Потом я заметил, что белая граница постепенно начала отдаляться. Моё поле увеличивалось, появилась деревня, потом река Хироигава, мост Каннаби, по которому я когда-то направился в Коноху.

Кажется, я понял. То, что я вижу, эти расширяющиеся границы, это вроде моих воспоминаний. Возможно, я потерял память или моё сознание заперто? В конце концов это должно к чему-то меня привести…

* * *

М-да… Столько трудов по восстановлению памяти, и я выяснил, что всё-таки умер. Передал все свои воспоминания Обито, чтобы заполнить пустоту его души, чтобы он увидел мир моими глазами, снова полюбил его и начал ценить жизнь. Своего рода я завещал ему свои мечты и напомнил о его собственных мечтах и желаниях. В мире шиноби порой, только погибнув, можно доказать серьёзность своих намерений и то, что ты можешь пойти до конца.

Я потратил всю чакру и выжег весь очаг, и я ярко вспомнил тот момент, когда совершенно точно откинулся.

Жаль, что я больше никого не увижу и не смогу попрощаться. Тут только можно надеяться на нечестивое воскрешение, хех. Но даже не знаю, будут ли мои братья настолько бесчеловечны к покойному Сайто. Впрочем, я даже не знаю, получилось ли у них выжить в том бою. Я надеюсь, что да. В конце концов, Итачи знает и Идзанами, и Идзанаги и сможет остановить бывшего напарника. А с Обито, я надеюсь, тоже будет всё хорошо, возможно, они даже смогут стать одной семьёй. Конечно, приглядеть за ними было бы куда спокойней, но должен же я верить в родную кровь. Не маленькие уже.

Правда, совершенно не представляю, что теперь делать мне. Сидеть на камушке и ждать своей очереди на перерождение или типа того? С неба должен появиться луч света и вознести меня? Мир вокруг был совершенно безжизненным и пустым. К тому же раздражала моя полная бесчувственность, словно я был каким-то материальным призраком. Я был уже не против поспать и чтобы мне снова приснилась та космическая фигня. Теперь, когда я вспомнил больше, стало понятно, что с какого-то перепугу мне снилось, что я то самое Дерево-бог, которое создало чакру в мире шиноби и плод которого «вкусила» Ооцуцуки Кагуя. Впрочем, «вкусила» — это, мягко говоря, сильное приуменьшение злодеяния этой жадной рогатой бабы. Да она нагло сожрала всё до крошки, лишив меня, то есть дерево, долгожданной свободы!

От досады я пнул камень, лежащий на берегу того злосчастного озерца, возле которого пал смертью храбрых. Галька бултыхнулась в воду, а я взвыл: пнул неудачно, прямо по пальцу попало.

— Больно, чёрт!

— Извини, извини, больше не буду, — как будто одновременно утешая и радуясь, сказал мне кто-то в ответ, и я резко открыл глаза, которые зажмурил от внезапно испытанных физических ощущений. Впрочем, увидеть ничего не удалось, так как на лице что-то было. Тряпка или какая-то маска.

— Вот видишь, очухался твой Сайто и стал лучше прежнего, — продолжил тот же голос, но сказал это уже явно не мне.

В тот же миг навалилась куча разных ощущений, как то, что я лежу на чём-то твёрдом и холодном совершенно голым, вокруг что-то мерно попискивает, типа как медицинские приборы. А когда кто-то сдёрнул с моих глаз то, что мешало обзору, то первое, что я увидел, это то, что надо мной возвышалась та жуткая многоглазая статуя Гедо Мазо.

Час от часу не легче! Но я определённо жив.

Крепкая мозолистая рука тронула моё плечо, и я, с трудом оторвав взгляд от «тела десятихвостого», сфокусировался на коснувшемся меня человеке.

— Привет, аники, — улыбнулся незнакомый парень с довольно длинными волосами и чёрными глазами. Смотрел он… странно. Как будто очень рад видеть.

— П… привет, — растерялся я от этого обращения. Так называл меня только Саске, но… не мог же он… или мог?..

Если это был Саске, то ему было никак не «почти шестнадцать», каким я его помнил. Пропали все юношеские признаки, черты лица стали чётче и резче.

Неужели?..

— Саске?.. Это ты?.. Почему?..

— Саске, давай-ка мы его окончательно отсоединим, ты сможешь забрать своего драгоценного брата на все четыре стороны и вдоволь с ним наговориться, — ворчливо сказал человек, который «поприветствовал» меня при пробуждении, и к нам подошёл Кабуто. Вот его я сразу узнал, потому что он совершенно не изменился.

