Почему именно сейчас выдалось время навестить маму, а?

— Кайто–сама, всё готово, — тихо пикнула Аоко, едва улыбаясь. Кайто не мог не засиять сам.

— Хорошо, идём.

***

Казалось, что его мать волшебница ещё — гениальная волшебница не хуже собственного сына. Чем дольше Чикаге разговаривала с Аоко, тем сильнее мускулы на лице девушки разглаживались, появлялся здоровый румянец и огонёк в глазах. Его горничная чему–то очень радовалась, и он был счастлив вместе с ней, но пора было уходить.

Он обулся, поправил галстук и вдохнул, еле уловив среди запаха комнатных растений слабый аромат растопленного шоколада.

— Я ушёл!

***

После успешного выступления мама сообщила ему, что убегает к подруге, что было частым явлением, и Кайто совсем этому не удивился. Конечно, интересно взглянуть на эту «подругу», но его мать слишком быстро бегала, чтобы отвечать на вопросы.

Сегодня ему предстоит ещё одна ночь наедине с Аоко, только уже в новой обстановке с кучей сильно пахнущих цветов и дополнительного аэрозоля с лавандой. Какой бы большой не была кровать, смешение ароматов щекотало нос, и Кайто побежал наверх, открывать окно в комнате мамы, где собирался спать. Аоко выхватила его прямо у лестницы.

— Кайто–сама, Вы куда?

— В комнату, хочу окно открыть. Я спущусь позже.

— А я могу подняться? — синие глаза с такой невинностью смотрели на него, что он не мог им сопротивляться. Немножко замерев на верхней ступеньке, он проторабанил:

— Хорошо, поднимайся, если хочешь, — и исчез наверху. Аоко тем временем что–то смела с кухонных тумб, убрала что–то в холодильник и быстро запаковала небольшую коробочку с идеальным бантиком сверху. Маленькая, прямоугольная и аккуратная, синего цвета.

— Кайто–сама, — шепнув это, девушка приложилась к подарку головой, крепко прижала его к груди и побежала наверх.

***

Ветер влетел в комнату из открытого окна сразу же, как только нашёл форточку. Он всколыхнул шторки, прошёлся холодом по плечам Кайто, наряжённого в одну рубашку, которую он и так снимал, да штаны с трусами под ними, а потом ветерок легонько коснулся тонкого одеяла. Оно было почти шелковистым и толком не грело, да не обнимало и даже просвечивало. Удивляясь этому всё больше и больше, парень убрал рубашку в тумбу и взял в руки ткань, легонько сминая её.

— Лучше взять одеяло потолще, — шепнув это, парень приподнялся с кровати, и тогда дверь открылась.

Аоко зашла внутрь в коротком голубом платье вместо обычной формы. Пышная юбка даже и близко не касалась колен, а о прикрытых плечах можно только мечтать. Кажется, и лифчик тоже отсутствовал.

Этот образ напомнил ему первые дни, когда иногда он просыпался посреди ночи и, сквозь полуприкрытые веки, замечал, как она сидит у его кровати со странным выражением лица. Ещё пустым, но непонимающим, выжидающим. И Даичи рассказал ему почему.

— Аоко, я сейчас в одних штанах, — Кайто произнёс это медленно, в какой–то степени нежно. Это было предупреждение, которое она выучила. Ушли месяцы, чтобы изменить воспитанное в ней отношение к сексу.

— Да, я знаю, — сегодня она не колебалась и не уходила, а подошла ближе. В её руках небольшая подарочная синяя коробка с бантиком, от которой совсем не навязчиво пахнет шоколадом. Или от Аоко, которая вся в нём измазалась, пока готовила его, — С Днём Святого Валентина!

Она впервые что–то громко прокричала, впервые была резкой, когда вручила ему этот шоколад. Кайто покосился на подарок с удивлением, но позже взял его в одну руку, а другой коснулся банта. Тот поддался легко, за ним и обёртка: в коробке лежала одна большая плитка чёрно–белого шоколада с идеально ровными плоскими рисунками игральных карт на каждом квадрате.

— Это…

— Да. Домашний.

Кайто посмотрел на шоколад ещё раз и присел на кровать, ведь других сидячих мест в комнате не было. Аоко смотрела на него сверху, стоя, но парень поднял взгляд и жестом показал ей место рядом. Когда девушка села, он уже отправил один кусочек в рот.

