Растерянно прислонившись к широкому платану, думала о том, как буду объяснять родителям свою оплошность, стоящую им несбывшихся надежд, а мне – целого года жизни без определенного занятия.

Минуты раздумий под платаном принесли прохладу и рискованную мысль: нанять такси, которое поедет ко мне домой за документами.

Туда-обратно всего восемьдесят километров – и минус четверть месячной маминой зарплаты. Да, спонтанные решения я умела принимать быстро. Нашелся и таксист, внявший моим мольбам, и желающий заработать приличную сумму.

Спустя какое-то время мама обнаружила мою оплошность, папа тоже принял быстрое решение: отпросившись с работы, сел в такси и повез мой "пропуск" в студенческое будущее.

Дома осталась молчаливая мама.

Даже не берусь представить выражение ее лица, когда в двери постучался приехавший таксист… за пару часов моя семья лишилась почти половины месячного дохода одного из кормильцев.

Уже первые абитуриенты, сдавшие экзамен, выходили за ворота института, когда я услышала папин голос. Он не стал упрекать меня, пожелал "ни пуха, ни пера" и разочарованно побрел на вокзал.

Одна из последних я зашла в аудиторию и первым делом посмотрела, есть ли в комиссии мужчины. Один мужчина в ней был.

Экзаменационных билетов на столе оставалось совсем немного. Я, слегка поколебавшись, выбрала тот, что лежал неприметно, сбоку от середины жалкой кучки полосок белой бумаги.

Я отказывалась верить своим глазам! Но они не врали: мой билет нес в себе вопросы, касающиеся математического маятника.

И это был мой собственный выбор!

Теория вероятности сыграла со мной злую шутку, намекнув, что в списках счастливых абитуриентов моей фамилии точно нет.

Во время подготовки ответа я пыталась восстановить в памяти страницы печатного текста из учебника по физике, но, кроме графического рисунка с траекторией движения злосчастного маятника, пустые ячейки памяти ничего более существенного выдать не смогли. Приняв поражение как свершившийся факт, оставшееся время я смиренно ожидала своего восхождения на эшафот имени мадемуазель Физика. Хорошо, что на мне было подходящее ситуации черное платье, думаю, его скорбь среди яркого лета добавила жалости ко мне членам приемной комиссии.

Мой ответ на билет преподавателю физики был похож на диалог немого со слепым. Устав от моих потуг внятно раскрыть тему и предъявить решение задачи, он молча взял мой экзаменационный лист, поставил "удовлетворительно" и напутственно произнес, что дает мне шанс…

Надо отдать должное моим родителям – они приняли сторону наблюдателей и решили не травмировать мою ранимую психику дополнительными нравоучениями до получения окончательного результата по всем экзаменам.

По сочинению я получила "хорошо", но проходной балл в мединститут всегда был высоким, поэтому мой поход в аудиторию, где заседала экзаменационная комиссия по биологии, был формальным.

Остатки лета я провела в компании Виктора и его веселых друзей-студентов.

Как и все в этой жизни, лето подошло к своему логическому завершению, жаркий сентябрь, конечно, мог бы продлить мое беззаботное время провождение, если бы не существующие тогда законы о тунеядстве: лично для меня это были предложения физического труда, не более: я заняла вакансию посудомойщицы в военном санатории. В большом цеху стояли металлические стеллажи с огромным количеством столовой посуды, а в центре, похожая на вагон, сама посудомоечная машина – я со своим маленьким ростом не доставала до ее рабочей поверхности, поэтому мне подставили обычный ящик, на котором я и проводила по несколько часов после санаторского завтрака, обеда и ужина, монотонно работая руками.

Вся смысловая нагрузка физического труда была понята мной за пару смен, предупредительные слова родителей набатом звучали в голове, бабкина мудрость о том, что "пороть меня надо было, пока поперек лавки лежала", теперь не казалась мне придирчивыми замечаниями предков: я не использовала их житейский опыт в свою пользу, а жаль.

