Позже, когда плакать не осталось сил, они сели, поговорили и было решено, что мальчик не переедет к отцу, а останется жить у бабули. Он понимал, что ей тоже нелегко и нужна поддержка, да и вечно пьяный отец, у которого теперь появился еще один повод бухать водяру как бык помои – не вызывал особого доверия в роли настоящего родителя.

Забегая вперед, хочу сказать, что жизнь у бабули была лучшей частью его жизни, хоть он это и понял далеко не сразу.

Придя назад, в логово ненавистных ему людей, он увидел нового человека. Им оказалась лечащий врач матери, она увидела ребенка и сразу отозвала его в другую часть двора, видимо, для разговора. Это была женщина лет тридцати, тувинка по национальности. Приятная с виду, смуглая кожа и руки, сложенные так чтоб не было видно, что она нервничает, на уровне поясницы. Узкий разрез глаз, а под почти закрытыми веками, проницательные и заботливые глаза загадочно черного цвета.

Марк надеялся, что она скажет, о чем мама просила ему рассказать или хотя бы что-то подобное. Пожелание, малейший намек на беспокойство, но нет, она начала издалека общими фразами.

– Ближе к сути, – оборвал ее ребенок, смотрящий на нее снизу вверх ничего не выражающими серо-голубыми глазами, в которых было видно только то, что он все понимает, возможно, даже лучше, чем ему следует понимать.

– Мама перед смертью просила тебя убедить остаться жить тут, с бабушкой Изольдой. Помогать ей по хозяйству потому что она старенькая, а все двоюродные братья… Как это… Разгильдяи.

И снова он был на грани фола, ибо в последний миг успел понять, что сейчас улыбнется и успел этого не допустить. Ее образ сразу преобразился для него, глаза больше не выражали заботу, а лишь хищно смотрели на ребенка, который должен был поступить так, как ему сказали. Ей же, в свою очередь, сказала так поступить бабка, может даже денег заплатила. Он был уверен в своей правоте, потому что точно знал, мама не смела бы его о таком просить, не смогла бы, даже под страхом смерти. Он хотел броситься на эту лицемерку, зарядить ей промеж глаз амортизатором от мотоцикла ИЖ планета-5, который валялся прямо под ногами, но вместо этого он лишь промолвил:

– Хорошо.

А затем развернулся и отошел от еще одного человека, который навсегда пополнил список «неприятных» людей.

Позже вечером выяснилось, что родственнички совсем съехали с катушек и решили никуда не пускать новоиспеченного сиротку одного. Поэтому, когда он захотел сходить в их с матерью бывший дом, в котором они с мамой жили вдвоем, пока той не стало совсем плохо, ему пришлось взять кого-то с собой. И он взял самого, по его мнению, адекватного из братьев, Витьку. Тот еще разгильдяй, но он хотя бы имел некоторый стержень внутри и всегда при драках мог сдачи дать. Чем, несомненно, вызывал уважение героя этого повествования, а еще он не отличался болтливостью, как остальные члены этого семейства.

Они зашли в один из любимых домов новоиспеченного сироты, тот сразу подошел к магнитофону и включил воспроизведение кассеты, которая уже была вставлена в специальный отсек. Заиграла одна из любимых песен матери под авторством популярной на тот момент Тани Булановой.

Марк сел в кресло и просто слушал хит того времени «Бум». Двоюродный братец все вроде понимал, что сомнительно, но он сидел и тоже молчал и слушал. Так пролетела пара часов, песни сменяли одна другую, и прерывалась музыка только тогда, когда было необходимо перевернуть кассету.

Вдруг перед ним возникла фигура брата матери, Вася был на семь лет старше Марка, но характера у него не было совершенно, что он старательно скрывал и изображал себя смелым парнягой. Он фурией подлетел к проигрывателю, остановил песню очередной популярной певицы, имя которой Марк не знал, но отчетливо помнил, как мама под нее плясала на своем последнем дне рождения. «Люби меня по-французски» – гласил припев этого произведения.

– Ты хоть понимаешь, что у тебя мать умерла?! – кричал он срывая голосовые связки.