— Отсоединим? — переспросил я, осознав произнесённые слова.

— Ага, — поправил очки Кабуто. Он сформировал скальпель чакры, приподнял какую-то жуткую белёсую кишку толщиной с руку и отсёк её от моего живота. Больно не было совершенно, но меня слегка замутило. Это что, было что-то типа пуповины? Я проследил взглядом, куда же тянется эта кишка, и понял, что это отросток статуи. В ней я также заметил две ниши, расположенные примерно на плечах или ушах, это как посмотреть. Похоже, что я был присоединён к правой стороне.

Что-то меня терзают смутные сомнения…

— А теперь небольшой тест, — снова привлёк моё внимание Кабуто. — Сколько пальцев на руках?

— Пальцев на руках или тех, которые ты показываешь? — уточнил я.

— С возвращением, Сайто, — улыбнулся Кабуто, похлопав меня по плечу и помогая сесть. — Ты определённо в норме.

Да, наша медицина — самая лучшая в мире…

Украдкой я осмотрел своё тело, вроде всё на месте, кроме пупа. Его как раз не было.

— Сейчас оденешься. Помочь? — рядом появился Саске со стопкой совершенно новой одежды. Сверху лежало сложенное хаори с нашим редисочным моном, и я выдохнул. А то мелькнуло предположение, что до кучи попал в какую-то параллельную реальность. Я надел на себя всё, что принёс Саске.

— Хочется поскорей покинуть это место, — сказал мой младший брат, потащив к выходу. — Понимаю, у тебя, наверное, куча вопросов, но давай дойдём до дома… Хочется всех обрадовать.

По вполне «орочимаровским» катакомбам мы немного проплутали и всё же вышли на улицу, точнее на смотровую площадку, оказавшись, как ни странно, на горе Хокаге.

Дыхание перехватило от вида залитой мягким вечерним солнцем Конохи. Ярким розовато-белым пятном выделялась аллея Яманака. Определённо ранняя весна, раз цветёт сакура.

— Но на один-то ты вопрос ответить можешь? — тихо спросил я, отмечая несколько новых зданий и другие цвета некоторых фасадов.

— Идёт третий месяц года Собаки, — ответил Саске, понимая мой вопрос. — С нашей последней встречи прошло почти четыре года.

От горы Хокаге шёл я в глубокой прострации. Четыре года! Я отсутствовал в этом мире четыре года! Да за это время… столько всего могло произойти и, как мне думается, произошло, что страшно делается. И что же сделали со мной? Допустим, если в Конохе сейчас эта статуя, то какой вывод можно сделать? Либо мой брат Обито переметнулся на сторону наших и предоставил мою бессознательную тушку вместе со статуей и её запасами чакры, либо…

Так… Минуточку!..

При уровне медицины, доступной местным ирьёнинам, с какого перепугу меня восстанавливали так долго? Ну месяц-два, год — ещё куда ни шло, но четыре года? Нет, я, конечно, помню, что сделал своей бренной тушке совсем плохо, когда использовал ту свою последнюю технику. Время играло против нас, надо было спешить, убедить Обито изменить что-то, не позволять моей семье, друзьям и всему миру гибнуть. «Ценой жизни» — как бы пафосно это ни звучало, но практически всё так и есть. Даже если бы я выжил, то… мог бы больше никогда не быть шиноби или даже состариться, как бабуля Ёши. Моя истощённая система циркулирования практически была использована для продления техники, тело пожирало само себя. Итачи упоминал, что расплатился и сроком своей жизни за то восстановление после глобального ожога. Да и у Цунаде-сама техника божественного исцеления построена на подобном принципе, только для этого она загодя копит чакру, чтобы не помереть, как некоторые не слишком продуманные Редиски.

И всё же… Четыре года. Какие же были повреждения и что же со мной сделали? Я сосредоточился и попробовал погонять чакру. Всё было совершенно в порядке. Резерв был почти пустым, ощущал я где-то два-три чуу. Полагаю, из-за того, что был подключён к статуе, собственный очаг филонил. Сейчас я чувствовал, что нахожусь в режиме восстановления и чакра потихоньку прибывает. Но то, что было, хорошо слушалось. Никаких проблем, неудобств или болей. Я активировал шаринган… Слава Рикудо, додзюцу было при мне! Что ещё желать? Живой, здоровый, с шаринганами, живыми и здоровыми братьями, по крайней мере, с одним из них — точно, да я самая счастливая Редиска на свете! Со всем остальным следует разобраться позже. Сначала стоило встретиться с родными, чтобы услышать всё, что произошло со мной и без меня.