Когда-то Анна не смогла спастись сама, но у многих других оставался шанс.
========== 7. реплика ==========
— Это подделка, — объявила Анна, вдруг обернувшись на работавших в комнате инквизиторов и полицейских. Они ненадолго замерли, странно поглядев на нее, пока выступившая вперед взволнованная Тина не воскликнула:
— Но как!.. Этого не может быть!
Их вызвал один из знаменитых коллекционеров, Алексей Васильев, к которому домой ночью кто-то пробрался. В то время Васильева не было, он оставался на аукционе, но почему-то, пообщавшись с ним недолго, Анна подумала, что он меньше бы расстроился, что его убили, чем если бы кто-то навредил его драгоценным картинам. Анна тоже любила искусство, но иногда это превращалось в какую-то дикую одержимость — такого она принять не могла.
— Это реплика, — пояснила Анна, радуясь, что Васильева нет поблизости — его увели на кухню, чтобы заполнить какие-то якобы важные документы. Ей вовсе не нужны были сердечные приступы на месте. — Я уверена. Но, разумеется, потребуется экспертиза.
Она снова подошла к картине, висевшей на стене, прищурилась, хотя вампирское зрение было достаточно цепким, чтобы разобрать небольшую подпись в углу. Это все были человеческие привычки. Анна прекрасно понимала, что это полотно ждут долгие исследования, но сейчас от нее ждали какого-то слова, и внимание коллег вдруг показалось ей странным.
Поглядев на пейзаж, Анна улыбнулась. На картине раскинулось широкое поле, уже пожелтевшее, осеннее, а над ним стояла угрожающая грозовая туча — как будто мир вот-вот должен был измениться. Начинался конец света — настоящий, а не то, что они все видели в день Исхода. Стоило назвать картину именно так, но она носила какое-то невзрачное название, нечто вроде «Поле в непогоду». И, хотя это была подделка, ей отлично удавалось передавать мрачное настроение ожидания чего-то великого и ужасного, как и оригиналу — конечно, ведь она копировала его в мелочах! Но все-таки кое-что упускала.
— После подписи Маяков всегда ставил точку, — пояснила Анна заинтригованным коллегам, которые сгрудились вокруг нее. — И нет, невозможно, чтобы он забыл это сделать! Художники очень трепетно относятся к таким вещам.
— Откуда ты знаешь? — негромко спросила Тина, оказавшаяся рядом. Всегда с ней так: зацепится за фразу, станет допытываться; инквизитор — одним словом! — Не замечала, чтобы ты так увлекалась живописью.
— Я была с ним знакома, — грустно улыбнулась Анна, пожав плечами, будто знакомство с художником, картины которого продавались за целые состояния, — это обычное дело, а у нее в запасе еще много таких друзей. — Мне он не казался таким уж невыразимым гением, — сказала Анна, — просто славный старик. Пока он был жив, его картины никого не интересовали. Но, по крайней мере, есть я, и я могу увидеть, что их наконец-то оценили, и порадоваться за Ивана Сергеича.
Она вспомнила мягкую добродушную улыбку художника, его теплый свитер, который он всегда носил, не важно, какая была погода, долгие беседы. Он много рассказывал — выходец из деревенской глубинки, всегда тонко чувствовавший природу. И в Анне он тоже что-то ощутил. В то время не принято было рассказывать, что на самом деле ты кровопийца, нечисть, но Маяков никогда не задавал лишние вопросы. Таких друзей Анна в прошлом особенно ценила… Хотя с Исходом почувствовала, как будто гора свалилась с плеч, хотя, конечно, им предстояла долгая работа по соединению миров людей и нелюдей.
— Ты никогда раньше не рассказывала! — воскликнула Тина. — Какие еще интересные знакомые у тебя есть? Писатели? Музыканты? Какие-нибудь аристократы? Шпионы? Я уже не знаю, что предполагать…
— Даже если такие знакомые у меня были, они уже мертвы, — заметила Анна, и ведьмочка немного притихла, виновато глядя. — Все в порядке, Тина. У меня было много времени, чтобы смириться: все уходят. Я остаюсь.
