И всё же я верила, что Маттео будет защищать мои интересы. Я наивна, но просто у нас были действительно замечательные отношения, построенные на доверии. Которое испарилось, как только Маттео категорично ответил нет, когда я попросила исполнить обещание. После переезда он поставил меня перед реальным положением дел: либо ты будешь жить здесь, либо ты будешь жить здесь. Надо ли говорить, что я почувствовала себя как в капкане, этот дом, каким бы красивым и удобным он не был, стал и навсегда останется для меня западней. А муж мой – тем, кто туда меня завлек. Я очень разочаровалась в Маттео и былые доверие и чувства уже однозначно ко мне не вернутся.»
«То есть ты его не любишь больше?» Фортунато отпустил придерживаемую рукой занавеску, повернулся, и его лицо, до этого освещенное ослепительно белым зимним солнцем, на фоне окна, против света, резко потемнело. Он присел на подоконник и обратил хмурый взгляд на подозреваемую. «Ну же, отвечай!», инспектор поторопил Надю.
«Не знаю. Мне как-то всё опостылело. Если честно, раньше даже расставание на короткий срок угнетало. Я смогла удалиться от Маттео только два раза. В первый, я должна была навестить дедушку, который получил серьезную травму, и в результате от которой он впоследствии скончался. Это было в самом начале нашего знакомства. Во второй раз, я уехала по учебе на десять дней, но я не могу даже описать, как я скучала. Маттео тогда для меня был всеми моими мыслями, моим миром. Мне было жизненно необходимо находиться с ним рядом всегда. Потом появился ребенок, и естественно приоритетом в моей жизни стал он. Но мои чувства к Маттео не уменьшились, когда малыш немного подрос, я целенаправленно напоминала себе, что нужно уделять больше внимания мужу. После переезда, пренебрежительное отношение его матери ко мне стало более ощутимым и от него никуда нельзя было деться, скрыться. Её отрицательная энергия постепенно проникла в мой быт, мир, всё моё существо. Я нервничала, у меня появились проблемы со здоровьем, которых у меня никогда не было. Но самое главное, она отняла у меня веру в себя. Это наверное хуже смерти, уж лучше убить человека, чем постоянно давать понять, что что-то в тебе не так, прислушиваться, контролировать.
Мой муж говорил, какая тебе разница, и наверняка ты тоже также скажешь. Разница большая, потому что вы не находитесь на моём месте. Я не говорю о публикации в Фэйсбуке, который ты можешь не читать, или о человеке, с которым ты можешь просто не встречаться или игнорировать. Всем ведь мил не будешь, я это прекрасно понимаю. Для меня, да я думаю и для всех, это нормально, когда два человека друг к другу неприязненно относятся, они просто не общаются. А вот Чинция, она так не считала, она меня искала. Все говорят, она не со зла, такой характер, но я так не думаю. Все говорят, делай так – в одно ухо влетело, в другое вылетело. Мой дедушка говорил, умных на земле много, когда в море пожар. Меня, конечно, хотели подбодрить, но всё это слова. У меня есть уши и голова. И раз уши услышали, что я, например, лентяйка, что мне ни до кого нет дела, что я эгоистично использую людей в своих целях, что я – сумасбродка с наихудшим характером, мне очень сложно убедить свою голову вот это всё забыть или убедить её, что тот кто это сказал, причем не сгоряча, и не по какому-то серьезному поводу, а постепенно и из-за мелочей, что он всё это сказал не со зла.»
Инспектор вынужден был перебить Надю: «Я задал тебе конкретный вопрос, и касался он твоего мужа Маттео. А ты сейчас говоришь о его матери, я о ней хотел бы поговорить поподробнее позже, когда сочту это нужным. Интересно, что ты говоришь о ней, как будто она ещё жива. И тебе совершенно не жаль, что она мертва.»
Он вернулся к столу и сел, приняв свою излюбленную позу, закинул ногу на ногу и склонил голову вбок. «Я спросил тебя о любви, а ты где-то потерялась в дебрях отношений со свекровью. Расскажи мне о твоей жизни.» Фортунато выразительно сделал акцент на слове «твоей». «И ответь на вопрос, который я повторю третий раз. Любишь ты Маттео или нет?»
