Каждое мгновение, когда вы откладываете свое возвращение к полному сознанию и должной осмотрительности, - это момент, когда солдаты рискуют своими жизнями, ожидая вас. И на мгновение приблизимся к принудительной репатриации вашей дочери, которая, в конце концов, на поколение или три назад является уроженкой, Манчкинии, как и вы сами. У вас есть какие-нибудь вопросы?
У него было несколько вопросов, но он не стал задавать их ей.
Она повернулась, чтобы уйти. Он чувствовал запах ее платья, шепчущий комментарии о соломе, скользящей по шиферу. Мыло, которое не было смыто, было четыре раза стирано назад. Он чувствовал ее гнев и ее коварство.
Чего он не мог учуять - и, если бы он когда-либо действительно был человеком, он не помнил, что тогда тоже мог это учуять, - так это соблазна власти, ее привлекательности. Он казался лишенным определенной жажды силы и господства. Он не думал, что этот недостаток сильно его беспокоил.
Если только его отсутствие не слишком часто подвергало его семью опасности. Там было это.
У двери она сказала:
- Я знаю о тебе. Не так сильно, как хотелось бы, не так сильно, как хотелось бы, но достаточно. Я знаю, что у вас есть сомнения, но у вас также есть способности. Я знаю, что вы восхищаетесь Слоном как существом и подумываете о том, чтобы спрятаться внутри. Я знаю о принцессе Настое и вашей кампании много лет назад по освобождению ее от заклинания. Как вы думаете, к кому она впервые обратилась за талисманом, который придал бы ей облик человеческого существа, все эти десятилетия назад? Момби Агата, к ее услугам. Я - выдающийся мастер форм в стране Оз. Выступи против меня, Лир, и ты увидишь, какую форму мести я приму против тебя.
Он закрыл глаза. Он уже умер как человек, и на самом деле это не казалось заметным усилием. Если бы пришло время умереть Слоном, возможно, он столкнулся бы с принцессой Настой в Загробной жизни. Может быть, через все это время он снова встретится с Бастиндой Тропп, своей так называемой матерью. Он мог бы высказать ей часть своего мнения. Он мог бы хорошенько врезать ей своим хоботом за то, что она такая стерва.
Он чуял, как проходит время, пока спал, и во время сна научился чуять его в минутах и часах так же хорошо, как в тепле и темноте.
Тогда он был сильнее и более Лир, больше осознавал себя прежним Лиром в слоновой шкуре, хотя и изменившимся Лиром так, как он все еще не мог учуять. Есть причина, по которой мы живем во времени. Мы слишком маленькая фляжка, даже как Слон, чтобы терпеть слишком много знаний. Вместо этого истина должна капать через нас, как через пипетку, чтобы дать только мгновения предчувствия. Моменты размытые и достаточно миниатюрные, чтобы их можно было пережить.
Дверь снова открылась. Теперь, когда он лучше слышал, он попытался, прежде чем повернуть голову, услышать, кто бы это мог быть. Маленький врач? Горничная, Джелия Джемб? Или сама Ла Момби? Если бы Ла Момби, мог бы он почуять ее блондинкой или Квадлингом с этими заплетенными в косу темными волосами, похожими на свечу? Или как кариатида с каштановой прической, с сиренью и бирюзой в головном уборе?
Он не поверил тому, что почувствовал, поэтому перевернулся и повернул голову. Его глаза были наименее сильными из его чувств до сих пор, но он напрягся, чтобы сосредоточиться так хорошо, как только мог.
Мужчина стоял в дверях, вокруг него горел яркий свет. Глаза Слона на мгновение защипало, и поэтому навернулись слезы, но это были слезы глазной боли и привыкания, а не эмоций. Не со стороны Лира, хотя, может быть, со стороны Трисма.
- Это ты или это еще один из ее трюков? - спросил старый любовник Слона.
Лир мог бы спросить то же самое, если бы Момби использовала подобие Тризма, чтобы обмануть Лира в доверии, но его нюх был достаточно силен, чтобы сказать, что это был Тризм, без маскировки. Он помнил запах каждого листовидного корня, каждый вздох, каждую складку и щель, каждую секрецию и колебание. От этого зрелища и осознания у Лира перехватило дыхание, но когда оно вернулось, вместе с ним вернулся и его голос.
- Это я, - сказал он, - более или менее. Скорее больше, я должен догадаться. Я имею в виду, я действительно стал жилистым с тех пор, как видел тебя в последний раз, вплоть до недавнего времени, когда я, кажется, прибавил несколько фунтов.
Трисм закрыл дверь. Он пересек комнату, но встал вне досягаемости размахивающего хобота Лира, который разгребал десятилетнюю историю носа, удовлетворяя тоску, которую Лир так долго отказывал себе в праве чувствовать.
- Почему ты здесь? - спросил Слон.
Трисм выпрямился. Он стал толще. Бочкообразная клетка для сундука вместо маслобойки. Тем не менее, он сохранил свою военную форму, крепкий живот и узкую талию, и его осанка была такой, какой его научила домашняя стража Изумрудного города много лет назад.
Но он работал на врага.
В зависимости от того, кто был врагом.
Трисм ответил достаточно быстро.
- Я пришел, я сбежал из страны Оз после... после того, как ты знаешь, что
- Я не совсем знаю, что.
- После того, как мы подожгли драконьи конюшни в Изумрудном городе и сбежали ночью, - сказал он, - После того, как мы на мгновение стали любовниками. После того, как я последовал за тобой на ту ферму...
- Яблочная пресс-ферма
- Я помню ее название. Тебя там не было. После всего этого.
Все, что могло произойти с Кэндл или против нее, все, о чем она никогда не рассказывала Лиру, никогда не говорила.
Однако после всего этого времени здесь стоял Тризм. Если Кэндл сохранила свои чувства к Трисму как свою собственную тайну, Лир обнаружил, что открыл новые резервы терпения, чтобы позволить этим чувствам оставаться неизвестными.
Возможно, еще один навык Слонов, который мы так называем людьми, был бы мудрее, если бы мы могли научиться.
