И всё же американцы занялись бактериями. Словно бы и забыв про «ядерную гонку». Было в этом что-то неправильное…

Наконец Сталин разлепил губы и тихо произнёс:

– Мы полагаем, что это просто отвлекающий манёвр бывших «союзников». Виктор Семёнович[3], конечно, не последний в своём деле, но его орлы явно маху дали… Факты говорят о том, Лаврентий, что главные силы американцы и их союзники бросят на создание ещё более мощного ядерного заряда, типа того, что удумал Курчатов.

Берия пожевал губами, на мгновение задумался.

– Нет, – ответил он спустя пару секунд. – Не хватит у них научного потенциала. Мы сейчас по всем вопросам ноздря в ноздрю идём. Эйнштейн отказался сотрудничать с ними, а больше свежих идей им взять неоткуда.

Сталин хмыкнул, и в его усмешке Лаврентию Павловичу послышался сарказм.

– А про немцев ты, случаем, не позабыл, генацвале? Про тех, что с Гейзенбергом работали? Они ведь были в шаге от создания бомбы ещё в 1945 году, и, если бы не норвежские диверсанты, уничтожившие завод по производству тяжёлой воды в Норвегии, неизвестно, куда бы зашла война, в конечном итоге.

Берия тяжело кивнул:

– Да, уже тогда доктор… Дебнер, по-моему, работал над проектом водородной бомбы, правда, так и не добился успеха…

Сталин покачал головой:

– Времени мы ему не дали, Лаврентий, просто цейтнот какой-то у них случился… Зато сейчас и денег, и времени у них полно…

Берия усмехнулся.

– Ну, и что? Про их Лос-Аламос мы знаем практически всё, весь манхэттенский проект был у нас как на ладони…

Сталин резко обернулся к нему.

– А кто тут говорит про американцев, Лаврентий? Или ты думаешь, что нам неизвестно, что они подчистую вывезли все немецкие ядерные кадры и оборудование тогда из Австрии?

Берия развёл руками:

– Тогда я не понимаю сути проблемы…

– В том-то и дело, что никто не понимает её сути. Постараемся объяснить… Скажи мне, Лаврентий, как ты считаешь, «Одесса[4]» просто оказывает адвокатские услуги бывшим нацистам или является чем-то более существенным?

Берия молчал. Он хорошо знал Сталина: Коба не нуждался в такие моменты в оппонентах для поддержания разговора. Он что-то узнал и просто тренируется в риторике перед бывшем главой разведки и контрразведки страны.

Выдержав почти что МХАТовскую паузу, Иосиф Виссарионович торжественно произнёс:

– По сведениям нашей разведки, многие из немецких физиков-ядерщиков при помощи посредников из стана наших бывших «союзничков» по Коалиции смогли скрыться в Латинской Америке. Предположительно, в Аргентине. Или в Бразилии. Уходили они по весне сорок пятого «крысиными тропами[5]» при непосредственном посредничестве Ватикана и хорватских экстремистов. В Генуе их подбирали германские подлодки и тайно переправляли в тёплые края. Как тебе такая схема?

– Схема как схема, – сварливо откликнулся Берия. – Не лучше и не хуже другой. Вполне жизнеспособная идея. Я помню, в сорок пятом было выужено у берегов Аргентины несколько подозрительных немецких субмарин. Правда, пассажиров на них не оказалось…

Сталин поднёс к усам ненабитую трубку, задумчиво пососал мундштук. Покачал головой.

– Из Аргентины наш агент сообщает, что местные спецслужбы гоняются там за каким-то человеком, они его называют «Архив № 1». А почему бы ему не оказаться одним из тех самых ядерных физиков, а, Лаврентий?

И Сталин расхохотался своему риторическому вопросу, как удачной шутке. Берия вежливо улыбнулся, поддержав Хозяина. У него были свои мысли относительно умственных способностей главы контрразведки, но в его намерения не входило ставить палки в колёса Абакумову. Тот был мужиком мстительным и мог нагадить по-крупному.

Сталин неожиданно оборвал смех, его глаза мгновенно стали колючими, взгляд пронизывал собеседника насквозь.

