Нас у мамы трое – я, Илья и Тима.

А я – Маша. Мне 6 лет, Илья уже большой, ему 9, Тима совсем большой – ему 16. Тима меня поднимает высоко-высоко и целует в обе щеки. А я смеюсь, потому что мне щекотно, он ведь колючий. Илья со мной играет. Чаще всего мы с ним дружим, но иногда ссоримся, конечно. Ну и дерёмся иногда. Зато потом всегда миримся. В общем, весело живём. Тима ходит в лицей, Илья ходит в школу, а я хожу на развивашки. Там меня развивают и готовят к школе. Мы там считаем палочки, рисуем бабочек и домики, лепим ёжиков и учим буквы. Вот с буквами всё плохо, потому что я их и так знаю все, и мне скучно их снова учить. Ну да ладно, зато потом, дома, мы вместе с Ильёй делаем уроки. Он за большим столом, я – за маленьким. Но я же маленькая. Вот когда я пойду в настоящую школу, у меня тоже будет настоящий большой стол, как у Ильи. А пока так.

Но рассказать я хочу не об этом, а о том, что случилось с нашей мамой. Мама вдруг потерялась. Я не знаю, как это может быть, но у взрослых так бывает – вот она только что была здесь, дома, а потом вдруг потеряла себя. И начала она себя искать. Сначала в клубке ниток. Да-да, в маленьком таком пушистом клубке. Мама взяла его в одну руку, в другую взяла крючок и стала быстро-быстро перебирать пальцами. Я спрашиваю:

– Мам, ма-а-ам, ты что делаешь?

– Не мешай, солнышко, я вяжу.

– А зачем?

– Пытаюсь найти себя.

В клубке ниток мама себя не нашла, да и где там найти – он же маленький. Зато у меня появились новые шапочка, рукавички и шарфик. Илья тоже попросил шапочку, и мама её связала из другого клубка ниток, но и в нём себя не нашла.

Потом мама стала искать себя в воздухе. Она садилась в разные позы на синем коврике, и, вытаращив глаза, пыталась найти себя. При этом мама странно мычала. Позы были разные, иногда очень смешные. Я повторяла за мамой, думала, что так мы быстрее её найдём. Но как-то я не удержалась на одной ноге и упала. Мама перестала искать себя и сказала мне:

– Не мешай, пожалуйста, я занимаюсь йогой.

– А зачем ты этой йогой занимаешься?

– Я пытаюсь найти себя.

Ну ладно, подумала я, пусть ищет. Я-то считала, что она ищет себя в воздухе, а оказалось, в йоге. Кто эта йога, я не знаю, но если мама там себя найдёт, это будет хорошо.

Но с йогой у мамы, видимо, не вышло. Потому что про коврик она скоро забыла, зато дома появилось много разноцветного пластилина. И мама из него всё время что-то лепила. Но когда я попросила дать мне кусочек этого пластилина, то мама сказала, что это вовсе не пластилин, а какая-то пластика, и лепить из неё можно только взрослым. А мне дала обыкновенный пластилин. Но я не расстроилась и слепила ёжика.

– Мама, посмотри, какого ёжика я слепила, – сказала я радостно.

– Да-да, прекрасный ёжик… Подожди чуть-чуть, я посмотрю попозже.

– А что ты делаешь?

– Я учусь лепить из пластики.

– Зачем, мамочка?

– Пытаюсь найти себя.

В разноцветных кусочках взрослого пластилина мама себя не нашла. Зато у меня появилось много тортиков для кукол и браслетов из разноцветных бусин. А у мамы появилась большая коробка с разноцветными мелками. Я утащила парочку и нарисовала красивую картинку на полу в кухне. Я нарисовала маму, папу, братьев и себя. И ещё одну маму за занавеской, ту, которую мама искала, такую же, как она. Когда мама увидела эту картину, она сначала сильно удивилась и даже вскрикнула. Наверное, она не знала, что я так хорошо умею рисовать. И тогда я сказала:

– Мамочка, вот, посмотри, я нашла тебя. Ты всё это время пряталась за занавеской.

Мама посмотрела на мою картину ещё раз, улыбнулась и обняла меня. Потом она позвала Илью, чтобы он посмотрел, как хорошо я рисую, и Тиму, чтобы он тоже посмотрел, и обняла нас троих. И рассмеялась. Она давно уже не смеялась так – весело, громко, счастливо. Я знаю, это потому, что я помогла маме найти себя за занавеской.

