— Уберите это, — наконец, бросает Силко своим подручным, когда Зейфирия уже почти теряет сознание. — Мы с тобой еще пообщаемся, — обещает почти ласково, ловя мутный полуобморочный взгляд.
Зейфирия безумно хихикает, давясь кровью.
Когда его утаскивают, Силко остается ненадолго в лаборатории, в любопытстве осматривая приборы. Они хотели ускорить производство, хотя и страдало качество… Наклоняясь над переплетением трубок, Силко велит Севике, чтобы сюда прислали его лучших химиков и инженеров — может быть, этот нелепый мальчишка даст им какие-нибудь новые идеи. Прогресс невозможен без жертв.
Силко оборачивается, встречаясь взглядом с тем самым наемником, что первым рвался в бой. Он, как и несколько других (с Севикой, разумеется), остаются охранять его, пока другие оттаскивают Зейфирию в специальный подвал с инструментами или прочесывают дом в поисках других наемников-предателей.
Так вот, этот пацан пялится на Силко почти неприкрыто. Новенький, его недавно выдвинула Севика, оценив талант к убийству. Почти не сидит на «мерцании» — если в этом деле возможно «почти». Вакс — Силко наконец-то ловит в памяти его имя. Он предпочитает знать своих людей.
— Что-то не так, Вакс? — внимательно спрашивает он.
Испытание его янтарным глазом проходило большинство наемников. Силко даже льстит их страх.
— Нет, я не… — он разом теряет смелость. — Просто ваше лицо, босс…
— И что же не так с моим лицом?
Вакс испуганно хлопает глазами, осознавая, что сейчас сморозил… и за этим забавно наблюдать, потому что несчастный мальчишка даже не подозревает, что Силко так развлекается.
— Просто… рисунки милые, — выдавливает Вакс. — Вам идет, босс? — полувопросительно добавляет он, готовый провалиться сквозь землю.
Силко вспоминает про рисунки не сразу. И точно — Джинкс же как раз перебралась к его лицу, устроившись на подлокотнике кресла, когда к ним ворвалась Севика… А потом Силко тихо смеется, быстро выхватывая зеркальце из кармана. Вакс испуганно шарахается, почти готовый к тому, что ему вышибут мозги, но Силко всего лишь рассматривает свое отражение, украшенное яркими цветами с человеческой стороны. Узоры подчеркивают скулу, над бровью рассыпаются звездочки, к уху ближе расцветает ядовитый цветок.
Наемники все больше пялятся на свои сапоги — благоразумно с их стороны. Севика глядит непробиваемо-уверенно. Теперь понятно, почему Зейфирия настолько безумно на него уставился. И насколько все происходящее казалось химбарону кошмарным сном, из которого он никак не мог вырваться… И не сможет уже никогда.
Силко, еще смеясь, хлопает Вакса по плечу. Пацан неуверенно улыбается.
В конце концов, разве Силко стоит переживать из-за того, что его дочь так хорошо рисует?
========== 9; спасение ==========
Силко привыкает, что Джинкс все время рядом. Она не может подолгу оставаться одна, иначе на нее нападут призраки прошлого, раздерут ее разум в яркие цветные клочки, а Силко — единственный, кто может отогнать злобные визгливые голоса, перебить их своими спокойными словами. Иногда он находит ее в темных углах, куда девчонка жалко забивается, съеживаясь, и Силко чувствует, как неприятно ломит в груди, пока он успокаивает Джинкс. Поэтому она однажды устраивает логово прямо у него в кабинете, сидит наверху, как ворона на жердочке — ее страх перед высотой утихает, уступая место новым кошмарам.
Он иногда замечает, как сверху свешивается длинная синяя коса, и улыбается. Передает Джинкс что-нибудь интересное со стола — перьевую ручку, какую-нибудь не очень важную бумагу, сладости, которые Силко покупает на рынке, изредка чувствуя себя последним дураком. После того, как от него выходят посетители, до того тихонько сидевшая Джинкс свешивается и ехидно комментирует каждого визитера. Особенно достается шерифу Маркусу.
