– Я тоже хочу, я тоже хочу или я папе расскажу, что у вас настоящий меч, реплика, но всё равно настоящий, я тоже хочу!
Сандро, смеясь, поднёс рукоять меча ближе к рукам Петры, и та стремительно схватила её. «Пуфф» – клинок тут же рухнул в снег.
Сандро и Джулио расхохотались.
– Тяжёлый, правда? – улыбнулся Сандро, помогая моей сестре задрать меч повыше.
– Уоууу, – кричала Петра, вращая его высоко над собой. – Смотри, какие блики!
– Эй, Петра, дай мне тоже подержать, а! – воскликнул я, подходя поближе.
– Я убью тебя, вонючий волк-мутант! – заорала Петра, пока меч, словно живя собственной жизнью, кружился в воздухе по идеальной дуге и его клинок сверкал на солнце, а…
– Ай, больно! Ты с ума сошла? Ты меня ударила! – крикнул я, вырывая оружие у неё из рук.
– Альдо… – пробормотал Джулио.
– Альдо… – закашлялся Сандро, зеленея, словно Халк.
– Ну что такое? Я что, не могу тоже попробовать? – раздражённо ответил я, не в силах отвести взгляд от сияния клинка.
– Альдо – закричала Петра. – Твоя… твоя…
Я опустил взгляд, и у меня перехватило дыхание – так, что я хватал воздух ртом, словно Человек-Акула, выброшенный из воды. Не потому, что увидел разодранные штаны, нет: дыхание перехватило от пятна крови на снегу, которое разрасталось на глазах – снег, пропитанный моей кровью, кровь, пачкавшая снег, расползаясь всё шире, словно желая окутать собой весь холм.
Последним, что я увидел, было лицо Петры, в ужасе шевелившей губами и зовущей меня по имени. Я рухнул в пурпурно-красный снег в убеждении, что умираю по вине своей сестры.
Глава 2
Я открыл глаза: боль слепила меня изнутри. Джулио и Сандро держали моё тело и тащили меня, как мёртвый груз, по снегу.
На мгновение я услышал голос Петры:
– Очнулся! Очнулся!
И снова потерял сознание.
Я проснулся внезапно, в голове ещё гремело эхо какого-то мощного грохота.
От молнии в гостиной стало светло как днём, разразился такой раскат грома, что у меня аж гланды задрожали. Я засунул голову под одеяло, пытаясь успокоиться: это всего лишь гроза.
Глубоко вздохнув, я выглянул из-под одеял. В гостиной царила полная темнота; хватило бы нескольких минут и мои глаза привыкли бы к потёмкам. Вот там, наверное, кресло стоит, а это, должно быть, обеденный стол.
А это что? Я протянул руку и схватился за тень на полу. Едва прикоснувшись к нему, я понял: это последний номер «Могучего Тора», который Петра принесла мне вечером. Но с чего бы это Петра принесла мне…
Всё произошедшее в тот день вернулось в моё сознание с таким напором, что у меня голова пошла кругом: меч Джулио и пятно крови, потом бегом в больницу, где мне наложили несколько швов и отправили домой, папа, который говорит, что мне нужен покой. Мама кричит на Петру, и Петра, которая пытается загладить вину, и я… я засыпаю на диване.
Я положил комикс на пол. Рана на ноге пульсировала, отдаваясь глухой болью. Действие обезболивающего начинало слабеть, вот я и проснулся! Уж конечно дело было вовсе не в этой дурацкой грозе… И к тому же я хотел пить. Очень хотел.
Я встал с дивана, но по ноге прошёл болевой разряд, и мне пришлось опереться на подлокотник, чтобы удержать равновесие. Прошло несколько секунд, и боль стала терпимее. Я сделал пару робких шагов в сторону кухни.
– Ай! – ударившись о чайный столик, я взвизгнул, словно какой-нибудь молокосос.
Закрыв глаза, я мысленно представил себе схему гостиной: раз зрению доверять нельзя, может, стоило положиться на другие органы чувств? Сорвиголова вообще был слеп, и раз такой супергерой, как он, мог одерживать победы над злодеями, уж до кухни-то добраться и мне по силам. Конечно, у него был суперслух и навыки ниндзя, но не время отвлекаться на дурацкие детали!
