- Сейчас не время обсуждать образный язык, - отважилась Маленькая Даффи, - не тогда, когда нашу печень собираются нарезать кубиками на месте.

  Она вскарабкалась на Часы, где уже ехали Рейна и карлик.

  Рейн выдала столько проклятий, сколько смогла, учитывая, что ее словарный запас оставался ограниченным. Она крабом подошла к Часам сбоку и поставила ногу на одну из длинных кованых железных стрелок на циферблате, - Я видела настоящего дракона, который мог летать. Этот знает об этом так же хорошо, как и я, - воскликнула она. Используя кожистые взмахи крыльев, чтобы взлететь выше, она в конце концов ударила дракона по сетчатому хоботу, - Лети, глупый червяк, и делай то, для чего тебя создали!

  Может быть, она задела потайной рычаг или волшебный нерв, который мог бы привести ее в боевую готовность, в то время как остальные Часы оставались парализованными. Огромные крылья задрожали. На них посыпались коричневые листья и шелуха лесных насекомых. Скрип, когда ребра салового дерева достигли максимального размаха, был подобен щелчку умбрелы, когда она затрещала. Размах крыльев, как у летучей мыши, достигал двадцати восьми или тридцати футов от кончика до кончика.

  - Красиво, не правда ли, - сказал гном, - Если они не видели нас раньше, то увидят сейчас. Мы - целое облако драконов на их горизонте, как только они посмотрят налево.

  Крик открытия. Лавинообразный стук лошадиных копыт. Когда Бррр напрягся, чтобы пульсировать еще сильнее, он заметил, что ветер изменился. Он дул с севера, принося с собой прохладу летних фермерских угодий Гилликина, но теперь с востока ветер усилился с внезапной, более сухой силой. Как будто это было серьезно.

  Крылья дракона поймали ветер и расправились, до такой степени, что стареющая кожа, размягченная временем, может расправиться. Фургон двигался быстрее, как будто погода придала ему сил.

  - Ух ты! - воскликнула Илианора. Она вскарабкалась на подножку.

  Рейна наклонилась вперед, как горгулья на парапете часовни. Она прыгала вверх и вниз на плечах дракона, глядя вперед, ничуть не испугавшись, когда Часы ускорились.

  - "Если он начнет летать, - подумал Бррр, - я буду висеть на засовах этой тележки, как котенок, вывалившийся изо рта своей матери". Однако он не мог остановиться, чтобы отстегнуться от ремней безопасности. Не было времени. Часы торопливо шли.

  Бррр не думал, что дракон сможет обогнать военных коней, но, возможно, на лошадях ездили тяжело. К тому времени, когда Льву пришлось либо остановиться, либо рискнуть получить инфаркт, собрание поднялось по небольшому склону дороги из желтого кирпича и спустилось с другой стороны. Гравитация подгоняла их все быстрее, в рощицу, которая обещала, сразу за ней, более глубокий лес. Предоставляя небольшое окно времени для выработки стратегии до того, как их хищники нападут на них.

  Крылья дракона сложились так внезапно, что Рейна полетела вперед на дорогу. Она не жаловалась на царапины на своих грязных конечностях, на небольшое количество крови. У нее был такой взгляд, какой бывает у ребенка всего несколько раз в жизни, когда ребенок делает лучше тех, кто лучше его. Выражение лица не самодовольное, хотя взрослые часто принимают его за самодовольство. Это что-то другое. Может быть, облегчение от того, что на личном опыте подтвердилось давнее подозрение нашего вида, что волшебный мир детства - всего лишь маска для чего-то другого, более тонкой и парадоксальной магии.

  Как будто энтузиазм Рейны привел его к жизни, вскоре у них появилась возможность. Развилка на дороге из Желтого Кирпича. Высокий участок, идущий вдоль хребта, более низкая дорога, возможно, более старая линия, которая была заменена более поздними инженерами. Мистер Босс выбрал спускающуюся дорогу, так как она выглядела более заросшей ежевикой. Конечно же, кустарниковые деревья и заросшие изгороди вернулись на свои места после того, как Часы пробились, обеспечивая спутникам более глубокое укрытие, скрывая доказательства сделанного ими выбора. По крайней мере, на данный момент.

  В ту ночь гном сказал Рейне:

  - Ты заставил дракона летать. Мог бы пощекотать меня в зоне щекотки колесом щекотки. Хорошая работа, вот что. Я думаю, ты можешь остаться.

  - Я уже осталась, - сказала Рейна.

  12

  Они и представить себе не могли, что так легко ускользнут от преследователей, но так казалось. И это тоже хорошо: еще день или два, и лес полностью исчезнет. Бледные луга, окружавшие их, были похожи на развевающиеся простыни, которые сушат две прачки. Тут и там мимо них проходил рил, и компания могла остановиться, чтобы ополоснуть чашку или намочить больную пятку. Они не задерживались надолго.

  Маленькая девочка, подумал Бррр, кажется, больше взволнована, чем напугана срочностью. Хотя он предложил нести Рейну на спине, она предпочла идти пешком и не устала. Она часто забегала вперед, как, по его представлениям, мог бы сделать его собственный детеныш, будь он достаточно бодр, чтобы стать отцом детеныша. Ему пришлось подавить желание надеть на нее наручники, но не от досады, а из любви. Она, казалось, не понимала напряжения, в котором пребывали ее спутники.

  А потом он подумал:

  - "О, милая Озма. Она этого не понимает. В глубине души она этого не понимает. Она моложе своих лет. Она простая? Она не знает, что мир состоит из несчастных случаев, в которые в каждое мгновение вонзаются ножи, готовые выскочить наружу. О яде, насыщающем один гриб, а не другой. Из-за оспы и чумы складчатые гармошкой шторы в гостиной, готовые расправиться, когда шторы задернуты холодным вечером. О катастрофе, вшитой в шов каждого наслаждения. Огненный муравей в сахарнице. Змея в малине, как говорилось в старых историях. Она недостаточно знает, чтобы беспокоиться. Она недостаточно образована, чтобы волноваться".

  Генерал учил ее читать письма, но она так и не научилась читать мир.

  Старая ветка Кирпичной желтой дороги начала иссякать. Местные мусорщики, занятые собственными строительными проектами, раскопали рыхлые кирпичи в таком количестве, что проезд по дороге стал затруднен. Здесь луговая трава по обе стороны становилась все более жесткой. Она царапал их, как будто каждый лист был окаймлен кристаллами соли. Затем, наконец, белые луга погрузились в первую полосу чего-то, больше похожего на джунгли, чем на лес.