Однажды у мамы куда-то пропали все силы. Она так и сказала:

– Всё, устала, сил моих больше нет. Ухожу. Папа остаётся за старшего.

И ушла на весь день в какой-то спа. Наверное, силы покупать, потому что забрала мама все красивые карточки, с которыми я так люблю играть в магазин. Я не знаю, что это за спа такой, но думаю, это магазин, где продают силы. Как в супермаркете, тётя стоит за прилавком и взвешивает колбасу – кому 300 граммов, кому 500. И в спа, наверное, так же. Приходят люди и говорят: «Взвесьте мне, пожалуйста, четыре силы», или «Заверните мне вон ту силу, которая побольше».

Вот когда вырасту, пойду в эту спа тоже силы покупать, а пока я ещё маленькая, у меня своих сил много.

Ну вот, значит, остался папа с нами за старшего. Сказал: «Играйте, только не разбейте ничего, а то мама придёт, ругаться будет». И лёг на диван перед телевизором. Мы с Ильёй играли сначала в машинки, потом строили дом из кубиков, потом раскрашивали разукрашки, ничего не разбили, но захотели есть.

– Па-а-ап, а когда мы будем обедать?

– Мм, обедать? Сейчас, не нойте.

И папа задумался. Потом он встал с дивана, пошёл на кухню, открыл холодильник и застыл перед ним. Папа долго смотрел внутрь холодильника, мы с Ильёй снова начали ныть. Папа закрыл холодильник. Мы заныли сильнее: «Ну па-а-ап, мы есть хоти-и-им». И тогда папа, вместо того чтобы достать кастрюлю с супом или сковородку с котлетами, взял в руки телефон. Илья упал на пол, изображая голодный обморок. Я упала рядом. Папа сказал:

– Спокойно, сейчас всё будет. Ну? Кто хочет пиццу? Вставайте, юные жертвы голодомора, убирайте игрушки, скоро будет еда.

– Ура-а-а! Пицца-а-а! – Мы с Ильёй очень обрадовались, потому что мы любим делать пиццу с мамой, а потом есть её.

Я притащила свой стульчик на кухню и поставила его к столу. Илья достал клеёнку и постелил её на стол. Помог мне завязать фартук. Мы смотрели на папу, папа смотрел на нас.

– А это всё зачем? – удивился папа.

– Ну как зачем? Пиццу делать, – весело ответил Илья.

– Ага, как же я сразу не догадался? И как вы её делать собрались?

– Как обычно, раскатываем тесто, на тесто мажем соус, потом тёртый сыр, колбасу, помидоры и – в духовку. Мы так всегда с мамой делаем.

– Угу, – гмыкнул папа, – так то с мамой, а сегодня, с папой. Будем делать по-другому. Убирайте клеёнку, доставайте тарелки и салфетки. Я пошёл за бумажником.

Мы удивились, конечно, но послушно пошли за тарелками. Тут из своей комнаты вышел Тима. Открыл заветную белую дверцу и замер. Долго смотрел вглубь холодильника, потом закрыл его и спросил:

– Мелюзга, а где мама?

– Мама пошла за силами в спа, а мы с папой будем сейчас делать пиццу, – ответила я.

– Мы не мелюзга, это ты – переросток, – буркнул Илья.

– О! Я как раз проголодался. Скоро пицца будет, мелюзга?

Мы с Ильёй переглянулись и грустно вздохнули. С мамой всё просто. Только скажешь, что проголодался, и сразу пирожки, котлеты, блинчики, картошечка жареная или другие вкусности на столе. А с папой ничего не понятно. Даже на плите ничего не дымится и духовка не горит. Какая тут пицца? Тима снова открыл холодильник, нашёл в нём йогурт и быстро съел его. Тут в дверь позвонили. Мы, радостные, побежали встречать маму с силами. Но за дверью оказался дядька с большой сумкой. Папа быстро отодвинул нас, забрал сумку и отдал дядьке деньги.

– Вот и пицца, все за стол! – весело сказал папа.

– Ну наконец-то, – проворчал вечно недовольный Тима.

– Ура-а-а, пицца! – Обрадовались мы с Ильёй.

И все сели за стол. А папа открыл коробку, потом вторую, потом третью… А когда в последней коробке остался один последний кусочек, я спросила:

– Ой, а как же мама? Мы ничего не оставили ей.

И всем стало стыдно. Даже Тиме.