Я снова открыл глаза, напрягая все органы чувств, чтобы зафиксировать окружавшую обстановку: от меня ничто не ускользнёт!
– Что это ты делаешь??? – прошептал голос у меня за спиной.
– Что… что… что ты здесь делаешь? – испуганно спросил я.
– Уснуть не могла, – пробормотала Петра. – Волновалась за тебя.
– Иди ложись.
Нас прервал резкий писклявый звук.
– Ты тоже это слышал? – в испуге прошептала Петра.
– Шшш! – ответил я, пытаясь сделать так, чтобы она не услышала, как у меня зубы стучат от страха.
Писклявый звук снова перекрыл грозу, за ним последовал едва слышный стон.
– Это снаружи, – пробормотала Петра, подталкивая меня к окну. – Может, тебе стоит посмотреть, что это.
– Да ты с ума сошла?
– Так я и знала, что ты трусишка. Мой брат Альдо – трусишка, скорей бы рассказать это твоим дружкам, – ответила она.
Глубоко вздохнув, я подошёл к окну и прислонил лоб к стеклу, но это было всё равно, что вглядываться сквозь стену.
– Там ничего не видно, там всёааааа! – заорал я, отскакивая от окна в тот самый момент, как на него обрушилась тень, так что рама задрожала, издав глухой звук. – Видала? Это была жутко огромная птица-гигант! С клювом чёрным, как у ворона!
– Да какая ещё птица-гигант, это просто ветер, – печально вздохнула Петра. – Слушай! Кажется, это кот! Надо его впустить, а то замёрзнет и умрёт!
– Петра, нет! – бросил я сестре, которая уже помчалась в прихожую. Проклятая нога, как больно-то… – Не открывай нашу…
Слишком поздно: Петра распахнула дверь. В гостиную ворвался ледяной ветер, у меня даже сопли в носу задрожали от холода. Снаружи царила непроницаемая тьма.
– Всё-таки ты настоящий трусишка, – сказала моя сестра, повернувшись ко мне за секунду до того, как холм озарила молния.
В этом световом фрагменте я увидел тень с очертаниями волка и распахнутой пастью, которая, поднявшись с земли, бросилась на гигантского ворона. Ещё один ворон взлетел с веранды нашего дома, оставив там котёнка – чёрного и ободранного.
Петра, разумеется, обернулась только мгновением позже и ничего не увидела, кроме…
– Альдо, это котёнок! Возьми его, Альдо, возьми!
Испуганный, как никогда прежде, стараясь не думать о сцене, которую только что наблюдал – ну не может же такое происходить на самом деле! – я склонился к котёнку: он позволил взять себя в руки, не сопротивляясь. Его шерсть промокла насквозь, он весь дрожал, спрятав морду под лапой, словно ему было неловко. Мы вошли в дом и закрыли дверь. Моё сердце вновь билось в ритме, близком к нормальному.
– Дай поглажу! – с восторгом вскрикнула Петра. – Я тоже погладить хочу.
– Что здесь происходит? – проорал мой отец, включая свет. В пижаме, с растрёпанными волосами, он выглядел куда более устрашающе, чем обычно.
– Альдо котёнка нашёл! Можно мы его оставим? Можно мы его оставим? – настаивала Петра.
Я показал кота папе, надеясь, что это его разжалобит, и может, он даже забудет накричать на нас за то, что мы на ногах посреди ночи.
Кот, свернувшись клубком у меня на груди, похоже, понял, что происходит, и замурлыкал.
– Немедленно унесите его отсюда! – заорал мой отец. – Вы что, не видели, какой он грязный? А с глазом что? Немедленно вынеси его отсюда вон!
И в самом деле, если приглядеться как следует, вид у него был неважнецкий. Весь в шрамах, ободранный. Но самое отвратительное – глаз, а точнее, отсутствующий глаз. Не то чтобы он был слеп или глаз был весь красный – нет, у него просто-напросто не было одного глаза. Правого, если быть точным. На его месте была небольшая чёрная полость, и выглядело это действительно довольно отталкивающе. Я влюбился в него без памяти.