Анна вышла из квартиры коллекционера несколько погрустневшей. На улице шел дождь, Петербург сделался серым и унылым. В груди как будто что-то ныло, хотя Анна смело могла сказать, что это хорошее дело: никто не погиб и не пострадал, кроме морального состояния Васильева, конечно, — он-то столько лет охотился за этим пейзажем, чтобы его ограбили! Но был еще шанс, что воров найдут; все же картины — товар специфичный, и они могли отследить рынки. И все вернется, как и было…
Хотя размышления о восстановленной справедливости были приятны, Анна вздохнула. Она вернулась домой, сняла промоченное пальто и повесила высыхать на большую фигурную вешалку. Ее жилище кто-то назвал бы старомодным, особенно учитывая антикварную мебель и тягу к чему-то готическому — Анне самой забавно было, что она буквально воплощает все стереотипы о вампирах. Но не могла Анна пройти мимо какого-нибудь искусного подсвечника. Хотя свечи она, конечно, не зажигала.
Она не так много времени проводила дома, но, возвращаясь туда, хотела видеть все в идеальном порядке. Сегодня Анна прошла мимо широкой гостиной в небольшую комнату. Там на стене висел портрет красивой молодой женщины — по крайней мере, Анна хотела верить, что она была красива. Потому что это был ее портрет.
Он тоже был немного старомодным: там Анну нарисовали в черном платье с белыми оборками. Лицо ее было строгим и неподкупным — так, она надеялась, ее видят преступники. Губы немного поджаты. Темные глаза глядели насквозь.
Этот портрет тоже написал Маяков. Он обычно выбирал пейзажи, русские просторы, но и людей рисовать умел — только не любил, но для Анны сделал исключение. Ей даже не пришлось особенно выпрашивать, художник сдался удивительно быстро. Сидеть на одном месте, не двигаясь, буквально не дыша, было не слишком тяжело для вампира, и она легко выдержала сеансы. Анна еще помнила это.
Возможно, кому-то показалось бы странным вешать собственный портрет в комнате, но он заменял Анне и зеркало, и фотографии. На нем она всегда выглядела холодной и достойной — и, возможно, это немного придавало ей сил. Если портрет может, то она тем более.
В углу картины была знакомая подпись — с точкой, как и полагается. Если бы Анна захотела однажды разбогатеть, она продала бы портрет, но после всех прожитых лет она утратила жажду богатства, присущую недолговечным людям. Ей важна была память.
Да, все они уходят — но она может сохранить частицу своих друзей навсегда. Глядя на этот портрет, Анна как будто наяву видела улыбку Ивана Сергеича, и ей становилось тепло — чувство, непривычное для вампира. И оттого — еще более настоящее.
========== 8. замер ==========
Комментарий к 8. замер
теперь новые части будут выходить раз в три дня (у меня три райтябрьских сборника, и я их чередую!)
— Замри! — рявкнул хриплым голосом Влад. — Они херово видят, но реагируют на движение!
Анна, прижавшаяся к стене, мрачно посмотрела на него. Она не любила, когда ей приказывали, а Войцек частенько был нагл и резок — со всеми, кроме его напарника, конечно. Но сейчас он напуганно глядел на нее, словно готовый броситься и за шиворот оттащить Анну подальше от выхода на улицу. Выглядел собранным и резким. От его привычной веселой бравады не осталось и следа; он чуял опасность.
— Я бессмертная, мне ничего не будет, не бойся, — быстро прошептала Анна.
— Ага, а там василиски! — огрызнулся Влад. В руках он держал табельное, словно уже готов был стрелять на любой шорох. — Хочешь провести остаток вечности мыслящей статуей? Звучит как пытка, если я что-то в этом понимаю, — нагло подмигнул Влад.
Шутить про пытки, когда им обоих угрожает опасность, — это вполне по-инквизиторски. Впрочем, Влад никогда особенно не страдал излишней скромностью. Сейчас он напоминал хищного зверя, прислушивающегося к шуму снаружи.
Их вызвали по какому-то странному поводу: проверить зоопарк. Учитывая, что содержались там и магические твари, это было даже логично — выдернуть Инквизицию, чтобы та все осмотрела, однако Анна и не подозревала, что речь о вырвавшихся из охраняемого террариума василисках. Хотя ей стоило догадаться об этом по звонку, когда девушка что-то кричала, а на заднем плане кто-то в панике вопил.
