— Да. Вечер был длинным и не шибко спокойным.

Они шагают по знакомой дороге к катку, но Хаято не ощущает столь явного предвкушения, как накануне вечером.

— Я и не вспомню, когда в его доме было спокойно, — безразлично роняет Хибари.

— Нет, я про другое неспокойствие.

— Во что-то вляпались?

У Хаято трещит голова от вопросов, но он не знает, какие можно произносить вслух. Хибари мог бы что-то объяснить, но Хаято давит в себе желание начать расспросы. Это вызовет подозрения, поэтому придётся исследовать обстановку иначе.

— Или ты просто так себя накрутил? — Кёя даже не смотрит на него. Дыма и взрывов ни со стороны школы, ни дома Савады нет. Значит, фигня какая-то.

Хаято не отвечает. Вместо этого протягивает Хибари две голубые капельки:

— Держи. Только не сломай, их надо будет вернуть.

— Наушники Ямамото? — Хибари рассматривает их несколько секунд, перед тем как сцапать и вопросительно повертеть в руке.

— Откуда ты знаешь? — удивляется Хаято.

— Я помню, как ты покупал их ему на день рождения.

Они спортивные, беспроводные. Удобные для тренировок, потому что плотно вставляются в уши. У Хаято похожие, но чуть более навороченные и дорогие.

— И зачем они мне?

— Я упомянул, что в прошлый раз мы катались в тишине, и вот мне вручили в довесок к собственным наушникам. — Впереди проезжает машина, и Хаято затормаживает перед светофором. — Только на этом они не успокоились. Девчонки загорелись идеей создать радиостанцию Вонголы с их подборками песен. — Хаято тяжело вздыхает и небрежно почёсывает затылок. — Мне уже неловко перед Шоичи за поздний звонок с такой мега-идеей.

В его голосе слышится сарказм. Хибари засовывает наушники в карман и уточняет:

— Значит, открыта новая частота для связи?

— Да, на неё можно выходить через боевые наушники Джанини или через телефон с синхронизацией к любым обычным.

Загорается зелёный, и они ступают на зебру, огибают людей, идущих им навстречу.

— Ты не поверишь, Шоичи действительно загрузил на сервер всё, что они ему перечислили. И выпустил в эфир.

Хаято думает, Шоичи наверняка тоже сегодня недоспал и устал. Хоть и сказал, что получил удовольствие от работы и даже добавил приличную по размеру подборку лично от себя.

Сложно представить, что там теперь намешано.

— Если там какая-то сопливая попса для школьниц, то целыми наушники не вернутся, — предупреждает Хибари.

Ямамото мог бы это предвидеть, но он либо совсем отбитый оптимист, либо — Хаято заранее обидно — не сильно бережёт подарок.

— Не хочешь, не подключайся. Используй как беруши, — предлагает Хаято.

Хибари берёт те же коньки, что были у них вчера — видимо, их отложили отдельно.

Они шнуруются. Хибари вставляет свои «беруши» и первый выезжает на лёд. Хаято отстаёт, пока копается в настройках и синхронизирует с телефоном обе пары наушников. Он нажимает «Play» и оставляет телефон на бортике, боясь убить его при падении. Чехол выткал Леон, и он пока защищал устройство от очередных издевательств вроде столкновений с бетоном, водой и взрывной волной от динамита. Но у всего есть предел прочности.

В ушах разливаются вступительные аккорды. Незнакомые.

На льду, кроме них, ещё три человека. Со спины в одном из них он узнает Чиюки. Хаято прикрывает глаза и скользит в другую от девушки сторону.

«Golden, golden, golden as I open my eyes

Holding focus, hoping, take me back to the light».

На его горе песня оказывается попсовой. Хватает двух куплетов, чтобы это понять и тайком проверить выражение лица Хибари. Тот парит в собственном вакууме — подсветка на наушниках не горит. Тем лучше.

Хаято расслабляется и не особо вслушивается в слова, больше обращая внимание на мелодию и представляя аранжировку, которую можно воспроизвести на пианино.

Он отводит ногу назад и выгибается в пояснице, заворачивая в новый круг. Если Джи был прав, если Асари был прав, если музыка способна помочь с порывами во время течек, стоит попробовать и выбрать что-то… нелюбвеобильное, бессловесное.