Но я была бы не я, если бы не привнесла немного творчества в свою рабочую деятельность: кисть и краски сделали из меня художника-оформителя кухонного блока. Я усердно подписывала огромные кастрюли, тары для продуктов и стеллажи – учеба в художественной школе и знание чертежных шрифтов вознесли меня до уровня почитания.

К новому году я уже обслуживала отдыхающих военного санатория. Впрочем, официантка обеденного зала и официантка кафе, ресторана – это, как говорят в Одессе – две большие разницы.

Голубое форменное приталенное платье, красивый белый передник с рюшами и высокая кружевная пилотка – моим арсеналом был не блокнот с ручкой и красивый поднос, а большая трехъярусная тележка, которой я смешно толкалась в очереди за тарелками с едой. Мы нарезали хлеб, раскладывали по масленкам сливочное масло и мелкие кубики рафинада в керамические сахарницы на столах. Все, что оставалось на столах не тронутым, собиралось в пакетики, кастрюльки, мешочки и баночки и уносилось домой в семью, что было ощутимым дополнением к зарплате официантки в восемьдесят пять рублей.

Я уже убрала грязную посуду со столов после обеда и продолжала рабочую суету официантки, как вдруг на свое посадочное место прошел подвыпивший офицер: мужчину надо было накормить, и я вынесла ему то, что осталось на кухне. Он придирчиво стал разглядывать зеленый борщ и принюхиваться к рубленому бифштексу.

– Лучше голодным быть, чем, что попало есть, – высокопарно начал он.

– И лучше быть одному, чем с кем попало, – ухмыльнулась я, – Омар Хайям, с ним не поспоришь. Увы, рациональное зерно мудрости от Хайяма так и не дало практических всходов, оставшись лишь удачным завершением диалога.

Зима принесла мне неожиданное предложение выйти замуж.

Каждая девушка хоть раз мечтала о том, каким оно будет, ее предложение о замужестве: полет на воздушном шаре или дорогой ресторан с колечком в десерте – любящий мужчина постарается уделить этому вопросу фантазию и деньги.

В моем случае предложение прозвучало во время очередной прогулки по голому и скучному парку.

"Выходи за меня замуж", – неуверенно и глухо произнес Виктор.

Я растерялась и не знала, что ответить – в мои ближайшие планы замужество не входило. Но он был настойчив и через несколько дней уже пришел к родителям свататься.

Помню маленькую теплую кухню, папу и маму, растерянно слушающих будущего зятя, по-взрослому рассуждающего на тему семейной жизни.

Папа строго посматривал на меня, намекая, что не стоит злоупотреблять общественным мнением, мама подчинилась папиному взгляду на жизнь, и я, совершенно точно сознавая, что снова попадаю в плен решения одного дня, сказала "да". Судьба с нескрываемым сожалением смотрела мне в спину: она знала, что рано или поздно я с радостью отдамся в ее добрые руки, вот тогда она и подарит мне настоящую любовь и женское счастье…

Француженка.

Высокий каблук – ее атрибут,

Красивое платье – ее модный лук.

Не этот набор к ней мужчину влечет,

А женская нежность и страсти полет.

Наивная, милая, добрая, властная,

Сильная, мудрая, разная-разная.

Дарит мужчине смысл бытия -

Кто эта женщина? Эта женщина – я!

Прошел не один десяток лет, закончили свое существование два замужества, выросли дети и подрастали внуки – наступило время противоречия между возрастом и его ощущением.

Этот жизненный багаж не тяготил меня, нет, он отчетливо намекал: "Обернись назад, посмотри внимательно, вспомни свой путь от юной девушки до умудренной пережитыми испытаниями женщины, найди себя настоящую, посеяли в своем сердце надежду: твой мужчина существует, просто найди его"…

Желание быть особенно красивой появилось у меня вместе с первым осознанием своей принадлежности к прекрасному полу и с годами только усиливалось. Удовлетворение этого желания было моей святой обязанностью всегда: от самых ярких бантов в детском саду до создания индивидуального образа – утонченной "француженки семидесятых" в настоящем.