— Мы с Яном давно не общались, — начал он отстраненно, потому что устал молчать.
— Почему? — удивился Вирен.
— Это сложно… — Огнев задумался. — Наверное, я никогда не пытался стать другом для своих сотрудников, предпочитал оставаться строгим начальником. Во всем следовал закону, а твой отец… увлекся этими гвардейскими идеями. — Помимо воли в его тоне зазвучало осуждение, и Огнев постарался его умерить. — Когда я ушел на пенсию, я слишком устал от этих формальностей, отстранился. Спрятался, можно сказать.
— Если вы так долго служили закону, я думаю, у вас было право отдохнуть, — сказал Вирен.
Давно он корил себя за эту слабость. Разбитый той историей с крестоносцами, непринятием дочери, Огнев постарался спрятаться в угол, отстраниться от жизни. Ему не следовало сдаваться. Он же как будто ожидал смерть…
— Мне кажется, Ян будет рад вас видеть, — подбодрил Вирен. — Он… с теплотой вспоминает то время, когда начинал работать в Петербурге. И говорит, что многому у вас научился. Ян даже книжку написал! Не читали?
Покачав головой, Огнев задумался. Для него то время стало настоящим кошмаром, когда все, что он берег, чем он дорожил, начало разваливаться у него на глазах, однако для Яна оно и правда должно было быть новой жизнью.
В коридоре наконец-то зашебуршались. Огнев приподнялся с кресла, позволил Вирену выйти первым, а сам последовал за ним. Старался держаться ненавязчиво, хотя почему-то сгорал от нетерпения увидеть старого знакомого — это вдруг ненадолго оживило его. Ян скользнул за дверь и аккуратно прикрыл ее, запер замок обычными человеческими ключами. Повесил сумку на крючок, разулся, а потом с улыбкой обернулся к ним. Не выглядел удивленным: конечно, Вирен предупредил отца, как и обещал.
— Всеволод Игнатьевич! — радостно воскликнул Ян, подходя, чтобы сердечно пожать ему руку. — Хорошо выглядите! Вы как будто… помолодели.
Он пожал плечами. Огневу сказали, что духи могут принять любой облик, какой захотят, и он отмотал на добрых полтора десятка лет назад, сосредоточившись на ускользающем воспоминании. Старость ассоциировалась у него со слабостью, немощностью. Возможно, он хватил лишнего, однако Огнев еще не вспомнил, каково это — всерьез беспокоиться о том, как он выглядит.
— Вы… у вас тоже, я вижу, все хорошо, — заметил Огнев, неожиданно растерявшись.
Ян выглядел молодо — едва ли на пять лет старше сына. Но Огнев вовремя вспомнил про проклятие, на которое он себя когда-то обрек, и успокоился. В этом безумном мире облики давно не смущали его, гораздо больше говорили глаза, и они у Яна были взрослые, проницательные.
— Давайте без церемоний, — попросил Ян. — Мы больше не на работе…
— Вот об этом я и хотел поговорить! — Огнев охотно ухватился за эту тему.
Как и всегда, Ян кивнул очень строго и жестом попросил его на кухню, где можно было удобно расположиться за столом. Но прежде заглянул к Вирену, выслушал какую-то версию мальчишки… У того горели глаза — он рассмотрел на снимках одинаковые лица и считал, что это не совпадение. С тоской Огнев наблюдал за тем, как Ян хвалит светящегося от радости демоненка.
— Влад будет позже, он тоже что-то нарыл, обещал проверить один склад, — пояснил Ян, потрепав Вирена по волосам. Демоненок ластился к нему, как игривый щенок, чрезвычайно довольный собой.
— Может, я его догоню? — с надеждой попросил Вирен.
— Нет, пожалей меня, — фыркнул Ян, — мне достаточно, что он один рискует своей бедовой головой. Посиди тут, пока я поговорю, ладно, мелкий?
Покосившись на книжный стеллаж, Вирен важно кивнул. Он явно знал, чем себя занять, и обладал достаточным тактом, чтобы не вмешиваться в разговор. Хотя Огнев и посчитал, что Ян слишком серьезно воспринимает его визит: он хотел попросить о небольшой услуге, а не погружаться в воспоминания… Но вышло иначе.
— Не хотите выпить? — предложил Ян. И тут же спохватился: — Простите, забыл, что духи не пьянеют.
