Сон в своей глубокой бесполезности и неизбежной пассивности, с неисчислимыми потерями рабочего времени, обращения и потребления, которые он несет с собой, всегда будет противоречить требованиям вселенной 24/7. Огромная часть нашей жизни, которую мы проводим во сне, свободная от трясины симулированных потребностей, – одно из величайших оскорблений, наносимых человеком ненасытности современного капитализма. Сон – это бескомпромиссное вмешательство в кражу нашего времени капитализмом. Большая часть, казалось бы, фундаментальных потребностей человеческой жизни – голод, жажда, сексуальное желание, а теперь и потребность в дружбе – уже преобразована в товарную или приносящую доход форму. Сон задает собой идею человеческой потребности и промежутка времени, которые нельзя колонизировать и использовать для массового получения прибыли, и поэтому остается несообразной аномалией и местом кризиса в глобальном настоящем. Несмотря на научные исследования в этой области, сон нарушает и запутывает все стратегии по его использованию или изменению. Невероятная, немыслимая реальность состоит в том, что из него невозможно извлечь ничего, что имело бы какую-то цену.

Учитывая безмерность того, что поставлено на карту с экономической точки зрения, неудивительно, что сегодня повсюду происходит эрозия сна. В течение XX столетия предпринимались постоянные попытки сократить время сна – сегодня средний взрослый в Северной Америке спит примерно шесть с половиной часов в сутки, в сравнении с восемью часами всего поколение назад, и (как ни трудно в это поверить) с десятью часами в начале XX века. В середине XX века популярная присказка о том, что «треть нашей жизни мы спим», казалась аксиоматической несомненностью – несомненностью, продолжающей утрачивать свою силу. Сон – повсеместное, но невидимое напоминание о так и не изжитой до конца досовременности, об аграрной вселенной, которая начала исчезать 400 лет назад. Скандальность сна состоит в укорененности в нашей жизни ритмических колебаний солнечного света и тьмы, активности и отдыха, работы и восстановления сил, выкорчеванных или обезвреженных во всем остальном. Конечно, как и все, что считается естественным, сон имеет богатую историю изучения. Он никогда не воспринимался чем-то монолитным или одинаковым, и на протяжении многих веков и тысячелетий он принимал множество разнообразных форм и паттернов. В 1930-е годы Марсель Мосс включил вопросы сна и бодрствования в свое исследование «Техники тела», в котором показал, что многие аспекты, казалось бы, инстинктивного поведения на самом деле приобретаются тысячами разных способов через подражание или обучение. Тем не менее все же можно предположить, что в огромном разнообразии до-современных аграрных обществ представления о сне имели некоторые ключевые общие черты.

К середине XVII века сон утратил стабильное положение, которое он занимал в ставших устаревшими концепциях Аристотеля и мыслителей эпохи Возрождения. В это время обнаружилась несовместимость его природы с новейшими представлениями о производительности и рациональности. Декарт, Юм и Локк – лишь некоторые из философов, которые клеймили сон за его ненужность для работы ума или поиска знаний. Он стал обесцениваться перед лицом привилегий, даваемых сознанию и воле, понятиям полезности, объективности и движимого личными интересами действия. Для Локка сон был прискорбным, пусть и неизбежным нарушением предначертанных Богом для людей приоритетов: быть трудолюбивыми и рациональными. Юм в первом же абзаце «Трактата о человеческой природе» перечисляет сон наряду с лихорадкой и безумием в качестве примеров препятствий, стоящих на пути к познанию. К середине XIX века асимметричная взаимосвязь между сном и бодрствованием стала концептуализироваться в иерархических моделях, в рамках которых сон понимался как регресс к низшему и более примитивному образу существования, сопряженному с «подавлением» предположительно высшей и более сложной мозговой деятельности. Шопенгауэр – один из немногих мыслителей, которые обернули эту иерархию против самой себя и предположили, что только во сне мы можем обнаружить «истинное ядро» человеческого существования.

Во многих отношениях неопределенный статус сна следует понимать в связи с конкретной динамикой модерна, которая больше не позволяет организовывать реальность бинарным образом. Гомогенизирующая сила капитализма несовместима с какой-либо внутренней структурной дифференциацией: священное – профанное, карнавальное – будничное, природа – культура, машина – организм и т. д. Тем самым любые сохраняющиеся представления о сне как о чем-то естественном становятся неприемлемыми. Конечно, люди будут продолжать спать, и даже огромным мегаполисам по-прежнему будут знакомы ночные промежутки относительного покоя. Тем не менее сегодня сон – это опыт, отрезанный от представлений о необходимости или природе. Теперь он, вслед за многим другим, концептуализируется как изменчивая, но управляемая функция, определяемая только инструментально и физиологически. Недавние исследования показали, что количество людей, которые один или несколько раз за ночь просыпаются, чтобы проверить свои сообщения или данные, растет в геометрической прогрессии. Одна на первый взгляд несущественная, но распространенная фигура речи – это пришедшее из «машинного мира» обозначение спящего режима. Представление об устройстве, находящемся в состоянии готовности, но почти не потребляющем энергии, способствует превращению привычного сна в простое состояние отложенного или ограниченного доступа и обеспечения работоспособности. Оно приходит на смену логике включения/выключения; таким образом, ничто никогда не бывает принципиально «выключено», не существует состояния настоящего покоя.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.