Гимны — самая несексуальная музыка, но их он слушать не хочет.

Любитель несексуальных гимнов школ прыгает совсем рядом, впереди, и его приходится объезжать. Чуть лезвием конька не задел, говнюк.

Хаято хочет забыть об этом и снова погрузиться в свои мысли и ощущения. Он вскидывает руку и разворачивает корпус, но внимание ещё чутко. Чиюки пересекает свою часть поля и набирает скорость.

Чтобы выйти на безопасную дистанцию, Кёя отъезжает от них на внешний круг, и затылком ощущает позади себя неестественный манёвр — странный рывок. Улавливает пробежавший по льду импульс от падения тела.

Он стремительно оборачивается и… душит в себе порыв лететь туда. На льду лежит девушка. Она как кукла со стеклянными от шокирующей боли глазами. Одна нога неестественно выгнута, и она открывает рот, не в силах кричать или хотя бы сделать вдох.

Кёя вынимает из ушей наушники.

— Ты жива? — Хаято опускается рядом с ней на колени.

Кёя окидывает взглядом других спортсменов: одна из девушек, заметив падение коллеги, уже едет к ним.

— Ками-сама, Чиюки, это выглядит серьёзно! Ты как? Скажи что-нибудь! — Её голову слегка приподнимают от холодной тверди льда и подкладывают под затылок мастерку. — Мы сейчас позовём врача.

— Хаято, отойди. — Кёя берёт его за плечо и, понизив голос, спрашивает: — Вы не сталкивались?

— Вообще не касались. Она просто свалилась перед моим носом.

— Тогда мы тут лишние.

Судя по ноге и позе девушки — там переломы, а значит, будет скорая, переполох и уже непоправимо испорченный сеанс. Они не станут кататься, пока тут находятся пострадавшая и её перепуганные друзья. И даже когда их заберут, атмосфера беззаботности не восстановится.

Все они теперь скованы этим падением.

Хаято удручённо бегает глазами по фигурам перед ним и, не придумав, чем может помочь, понуро следует за Кёей на выход.

Он нажимает на экране мобильного «Stop». Пять песен — это всё, что они успели.

Переобувались они в тишине.

— Сегодня было не очень, — произносит Кёя, ощущая горький привкус от собственных слов.

Снаружи всё так же торопливо снуют прохожие и солнце выкатывается из-за тучи, чтобы ярче осветить улицу.

— Мы лишь потеряли настроение, зато она — минимум один спортивный сезон.

Они стоят под козырьком, не решаясь быстро уйти. Для Хаято побег кажется неловким: будто скрываются с места преступления.

— У нас были травмы серьёзнее этой. — В голосе Хибари ни капли сочувствия. — При этом Ямамото и Рёхей тоже спортсмены, которые пропускали соревнования. И ты месяцами не играл на пианино после того, как ломал пальцы.

— Я этим не зарабатываю на жизнь…

— …уже, — заканчивает Кёя.

— Мы читерим, — замечает Хаято. Если сравнивать их, то по-честному. — Нас ведь ставили на ноги с помощью целительных свойств коробочек солнца, и в нашем распоряжении любое самое современное медицинское оборудование. Бесплатно.

Кёя знает, к чему клонит Хаято. Но мир несправедлив, и он вынужден напомнить:

— Мы не можем предложить лечение пламенем всем незнакомцам. И у нас пока нет этих коробочек.

Гокудере жаль. Он скучает по ним и одновременно волнуется из-за изменений, которые произойдут в мире с их появлением на чёрном рынке.

— Через год я поеду собирать информацию о них и о кольцах. — Кёя спускается с лестницы, прилегающей ко входу катка. — Вернусь с образцами, которые найду в путешествии.

— Через год… После окончания школы?

Кёя кивает:

— С твоей стороны будут заказы?

— О, сувениры из далёких стран, — веселеет Хаято. — Мне, пожалуйста, разных. Любых видов, кроме тумана, и рангом повыше: хочу «А» и «S».

— Раскатал губу, — хмыкает Кёя.

— Ну, а зачем мне мусор? Пусть будет несколько, но достойных.

— А я бы не погнушался любым мусором, если он может зажечь пламя и повеселить хотя бы раз, — усмехнувшись, Кёя представляет свою будущую коллекцию «зажигалок-однодневок». Это всего лишь орудия. Средства достижения его целей.