— Да, и что за удовольствие пить эту дрянь просто так, — согласился Огнев, устраиваясь за столом. — Я… приятно удивлен, что ты не оставил службу до сих пор. Хотя я и не сомневался, — тут же добавил он. — Ты не из тех, кто отступает.
Ему подумалось, что даже этот мальчишка — все еще трудно было размышлять о Яне иначе — не сломился под тяжестью испытаний, как он когда-то. Ян куда сильнее его.
— Недавно дали майора в Инквизиции, — с легкой ухмылкой сказал Ян; он совсем не хвастался. — Мы работаем на два мира. Влад это сравнивает с договором Персефоны: полгода на Земле, другая половина — в Подземном мире… Есть такая легенда, — смутившись, пояснил он.
— Ты до сих пор работаешь с Войцеком?
— Я… да, почему нет, — замялся Ян. — Он лучший напарник, никого другого я никогда не принял бы… И мы немного женаты. Ян Войцек-Зарницкий — так меня теперь здесь называют, вы, наверное, запутались, пока разыскивали… Простите, мне не стоит вас грузить.
Огнев все-таки пожалел, что отказался выпить — в этом было нечто подсознательно успокаивающее, пусть градус на него и не действовал.
— Осуждаете? — с легкой насмешкой спросил Ян.
— Он… не казался мне безопасным человеком, — тактично заметил Огнев. — Но ты знаешь, что делаешь… Я надеюсь.
Он подумал, что, не сумев воспитать свою дочь, не имеет права никому указывать.
— Мы все выросли, Всеволод Игнатьевич, — вздохнул Ян. — Повзрослели. И Влад сейчас совсем другой. Он старается. Жаль, что не удастся с ним пересечься, дела, но вы можете зайти в гости когда-нибудь — адрес знаете…
Они немного поговорили о деле Огнева, и Ян пообещал пристроить его в городскую стражу. Даже выдохнул с заметным облегчением: ожидал, что все окажется гораздо сложнее и страшнее, а Огнев попросил о такой ерунде. При нем он позвонил знакомому демону из командиров и говорил с ним легко, непринужденно, так что Огнев окончательно успокоился.
— Я устал ничего не делать, — объяснил Огнев, когда Ян спросил. — Может быть, мне хочется начать заново. Никем не командовать, просто… быть нужным людям и нелюдям.
Ян отлично его понимал.
— Твой Вирен… хороший мальчик, — произнес Огнев. Ему почему-то не хотелось уходить в свою одинокую квартиру-клетушку, которую ему предоставило на первую пору государство, пока он не начнет работать.
— Ему было бы приятно, — пробормотал Ян. — Правда, ему нравится, когда его хвалят. Вот я вспоминаю свое детство, думаю, что мне говорили очень мало важных слов. А теперь я боюсь его разбаловать, — пожаловался он.
— Столько лет прошло… Не думал, что когда-нибудь нам придется говорить о детях. Но я верю, что ты любишь его, и почему-то я за вас спокоен.
Казалось, что его начнет мучить неясная обида на самого себя, но Огнев и правда был счастлив видеть, что у кого-то все хорошо.
— Иногда просто любви недостаточно, — вздохнул Ян. — Я не умею никого воспитывать, но с собственным взрослением мне пришлось справляться самому, вот я и решил, что смогу что-то сделать. Чему-то его научить. У нас не получалось его оставить после того, как спасли… Это было бы подло.
— Ты хороший человек, — негромко сказал Огнев. — Я был никудышным отцом, это я готов признать. Спрятался в работе от этих мыслей. Старался, но все испортил.
— У вас был… сложный случай, — признал Ян. — Последний раз, когда я настаивал, чтоб Вирен что-то сделал, он записывал за мной в блокнот, а не спорил, как… она. Он чудесный ребенок.
— Ты был немногим старше его, когда началось то безумие в Петербурге.
— Это-то меня и пугает, — лаконично согласился Ян.
Огнев помолчал.
— Спасли? Значит, он не… ваш?
— Он наш — в любом случае, — выразительно поправил Ян. — Мой, Влада, Кары, всей Гвардии — потому что мы семья.
И Огнев решил больше никогда об этом не спрашивать.
— Иногда я задумываюсь о том, что мог бы изменить. В последние годы мы так и не помирились с Есеней, хотя я, кажется, сделал все, как она и мечтала. Вышел на пенсию, посвятил время ей… — с досадой поделился Огнев. — Ты еще помнишь ее, да?
