Я повесил полотенце и спросил:
- Мешок брать?
- Бери, бери, - Валя махнул рукой, - главное дело, нам сейчас вчетвером с сеткой нипочем не справиться... Она же, блин, как живая... Ну, подволочем на подъемничке, а дальше? Мы вчетвером сетку не удержим. Вырвется - и тогда такой сейшен...
Валентин Аскерханович махнул рукой.
Я выкатил рулон, поинтересовался:
- А что Мишель говорит?
Валя поднял мешок для Диего, вздохнул:
- Что говорит. На Тихона кричит: ты, говорит, работу разъяснительную среди населения не провел, раз второго Посланца Неба, как барана... Валентин Аскерханович ладонью полоснул по горлу, - если, говорит, ты этого неуловимого мстителя не поймаешь, мы тебе завтра утром такой устроим... праздник... Притарань, говорит, кого-нибудь из местных, чтобы сетку держал, разъясни ему - бым, бым, буль, буль, - мол, Посланцы Неба на тебя положили глаз... Тихон жреца хочет приноровить. Пройдет, говорит, он у нас обряд инци... инси... тьфу, гадости какой-то - и станет...
- Понятно, - усмехнулся я, - кто нам мешает, тот нам и поможет...
Мы выходили из ракеты, и Валерий Аскерханович удивленно спросил:
- Это еще что?
- Поговорка такая, - охотно объяснил я, - еще есть такая поговорка: только тот, кто в силах погубить, в силах и спасти.
- А жрец-то? - ошарашенно спросил Валя.
Я поглядел на Валентина Аскерхановича. Все же он был глуповат, не сравнить с Мишелем или с Федькой.
- Валентин Аскерханович, - вежливо сказал я, - а вы что, не догадываетесь, кому выгодно нам палки в колеса вставлять? Кто первый человек был здесь до нас, а как мы уволочем Нахтигаля, едва ли не последним окажется?
Валентин Аскерханович открыл рот, а потом хлопнул себя по лбу.
- Ах, паскуда, - выдохнул он, - да точно он! Точно! Как же я не догадался.
- Это, - заметил я, - говорит только в вашу пользу: вы не настолько испорчены, чтобы предположить в другом такую бездну морального падения.
- Б... - восхищенно выговорил Валя, - эк ты, Одноглазый, залуживаешь! Ну, точно тебя назвали: пародист! Как, как? "...Предположить в другом такое моральное..."?
Я не успел ответить: громыхая, как заблудившийся артиллерийский снаряд, ломая ветви и стволы деревьев, навстречу нам вышагнул Нахтигаль.
- Здрасьте... - пробормотал Валентин Аскерханович и снял с плеча огнемет.
Пасть ящера была раззявлена. И нам очень хорошо было видно, как изранено, окровавлено небо у Нахтигаля.
- Мне кажется, - сказал я, - мальчик сегодня покушал... И плотно покушал. Глазики мутные, хвостиком машет и тошнит. Лучше не связываться.
- Так я-то что, - Валентин Аскерханович поднял огнемет на уровень чуть выше плеча - по инструкции. - Ты же, Одноглазый, видишь: он рвется в бой.
Но Нахтигаль в бой не рвался - он хрипел и давился. Он глядел на нас и не видел. Его глаза были мутны. он вытянул шею, замотал головой, подчиняясь неведомому, неслышному нами ритму боли его тела.
- Не буди лиха, - шепнул я Вале, - не дразни болящего. Он сам уйдет.
Валентин Аскерханович опустил огнемет.
Нахтигаль откинулся прочь, точно обжегся. Взвыл - не пастью, не горлом, а всем своим существом, всем переполненным, отравленным кровавой пищей слоновьим нутром.
Нахтигаль затоптался на месте, после поворотил от нас вглубь леса.
Валентин Аскерханович проводил его взглядом.
- Мда, - задумчиво произнес он, - кого-то он сегодня скушал?
- Сейчас узнаем, - заметил я.
У пещерки нас ожидали Мишель и Тихон.
Тихон насвистывал и ковырял пальцем в камне нависшей горы.
Мишель мрачно сидел на песочке.
- С мешком? - спросил он.
- Да, - ответил я.
Мишель махнул рукой:
- Без надобности. Нахтигаль - подъел, подкушал.
- Подкрепился, - фыркнул Тихон.
- Ах, вот оно что, - догадался Валентин Аскерханович, - а мы его на тропинке встретили, такой...
Он не договорил, и Тихон продолжил иронически:
- Сытый?
- Очень сытый, - подтвердил я.
________________ ______________________________________________
Весь день мы набрасывали сетку.
Валентин Аскерханович выгнал подъемник, разровнял огромную площадку - и мы тренировались.
Сетка выгибалась, рвалась из рук и упорно не брякалась в отведенный ей для падения квадрат.
- Это "он" не движется, - Мишель кивнул на нарисованного на земле Нахтигаля, - а дернется, тогда что?
- Тогда, - сказал Тихон, - туши свет! Открывай кингстоны! - он присел на корточки и поинтересовался, указывая на рисунок: - Валь, это ты так здорово рисуешь?
- Я, - кивнул Валя.
Тихон восхищенно поцокал языком:
- Ну ты гляди - как живой! Вот-вот побежит. Ты - реалист, Валя, вот ты кто!
- Ты на себя посмотри, - обиделся Валентин Аскерханович, - девять месяцев здесь торчит, неизвестно чем занимается, а его подопечные Посланцев Неба режут.
- Ты, Тиша, зря лыбишься, зря, - заорал Мишель, заведшись с полоборота, - лыбишься!
Тихон попятился:
- Миш, ты чего?
- Ты что, думаешь, меня одного за потери тягать будут? - орал Мишель. Вот... Это ты здесь ошивался! Понял, что я в рапорте напишу? Мне в пещерах сидеть безвылазно - и ты со мной туда же потопаешь! Понял? Не видать тебе Южного, как своих ушей!
- Неправда ваша, дяденька, - нежно улыбнулся Тихон, - и в Южный я вернусь, и уши свои увижу: поднесу зеркальце и увижу - вот они, ухи-ушики мои, левое - справа, правое - слева. Не мне надо было местное население готовить, а вам действовать по инструкции, посты на ночь выставлять, с местными девушками не заигрывать.
Мишель засопел:
- Ух, ух, ух...
- Охолони маленько, - иронически посоветовал Тихон, - и подумай над своим поведением.
Ночь мы решили провести в пещере.
Мишель поучающе сказал:
- Будем ловить на живца?
- Чудесное занятие, - добавил Валентин Аскерханович, - захватывающее.
- Значит, мы, - объяснил Мишель, - с Валей, как старые и опытные, берем на себя самую опасную роль: мы живцы, а ты, Одноглазый, будешь рыболовом. Мы спим, как приманка, а ты сторожишь... Ясно?
- Так точно, - ответил я и сразу же спросил: - А может, не надо таких опасных игр, может, переночуем в ракете?
- Хренушки, - помрачнел Мишель, - Тиша прав: ты совсем оборзел, Одноглазый, будем мы от них прятаться, как же...
- Тогда, - предложил я, - может, разделим опасность и тяготы? Не все же вам быть живцами? Может, и я немного побуду живцом, а кто-то из вас рыболовом, а потом...
