Эпизоды прошлого, переживаемые им снова здесь, по другую сторону жизни были такими яркими и отчетливыми, что не шли ни в какое сравнение с прижизненными воспоминаниями или снами. Как такое возможно!? Пробовал он включить логику, найти объяснение. Он проживал эти отрезки своей долгой земной жизни снова, возвращался в то время.

А не попробовать ли придать этим возвращениям в прошлое какой – то порядок? А ну, что я делал… , он задумался, подбирая отрезок прошлого. А вот, проверим, – в Новый Год, в девятом классе? Это был год, цифра появилась мгновенно перед внутренним взором, прямо горела, 1961.

Сработало! Их восемь человек. Одноклассники. Сидят за накрытым столом. Вадим открывает шампанское. Нет, это дешевая шипучка, вдвое дешевле шампанского. Но антураж тот же – бутылка, фольга вокруг горлышка, стреляющая в потолок пробка, градусы… Девочки притворно изображают испуг, взвизгивают под хлопок вылетающей пробки. Вовка Соколов говорит тост,

– В общем, всё ясно, за Новый год, чтобы, значит, прошел побыстрее. А в следующем у нас выпускной. Конец школе. Скорее бы!

Опрокидывает фужер с напитком в рот. Пробует по – гусарски выпить залпом. Газированное вино не помещается, пена рвется у Вовки изо рта. Он, захлебнувшись, закашлялся. Пена и брызги во все стороны! Все хохочут.

Родители хозяйки, Наташки Завьяловой, ушли в гости. Ни кто не мешает компании. Наскоро закусив, выпив еще по фужеру кислой шипучки, приглушают свет почти до полных потемок и начинают танцевать под радиолу. Влад танцует с Наташкой. У него ни с кем из класса не было «романтических» отношений. Одноклассницы казались не интересными. Каждый день видишь их в школе, привык. Да и подрастали вместе с младших классов, дрались, обзывались. Какая тут романтика или загадочность. Другое дело красавицы из других школ, неведомые и недоступные.

А тут Наташкино лицо в сумраке, с улыбкой и прикрытыми глазами в сантиметрах от его лица. Тела плотно припали друг к другу в медленном танце. Губы не произвольно тянутся навстречу. Поцелуй. Первый в жизни! Голова закружилась, во всем теле появилась неведомая истома. Коленки ослабли, вот – вот подкосятся. Вот это чудо! Он даже не мог предположить такого удовольствия.

За первым, робким, последовал поцелуй уже более уверенный, долгий. Всё вокруг исчезло, только эти губы и тело налитое истомой.

Потом пошел чарльстон. Не до поцелуев. А на белый танец Наташка пригласила не его, Валерку. А к нему подошла Таня Кучумова. Ей тоже захотелось целоваться. Он не возражал.

Домой в Новогоднюю ночь возвращались под проливным дождем. В Бессарабии зимой дождь, в отличие от снега, не редкость. Да еще Боря Ярочкин перебрал вина. Его тащили с двух сторон под руки, как раненого с поля боя, ноги его волочились по лужам, слетали туфли. Пришлось туфли нести в руках.

…Получилось. Побывал в заданном отрезке времени, да еще раз испытал юношеский восторг.

Но как это всё возможно? Кто он сейчас? Какими органами удается так, он мысленно перебрал и отверг несколько эпитетов, хоть и с натягом, подошел – «натурально». Да, удается так натурально переживать эпизоды прошлого. Да и чем он смотрит, слушает, думает, наконец!? Ведь после смерти мозг становится тоже мертвым в течение нескольких минут. Всё тело, все органы чувств, превращаются в груду безжизненного тлена. Он опять с трудом подобрал слово. Тлен, да это так. Можно сказать отброс, мертвечина, Тьфу! Но как не называй, а его живого нет.

НЕТ!!!

Чем же, черт побери, он «смотрит» эти картинки жизни, живет в них? Как ему удается листать эти страницы, как будто щелчком мышки открывать файлы?

Файлы! Его словно ударило током. Файлы… Вся его жизнь сохранена в каком – то облачном хранилище. Не растворилась вместе с ним. Кто – то, или что – то неведомое, называемое на Земле чаще всего Богом, хранит сущности людей, а значит и наблюдает за ними…

Да уж! Настоящее ОБЛАЧНОЕ ХРАНИЛИЩЕ! Как в Писании.