– Вот что, Лаврентий Павлович, делай что хочешь, но отыщи нам этот «архив», он нам позарез как нужен… Не хватало ещё, чтобы американцы опередили наших учёных орлов, тогда дело совсем уже гнилым будет… Сколько у них носителей ядерного оружия, а, товарищ Берия? А у нас? Это пока наши головастые умники свою ракету запустят… Всё весит на волоске, весь этот мнимый… как бишь его, а?

– Паритет, – осторожно подсказал Берия, Сталин энергично закивал, став на секунду похожим на китайского болванчика… Но только на секунду.

– Мы не верим Абакумову, – резко бросил он, – нас не устраивает, как при нём дела пошли, столько агентов погубили не за понюх табаку, а, Лаврентий? То ли дело было, пока ты рулил…

Берия нервно дёрнул щекой. Вождь играл в какую-то свою игру, это было ясно. И чем же его так Главный Разведчик допёк, вот интересно? Но вслух Берия сказал только:

– Мне после Победы недосуг было разведкой заниматься, Коба, у меня был Лос-Аламос[6].

– Но ты же курируешь МГБ, верно?

Возникла неловкая пауза.

– Так точно, я понял задачу… Мои полномочия?

– Самые широкие, – развёл руками Сталин, словно бы наглядно показывая размеры этих самых полномочий. – Люди, техника, деньги… Всё твоё.

– Я понял, – Берия поднялся, одёрнул полы длинного чёрного пальто, взял с дивана шляпу. – Всё как обычно: хватай мешки – вокзал отходит…

Сталин спрятал улыбку в усы:

– Никогда в этой стране не было по-другому, Лаврентий. Да уже, наверное, и не будет. Разве что, после нас…

Он неторопливо обошёл стол, протянул широкую ладонь, Берия пожал её. Он понимал, что ступает на очень скользкую дорожку, идя в противоход с Абакумовым. Тот был мужиком недалёким, но мстительным, а очередной внутриведомственной войны Лаврентию Павловичу сейчас ох, как не хотелось…

Из комнаты охраны Берия набрал знакомый номер. Покосившись на замершего в почтительном ступоре дежурного подполковника, негромко бросил в трубку:

– Павел Анатольевич, дорогой, не спишь ещё? Вот и прекрасно… Дело есть, отлагательств не терпит. Я подъеду через минут этак сорок на Неглинку, выскочи на наше место, подберу. Поговорить надо. Добро…

Он бросил трубку и, толкнув дверь, шагнул в объятия разыгравшегося бурана.

«Хорьх» зампредседателя Совета министров остановился на углу Неглинной и Петровского бульвара только на какое-то мгновение, но этого хватило, чтобы в распахнувшуюся на пару секунд заднюю дверцу скользнула крупная фигура в лётной куртке на меху, армейских галифе, заправленных в унты и спортивной шапочке, в каких любили играть хоккеисты.

Павел Судоплатов, легенда советской и иностранных разведок, мастер спецопераций и на настоящее время – руководитель отдела ДР (диверсионная работа) МГБ СССР, занимавшегося проведением диверсий на американских военных базах и на базах их соратников по НАТО по всему свету, устроился поудобнее на мягких сиденьях автомобиля и пожал протянутую Берией руку.

– Здравия желаю, Лаврентий Павлович, – не по-уставному поздоровался он. Берия же только кивнул. Потом бросил водителю: «Вперёд…».

И машина покатилась по охваченным мартовской метелью улицам ночной Москвы. Берия сверкнул очками в сторону ночного визитёра:

– Что, Паша, засиделся, поди, на кабинетной работе? Кони твои тоже застоялись?

Судоплатов усмехнулся одними уголками губ. Он прекрасно знал субординацию, и запанибратское обращение к нему одного из первых лиц государства его нисколько не обмануло. Они работали с Берией бок о бок с 1941 года, много воды утекло с тех пор, но отношения оставались дружелюбными, конструктивными, но никогда не вёл себя Судоплатов со всемогущим некогда наркомом как равный с равным. Слишком был умён для этого.

– Никак нет, товарищ зампред, работы навалом. Натовцы активно лезут на Восток, мы стараемся им спуску не давать.

Берия покачал головой, разглядывая завихрения снега за окном.

– Это – весна, Паша, – неожиданно бросил он через плечо. Судоплатов деликатно ждал разъяснений. – Такая вот весна, Боец… Как всё у нас: через одно место…