, что жжется, и выл, угрожая. Рядом тревожно вопил кот, путался под ногами.
Оставшиеся царапины он протирал уже сам, стоя напротив зеркала, а потом долго грел пальцы о лечебные амулеты, сочившиеся неярким размеренным светом. Магия свое дело знала отлично, и все ссадины и синяки истаивали на глазах. Кожа так и осталась мертвецки бледной, под глазами наметились темные круги; однако мальчишка понемногу отмер, блаженно откинулся на спинку стула, и взгляд у него был немного сонный, попьяневший, но за Карой следил пристально.
— Почему? — спросил.
— Твоей сестры нет дома, но это не повод истекать кровью на пороге. Мне не жалко, — она махнула рукой на разряженные амулеты и полупустую бутылку. — Тебя тоже — не особо, не надейся.
Он кивнул, словно ничего другого и не ожидал, а Кара говорила точно по написанному кем-то свыше тексту — хоть и многое от него и себя самой утаивала.
— У тебя проблемы? — как-то даже участливо уточнила Кара. — За что били-то?
— Да там терки кое-какие. Товарищи решили, что могут на чужой территории обижать прекрасных дам. — Пацан говорил слишком рассудительно, со слышащейся отчетливо злостью. — Слишком много их. Трусы — один на один я бы справился. Даже и без магии. А тебе зачем?..
Пожав плечами, Кара не смогла бы ответить.
— Я тебе не нравлюсь, — проговорила она. — Еще бы. Но я сестре твоей помогаю, а не врежу, что бы ты себе ни придумал. Она очень хорошо платит адским наемникам, чтобы немного рискнуть своей шкурой.
— Она говорила. А потом… Ты уйдешь, да? — спросил испытующе. — Ну понимаю, что да, что тебе тут делать нечего. У вас, демонов, свой мир, из которого как бы и вылезать надолго нельзя, и войны свои, битвы… А как же Агнешка одна? Даже если избавишься от тех уродов, что ей угрожали, все равно оставишь ее совсем одинокой. У вас же вроде бы… любовь?
Кара хохотнула в голос, не боясь обидеть; Агнешка была куда умнее своего мелкого брата, не сочилась такой беспросветной наивностью — и в какой, проклятье, книжке он вычитал?..
— Любовь придумали, чтоб денег не платить, — поучительно заявила Кара. — Запомни, может, просветишь кого на своем веку. Вот ты любил кого?..
— Его. — Пацан уверенно ткнул пальцем в шерстистого кота, оживленно рыскавшего по кухне, о котором Кара и успела позабыть. Добавил расстроенным тоном: — Только это, издалека. Ебучая аллергия. Но все равно люблю, а ты говоришь, нет ее…