Это похоже на правду. Иначе не объяснить происходящее. При жизни он не ходил в церковь, не соблюдал обряды, но и воинственным атеистом не был. От разговоров на эту тему инстинктивно уклонялся. Но в глубине души чувствовал, есть что – то необъяснимое в природе. Особенно в живой. Уж очень всё в ней было устроено настолько сложно, что теория Дарвина рушилась в его голове. Особенно это чувство усилилось в последние годы жизни. К этому времени очень далеко «залезло» человеческое любопытство в подробности устройства материи, живых существ. А с другой стороны, ученые после очередных открытий задавали себе еще больше вопросов. Складывалось впечатление: людям разрешили заглянуть только в малюсенькую дырочку в огромном занавесе, скрывающем мироздание.

Так что же плывет сейчас в образе его молодой копии по реке времени? Фантом, копия, или просто сканнер, умеющий считывать файлы?

Нет. Не только считывать. Он же размышляет над ними. Что – то чувствует, хотя не так, как при жизни. Это что – то другое.

Он понимал, что никогда не получит ответа. Но был рад, нет, точнее, бесконечно счастлив от продолжения Жизни! Да это тоже можно было назвать жизнью, хотя бы от полноты впечатлений от вновь переживаемых моментов. Хотя она уже не была…он запнулся, подбирая слово. Не была плотской, что – ли, только духовной. Да эти эпитеты ближе всего по смыслу.

Олег сказал, что он не задержится здесь. Но подробностей не успел даже намекнуть. Оставалось плыть, двигаться, скользить, парить…нет названия этому процессу. И ждать. День, минуту, год, вечность? Здесь это ничего не значило. Отсчет времени привязать было не к чему.

*****

– Меня забыли!!!

Этот крик дочери из прошлого сразу перенес его в лето 1995 года. Его первый приезд на Кипр. Друг и партнер по бизнесу побывал здесь годом ранее и купил дом на двух хозяев (две симметричных одинаковых половины, двухэтажные с мансардой, парковкой и небольшими садиками вокруг). И вот они с женой приехали принимать готовое строение. Их старший сын Саша после нескольких неудачных лет в Израиле перешел на работу в их бизнес и находился на «Острове любви», как именовался Кипр в туристических буклетах, директором их кипрской оффшорки.

В Израиль сын уехал под давлением тестя, профессора Норильского ВУЗа, еще в 91 –м. Там сменив несколько неквалифицированных мест работы, не достигнув даже видимости благополучия, помотавшись по съемным квартирам, понял – Израиль не его место для жизни. Жена от него ушла к более обеспеченному, как ей казалось, мужчине, прихватив с собой дочь.

А к этому времени у Влада уже, помимо официальной работы во главе монтажного управления, раскрутился приличный бизнес по снабжению северных территорий горючим.

Обязанности у директора Кипрской компании было не много. Следить за своевременным поступлением денег на счета, да принимать новостройку, выдавая замечания строителям. Так что подавляющая часть дня была свободной.

Распоряжался он этим свободным временем, как и можно было ожидать от двадцати пятилетнего спортивно сложенного атлета ростом под 190 см. и бурлящими гормонами и желаниями. На ближайшем пляже он завел знакомство с соотечественниками, подрабатывающими на станции водного спорта (водные лыжи, полеты под парашютом, «банан» прицепленный к лодке, водные мотоциклы). После работы, как говорится усталые, но счастливые, шли в магазинчик, затаривались выпивкой и закуской и шли в новостройку. Там уже была кое – какая мебель, обустроенная кухня, музыкальный центр немалой мощности, телевизор со спутниковой антенной и три спальни, не считая огромного салона.

Этот пляжно – курортный настрой не мог не иметь продолжения в виде контактов с прекрасной половиной человечества. «Воротила бизнеса, директор оффшорной компании», да еще и живущий в новеньком особняке в двухстах метрах от моря, представлял собой лакомый кусочек для местных и приезжих дам. К сему прибавить надо симпатичное личико и спортивную фигуру нашего героя.

Ожидаемое развитие событий не заставило себя долго ждать. Когда младшая дочь, студентка, прилетела на каникулы к брату на Кипр, она обнаружила в доме «хозяйку». Та приехала из Москвы на пару недель с подружкой позагорать и наткнулась на такое бесхозное имущество. Бросок через бедро с переходом на удержание был проведен профессионально. Очнувшись, «Ромео» уже был полностью покорен пришелицей, приняв, очевидно, неведомые ему сексуальные изыски за неземную любовь.