— Вкуснятина! Как обычно, — Кайто широко улыбнулся. Сложно поверить в такой внезапный подарок, но красные щёки Аоко выдавали её с потрохами.

— Да?

— Да.

Кусочек за кусочком, и шоколад растаял во рту, оставив после себя приятное послевкусие. Аоко всё это время не отрывала от него внимательного взгляда, да и он, закончив есть, посмотрел на неё в ответ.

Дело даже не шло к вечеру, ещё и закат не начался, но даже так, без лишних клише бульварных романов, её волосы казались шёлком, а глаза сияли совсем по–новому. Не так, как когда она сидела перед его кроватью, не в болезненном ожидании, а просто так, спрашивая «да» или «нет».

Кайто поднял одну руку, чтобы коснуться каштановых локонов. Хватило лишь одного касания, чтобы он передумал — «Нет» отпало из вариантов. Парень опустил голову ниже и едва–едва коснулся её губ своими. Совсем немного, что буквально этого не почувствовал, а потом быстро потерял способность сопротивляться себе. Он едва контролировал свои руки, которые потянулись к её запястьям. Они сжимали их слишком сильно, почти до боли.

— Полегче, — неожиданно шепнула она, прервав поцелуй и медленно вырывая руки, — Немного.

— Хорошо.

Ещё минуту назад Кайто рассуждал здраво, но в этот миг все обязательства по разъяснению чувств, разбору отношений и даже волнение о незаконченном расследовании казались ненужными и мизерными. Всё казалось давно выясненным, понятным, а сейчас хотелось лишь целовать Аоко снова и снова. Кайто и не понимал куда — её кожа была такой мягкой, что невозможно оторваться ни от щеки, ни от шеи.

А Аоко совсем не чувствовала себя смущённой. Она могла крепко обнять его сзади, подставляя шею или грудь и легко стянула с него штаны. Кайто всё понимал и тихонько поглаживал её по плечу, пока мучался с молнией платья и смущением. Она знает, что это, а он девственник в двадцать с хвостиком, которому всё знакомо только по книгам и не всегда реалистичным порно фильмам. Его ведут только желания.

Хочется коснутся маленькой, аккуратной груди, провести рукой по немного пухлому животу и слегка сжать бедро. Но что она творила с его грудью и спиной, это просто невообразимо. Горько осознавать, что для неё это просто навык, как готовка или стирка, однако её лицо, полное внимательности к нему и желания сделать ему приятно, заставляет снова растаять.

Вот только Кайто всё ещё чёртов девственник, как бы он не врал Сагуру. Он мешкается, едва сняв с девушки трусики.

— Кайто–сама, Вы? — немного неловко спрашивает Аоко. В этой ситуации «Вы» и «Кайто–сама» режут, как нож.

— Я… немного…

— Прилягте, я сейчас, — за одно движение, хрупкая горничная укладывает его на кровать. Сейчас фокусник выглядит очень глупо: лежит в позе звезды, с полным замешательством в глазах пялится в потолок, полностью голый и с торчащим стояком. В эротических фильмах всё очень красиво, а реальность бывает и такой — глупенькой и забавной.

— Вот, — Аоко перекидывает презерватив через плечо и точно попадает к ногам Кайто. Размер идеальный, только зачем его одинокой матери презервативы, ещё и рядом с тюбиком смазки? «Ага, «подруга» у неё есть, блин» — мысленно хохочет парень, — Извините, что отвлекаюсь.

— Нет, да… Я волнуюсь, — он приподнимается на локтях, но Аоко снова прижимает его к кровати. Её глаза сияют и профессионализмом, и дурманящим огоньком. Руки гуляют по его телу, касаясь и торса, и бедёр, а потом и члена.

Сначала легко обхватить, потом чуть крепче — так она и действует. Кайто тихо постанывает, закрывая глаза. Хотя они оба сейчас в одной комнате, ему кажется, что они слишком далеки. Это глупо, но такое чувство не покидает его.

— Помочь надеть?

— Нет, я быстро, — хоть какой–то с него толк, да и то не те навыки. Хотя он и молнию не мог расстегнуть, пусть и фокусник.

Чудом надев резиновое изделие номер два, он остался лежать на кровати, а Аоко внезапно упала рядом с ним. Она слегка толкнула его, чтобы он привстал. И так он снова оказывается сверху.