«– Нет, нет, нет сука, НЕЕЕТ!!!!!!! Вы все врете, не знаю, зачем вам это, но вы врете! Вы хотите, чтоб я вечно на вас пахал и как-то смогли на это уговорить маму! Я всех вас ненавижу, сука, убью! – с этими словами ребенок сорвался с места и через мгновение уже оказался на дяде, вцепился ему волосы и бил его и карябал всеми конечностями, которые его слушались. Вася не выдержал напора и в итоге повалился.

Маленький бес взвыл, оповещая всех Демонов внутри себя об их победе. Опустил дикие глаза на поверженного оппонента, увидел пульсирующую вену на шее и вгрызся в нее со всей силой, всей обидой, всеми чувствами, которые гасил в себе каждый проклятый день.

Когда противник понял, что это не шутки – было уже слишком поздно, он умирал в луже собственной крови, а его убийца поднялся над ним, отер губы и сплюнул на лицо своей жертве».

Такие картины пронеслись в голове маленького человека, и он чувствовал в себе силу сделать все это, он точно знал, что может это сделать, но, как и каждый раз, последние несколько лет он просто промолвил ничего не выражающим тоном:

– Понимаю.

То же время, Крепость Равновесия. 99 уровень. Трактир Нейокена.

– А если вот так? – прорычал Демон, с силой опуская карту на игровое поле.

– Мирраз, дружище, ты слишком вспыльчив, – с легкой полуулыбкой на лице проговорил его оппонент, скидывая карты на стол. Это был высокий и стройный темный Эльф.

– Это просто вы, ушастые, все как один снобы, и ублюдки. Не важно, светлые, темные, лесные – все одно, под разными соусами, – теперь Демон тоже улыбался, он знал, что Дроу не любят, когда им напоминают о дальнем родстве с другими Эльфами.

– Между нами века и горы различ…

– Ой, да закрой рот! Я знаю, и вообще все знают! Бухтило, – Демон прервал собеседника, а потом наигранно закатил глаза.

Это был с виду обычный фэнтезийный трактир, но посетителей тут не было, занят был только один стол, за которым и сидели игроки.

Хозяин трактира – старый Дреней, спокойно натирал очень дорогие хрустальные бокалы, мерно напевая какую-то свою Дренейскую песенку, в которой гласных было раза в четыре больше чем согласных, как и во всей Дренейской культуре.

На столе, за которым сидели Дроу и Демон, было игровое поле с раскиданными картами и фишками, а посредине возвышался небольшой хрустальный шар.

Картинки в шаре сменяли одна другую.

Вот, ребенок выходит из потрепанного частного дома и замирает в ожидании, затем выходит второй, а вот они уже вместе, молча и сосредоточенно, куда-то идут.

– Хозяин! Тащи мне грог и этому щуплому того бабского поила, что он пьет, – говоря это Демон стукнул кулаком по столу так, что волшебный шар подпрыгнул, и картинка подернулась рябью.

– Это вино, мой друг. Прекрасное черное вино из вкуснейших плодов древа забвения, – Дроу говорил как всегда, улыбаясь и таким тоном, будто объясняет ребенку очевидное

– Угу, древо забвения. На самом деле, колючий куст из подземья, на котором растут черные ягоды, сожрав парочку из которых, превращаешься в овоща и хоть в жопу тебя долби, – Мирраз сощурил подозрительную гримасу, – может ты из этих, Филдаэр?

А затем оба рассмеялись. Тут не было секрета, и Демоны и Эльфы живут так долго, что в течение жизни успевают попробовать все, как в сексуальных утехах, так и во всем другом, до чего успевают дотянуться своими руками. И не только руками.

Тем временем хозяин выставил на свободные места кружку, больше похожую на бочонок с ручкой из черного металла и изысканный бокал, наполненный почти до краев черной жидкостью, от которой исходил черный же, густой туман.

– Надолго вы тут, господа полубоги? – деловито осведомился трактирщик, который не очень любил как Демонов, так и Дроу.

– Скоро начнется, посмотрим и свалим, не брюзжи, старик, – Демон отмахнулся и принялся жадно глотать обжигающий напиток.