В тот день Силко работает, как и обычно. К нему притаскивают одного из химбаронов, который прикарманивал большую часть доли — у Силко слишком много дел, чтобы лично врываться в его дом и устраивать там резню; вместо этого он отправляет пару крепких ребят. Они вышвыривают человека на ковер и отступают чуть назад, сурово наблюдая за тем, как он извивается. Силко откладывает один из отчетов с фабрик, оглядывает мужчину почти рассеянно, еще поглощенный столбиками цифр и сложной статистикой, которая почему-то неумолимо ползет вниз…
И тут Силко натыкается на острый, режущий взгляд. Обжигающий яростью, как самый горячий костер. Человек ему незнаком, хотя и похож чем-то на химбарона. Силко сразу подбирается, чувствует, как от напряжения сводит мышцы, а пленник выхватывает спрятанный под одеждой клинок, похожий на мачете. Молниеносно бросается на охранников, и те даже не успевают отреагировать, когда лезвие вгрызается им в шеи. Широким веером брызжет алое. Силко вскакивает быстрее, чем тяжелые тела падают на пол. В руке оказывается нож, успокаивая ощущением рукояти, знакомой до последней царапинки. Противник застывает напротив, и Силко с легким щекочущим беспокойством понимает, что ублюдок такой же ловкий и быстрый, как и он; мачете тускло проблескивает сталью сквозь кровавую пленку. Специально подосланный наемник, подобранный под него. Все равно что драться с собственной тенью. Кто бы ни пытался убить Силко, он его не недооценивал…
Не успевает наемник сделать легкий танцующий шаг по направлению к ожидающему Силко, на него сверху с визгом обрушивается Джинкс, только синие косы мелькают, вспыхивают. У нее в руке — тоже нож, подарок Силко, хороший, надежный клинок, который Джинкс с яростью вонзает наемнику в лицо, вбивает с размаху. Она воет, как испуганный зверь, бьет снова и снова, в грудь, в сердце, в живот, раскраивает шею, режет, терзает. Наемник мертв еще после первого удара, потому что Джинкс не ошибается, Джинкс всегда метит верно, точно, но она все уничтожает его с такой яростной злобой…
— Джинкс! — рявкает Силко.
Она вздрагивает, оборачиваясь на него; в синих глазах пелена безумия. Силко никогда не повышает на нее голос, но сейчас ее нужно встряхнуть, вернуть назад… Пальцы Джинкс, будто сведенные судорогой, разжимаются, и нож с глухим стуком падает на пол.
Дверь распахивается, в кабинет вваливается Севика, но видит этот кровавый кошмар, видит трясущуюся Джинкс… Силко одними губами выговаривает ей: «Убирайся!», а сам сгребает к себе Джинкс, прижимает ближе. От нее словно разит лихорадочным жаром, она что-то скулит, а звуки катастрофически не складываются в слова. Дверь закрывается, отрезая их от мира, оставляя одних — с этим тяжелым, железным запахом пролитой крови. Джинкс воет в голос, хватается за голову, сдавливая виски, впиваясь в волосы, а Силко твердо, но осторожно берет ее за руки, чтобы она не поранила саму себя; вынуждает посмотреть на него.
— Все хорошо, — шепчет он, — ты меня спасла, Джинкс, ты отлично справилась, ты все сделала верно. Посмотри на меня, видишь, все замечательно, мы оба целы…
Она жмется ближе, но Джинкс уже не такая маленькая, чтобы можно было ее разом всю обнять, спрятать. Силко все равно пытается, гладит по спине, целует в макушку. Он усаживает Джинкс на свое любимое кресло — «трон», как говорила она в детстве — и втискивает ей в руки кружку с крепким сладким чаем, который Силко не допил. Возможно, после пережитого девочке можно было плеснуть и коньяк…
Джинкс пьет мелкими глотками, понемногу успокаивается. За спиной Силко люди Севики выволакивают трупы; все работает слаженно, как механизм. Чуть позже, когда Силко уведет Джинкс куда-нибудь, придут специальные уборщики. Убийства — обычное дело для них, но это покушение разбивает Джинкс особенно сильно, дробит ее разум на осколки — Силко это чувствует. И пытается ее удержать.
— Я п-правда… спасла тебя? — с трудом выговаривает она, глотая слова.
Силко улыбается. Он бы сам с удовольствием разделал наглого ублюдка, но Джинкс не позволила тому и приблизиться на расстояние удара…
Джинкс, которая в отчаянии шептала ему, что она все уничтожает. Что она ранит своих близких, что по ее вине погибают все, кто ей дорог. Джинкс-проклятие, Джинкс-чудовище. Кошмар и убийство.
