Подобно алтарю над рукавом Гастила, эти деревни часто были невидимы для альпинистов до последних нескольких шагов, а затем поселения появлялись так, как будто их разбрызгивало ветром. Хижины были сложены из камня, а крыши - из соломы и травы, завязаны в пучки колючего хвороста и отягощены привязанными к месту камнями. Первым поселением на Шишковатой Щуке была Фанарра, так сказали жители деревни, указыв и называв на него. Тип и Рейна мало что могли понять, кроме горной вежливости, которая жестом указывала:

  - Давай, ешь. Вот, спи. Одеяло.

  Они относились к Типу и Рейне как к супружеской паре, спали с ними рядом, против чего Рейна не возражала, и Тип, похоже, тоже, насколько могла определить Рейна. Покинув деревню, они заметили другие пары, не намного старше их самих. Они видели младенца в слинге, который плакал каждый раз, когда мать-подросток била его.

  - Это неправильно, - пробормотал Тип, когда они проходили мимо.

  - Отправь его по вечному морю в маленьком корабле, и все будет хорошо, - сказала Рейна. После этого Тип некоторое время с ней не разговаривал.

  Фанарра привела еще один день крутого похода в Верхнюю Фанарру, где прием был столь же теплым. Кто-то зарезал молодого козленка, и его зажарили ночью, и вся деревня праздновала это событие. Тип спел спинниел из Манчкинии, который должен был быть комичным, но жители деревни закрыли глаза и слушали с болезненной осторожностью, как будто это был голос из потустороннего мира.

  Глупая я, нежная, глупая я, милая,

  Пощекочи меня под эстрадой.

  Обращайся со мной милосердно, обращайся со мной аккуратно

  И я буду щекотать тебя под поясом.

  - Я думаю, что Тип навеселе, - сказала Рейна той ночью, поэтому он пощекотал ее.

  Жители деревни Верхняя Фанарра охотно откликнулись на упоминание о Киамо Ко и, делая круговые движения, предположили, что до этого осталось не день и не два, самое большее три. Приближается конец лета, подумала Рейна. Вероятно, в высоких холмах осень наступила раньше. Рейне и Типу нужно было несколько минут погреться у костра для завтрака, прежде чем отправиться в путь.

  - Я все еще думаю об этом маленьком ребенке, - признался Тип, - Жаль, что мы не взяли его с собой.

  - Мы даже не можем удержать наш ликер, не так ли, - сказал Рейна, - как мы собираемся держать ребенка?

  - Не для нас, - сказал он, - Я просто имею в виду, чтобы спасти его от этой бедной измученной матери.

  - Мы недостаточно взрослые для ребенка. Мы все еще дети.

  - Сколько тебе лет? - спросил он ее.

  - Где-то между школой и колледжем.

  - Нет, на самом деле.

  - Я не знаю. Я привыкла игнорировать этот вопрос. По меркам студентов Сент-Проуда, с одной точки зрения мне было около тринадцати, а с другой - пятнадцать. Но, возможно, мне одиннадцать, и я быстра для своего возраста. Сколько тебе лет?

  Он покачал головой.

  - Еще один способ, которым мы созданы друг для друга. Я могу говорить еще менее ясно, чем ты. Я просто бреду дальше и дальше, и мне кажется, что я никогда особо не меняюсь. Я была мальчиком с самого рождения, - Он поднял эту тему, но теперь, казалось, пожалел об этом; на его лице было напряжение, и он некоторое время шел впереди. Она отпустила его, глядя на его походку, на легкую пульсацию его удлиняющихся волос на ремнях рюкзака. Она знала, каково это - иметь разбитое детство. Теперь она видела, что понять Типа было легче, чем разобраться в девушках из Сент-Проуда. Конечно, это была не их вина; возможно, она вела себя с ними высокомерно. Теперь уже слишком поздно.

  Она догнала его.

  - Тогда расскажи мне о Момби.

  Это облегчило невидимую тяжесть страданий на его плечах.

  - Она очень опасная женщина, чтобы иметь ее в качестве хозяйки, - это было все, что он хотел сказать сначала, но он смягчился, - Я думаю, у нее вместо крови ароматическое масло; она скользит под одеждой.

  - Ты действительно это имеешь в виду или приукрашиваешь с помощью языка?

  Он рассмеялся.

  - Я не уверен. Иногда вы говорите что-то красивое, и это оказывается довольно точным. Наверное, я имею в виду, что она загадка даже для меня, а я прожил с ней всю свою жизнь.

  - Ну, - сказала она, - значит, ты ее сын?

  - Я не такой, - Сказал твердо.

  - Если ты не знаешь, кто твои родители, как ты можешь быть так уверен?

  - В течение многих лет Момби была свирепой старой ведьмой, похожей на кого-то, кого вы видели, выискивающим монеты на улице возле оперы. У нее была щетина на подбородке, и ее спина была согнута вдвое. Она не могла ходить, если бы не палки и мое плечо; я был ее походной тростью. Поскольку она не могла двигаться без меня, я повсюду ходил с ней и все видел.

  - Значит, ты говоришь, что она слишком стара, чтобы быть твоей матерью.

  - Да. Я полагаю, что она могла бы быть моей пра-пра-прабабушкой. Но кого это волнует?

  - Что она делает без тебя теперь, когда ты сбежал?

  - О, я говорю о давних временах, до того, как ее назвали преосвященством Манчкинии. Вы бы не узнали ее по описанию, которое я только что дал. Я и сам с трудом могу это вспомнить.

  - Что случилось? Она нашла спа-салон и приняла воду?

  - Нет. Но она затащила меня в долгое путешествие по пескам в одно из княжеств герцогства, я думаю, это было Эв...