Надя нахмурилась: «Странно, какое это имеет отношение к делу? Я ему сказала, что больше его не люблю. Но я обижена, на самом деле я думаю, что любовь не проходит. Чтобы побороть силу привычки, я целенаправленно вспоминала, что было раньше. Поэтому когда Маттео начинал ворчать, раздражался, делал замечания, придирался, я не думала, что он изменился. Скорее всего он и раньше таким был, просто сдерживался. Вот с Маттео у меня получалось закрывать глаза на многое, видимо это и есть любовь. Что ты скажешь?»
«Не знаю, я никогда не был женат. Отношения с моими бывшими невестами я бы описал как игру в наперегонки. Кто был лучше, красивее, интереснее. А я бы хотел расслабиться и идти вместе рука в руку. Все мои прекрасные дамы почему-то в определенный момент начинали ревновать меня к работе, хотя с самого начала знали, что она предвидит сверхурочные, ночные смены и службу по выходным. Это, думаю, была просто отговорка для женщин, которые сбегают при первой же трудности. Твой муж, например, тоже работал в выходные?»
«Да, в субботу магазин был открыт всегда, официально Маттео должен был быть выходной в воскресенье и в понедельник утром. Но такого практически никогда не происходило. В воскресенье он уходил на съемки свадеб и мог возвращаться даже в два ночи. Отлучался на обед, постоянно на него опаздывал. Но, как ты сказал, это работа. Возможно помогало то, что мы всегда жили вместе. Всегда, это значит, после двух месяцев знакомства. Я как-то сразу поняла, что Маттео мне нужен, я именно его искала и нашла. В подростковом возрасте я любила выписывать цитаты из книг, которые заставляли меня задумываться. Одна из них, из Коэльо, гласила так: «Если человек действительно чего-то захочет, то вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы его желание сбылось». Этот принцип «хочу -могу» был девизом флорентийской семьи Медичи, которая изменила этот город и превратила в такой, какой мы его знаем. Они верили, что могут создать немыслимый купол Санта Мария дель Фьоре, дерзали и находили нужного архитектора. Они нанимали художников и скульпторов, чтобы увековечить себя и сделать жизнь превосходнее, чем она есть на самом деле. Потому что их жизнь была бесконечной цепью предательств, насилий, отравлений, убийств.»
Фортунато усмехнулся: «Мне определенно нравится этот наш разговор. Может нам пора пойти кофейку попить? Я не шучу, у нас тут есть замечательное кафе. Ты – молодец, но только почему ты свои проблемы не решила с помощью целеустремленного желания?» Он думал, Надя обернет всё в шутку, но она погрустнела.
«А почему ты решил, что я этого не сделала? Я очень хотела, чтобы Чинция испарилась из моей жизни, и вот она испарилась. Если бы желанием можно было убить, то убийца – это я. Каждый день, когда я отдыхала, а с потолка доносился топот её тапок на каблуках, и не невинный, такой случайный, а раздражающий, неустанный, противный звук, так вот я очень не элегантно и вслух желала ей смерти. Даже сейчас, когда её нет, она все равно лишает мою жизнь спокойствия. Я прекрасно понимаю, что могу попасть в тюрьму, потерять свой мир, который я создала, лишить моего ребенка нашей повседневности, мне страшно. Но я верю и надеюсь, что всё обернется наилучшим способом главное подождать. Вот именно сейчас мне неплохо, я конечно теряю время, для меня всё время потрачено зря, когда я вдалеке от ребенка, я всеми своими психофизическими силами стараюсь к нему вернуться. Жаль, что это не дружеская беседа, ты устраиваешь допрос, а я рискую.»
Надя была взволнованна, хотела плакать, но держала себя в руках, уронила всего лишь несколько слез, которые отставили на щеках мокрые борозды. Фортунато вдруг почувствовал жалость и тут же удивился своим эмоциям. Перед глазами вдруг предстала картина, как будто сидят они не в кабинете, а в его огромной квартире, и не по-холостяцки обставленной, а в очень уютной домашней обстановке. Он держит её за руку и ничего не происходит, они говорят, он просто чувствует какую-то безграничную необходимость заботиться о ней. Инспектор заморгал, даже покачал головой, чтобы отогнать непрошеное видение, взял кубик-рубик, который всегда находился на его столе. Он пытался сконцентрироваться, но слова Нади доносились как будто издалека.
