(Дженифер Лопез – Aint it funny)

   Целуется он потрясающе, но лучше не задумываться скольких он целовал, скольких перетрахал. Зато он опытный, Джесси. Он точно будет знать, что делать. А вдруг ему не захочется связываться с девственницей, которая ничего не умеет? Страх, неуверенность, ненужные мысли заполняют все внутри, не дают расслабиться.

– Детка, прекращай думать! Ты моя. Я здесь. Я меняюсь. Ты меня меняешь. Я тебя. Все идет хорошо, как и должно быть. Еще пару дней и мы с тобой на вечеринке зажжём весь город, – звучит красиво и многообещающе.

– Меня только не сожги, прошу тебя, – по моим глазам все можно понять и без слов.

   Он кивает и берет мои руки в свои: момент понимания и принятия, я доверяю ему себя. Хочу верить, что он чувствует то же самое.

– Я не сделаю тебе больно и сам хочу увидеть, что из нас выйдет толк. Мы – два неуравновешенных, попросту психически больных, человека ведем борьбу со своим же телом и душой. Я не подведу тебя, Джесс, веришь мне? – он прикасается к моей щеке и поглаживает её пальцами.

  Его глаза меня гипнотизируют, я делаю шаг вперед, не оглядываясь назад. Падаю глубоко и безвозвратно, прямо в кроличью нору.

  Сама ищу утешение и безопасность в его губах, сама отчаянно и глубоко целую моего Чейза. Два года бесчувственной комы и теперь из меня рвется жизнь. Я осталась жива, случайность это или нет, не хочу больше об этом думать. Мне нужно почувствовать себя живой. Здесь и сейчас.

  Останавливаюсь, когда понимаю, что уже сижу на нем сверху. Как я оказалась у него на коленях? Отстраняюсь, мы оба тяжело дышим.

– Покажи мне свою комнату? Я имею на это официальное право, твой дядя дал добро на наши отношения. Единственное, упомянул, что если обижу тебя, то мне не поможет даже мой известный отец. Я и сам с ним согласен на этот счет. Я хочу жить здесь и сейчас, ты тоже, я знаю это. Пойдем, Джесс, кончишь от моих пальцев, а после я, как всегда, спокойно уйду спать с болезненным от воздержания пахом,  – Чейз ведет меня на второй этаж, перескакивая ступеньки,  я закрываю рот, чтобы дядя не услышал моего смеха.

  Как только он закрывает дверь моей комнаты, проворачивает ключ в замке, демонстративно кладет его в передний карман брюк, мне становится не до смеха. Но меня больше пугает то, что ширинка его брюк оттопырена настолько, что вспоминается надпись на презервативах – размер кингсайз. Спасите.

– Ложись на кровать, детка, я быстро, а то нас раскусит дядюшка. А я хочу быть джентльменом в твоих глазах. А то ты, наверное, все время думаешь, что я поступлю с тобой так же, как с теми шлюшками, которых ты часто видела в окне спальни, следила за мной? – он надвигается на меня, я спотыкаюсь о кровать и падаю на спину. Чейз нависает надо мной как в прошлый раз, когда остался успокаивать. Только сейчас он озвучил свои планы и мне почему– то очень хочется, чтобы он их осуществил. Он развратит меня. Но сейчас мне слишком мало Чейза Ричардсона.

– Да, следила, накажешь меня? – это произношу не я, это Джесс, которая рвется изнутри. Не собираюсь ей мешать, два года она сидела там в темноте и боли, пусть моя внутренняя девочка познает жизнь, она наконец выросла и изменилась.

– Черт, ты удивляешь, Джесс, накажу. Только наказывать буду по– своему, – Чейз впивается в шею, скорее всего там останется след, сжимает сарафан на груди, отчего моя грудь выскакивает из ткани. Он всасывает сосок и кружит по нему языком, тоже самое происходит с другой грудью. Я закрываю рот, кусая ладонь, мои стоны рвутся наружу, а он еще толком ничего не сделал. Плохая Джесс, очень плохая.

– Давай посмотрим, все ли у нас взаимно? – он тянет вверх мой сарафан и мой живот втягивается, от его поцелуев, он совсем немного приспускает резинку трусиков, чтобы поцеловать ниже.

– Что ты делаешь? Не надо, Чейз, я не …– он поднимается на руках и снова оказывается перед моим лицом.

– Что не? Ты же хочешь этого, твое тело говорит за тебя. Джесс, просто расслабься, я не собираюсь трахать тебя сегодня, – он снова целует меня в губы, медленно опуская руку к моим трусикам. Кладет палец мне на клитор и прямо через трусики начинает его поглаживать. От соприкосновения с тканью эти ощущения еще острее. Конечно, я играла сама с собой иногда, чтобы расслабляться, но разница колоссальная, когда это делает Чейз.

– Пожалуйста, Чейз, пожалуйста, – хнычу в его губы, я возбуждена до предела и, если он мне не поможет, то я лопну или наброшусь на него, как дикое первобытное животное.

– Скажи мне, Джесс, чего ты хочешь? Скажи мне, – он издевается и все также мучает мою промежность через ткань. Иногда просовывая пальцы под трусики.

– Прошу, я хочу кончить, прошу, сделай это, сними их с меня, – он смеется и спускается к моим ногам, снимает трусики, они мокрые и пахнут моим желанием.

– Джесс, ты прятала от меня такую красоту два года, ты жестокая. Прежде чем я позволю тебе кончить, ответь мне на вопрос. Сколько парней прикасалось к тебе? Ты знаешь обо мне почти все, а я хочу знать о тебе больше, – меня начинает потрясывать.

  Нашел время для откровений, хотя лучше момента найти, все равно хотела ему признаться.

– Только ты, это плохо?  – он смотрит и явно удивлен, трет свое лицо и снова поправляет свои волосы.

– На самом деле я на это надеялся, значит, буду первый. На мне много ответственности, – улыбка и хорошее настроение снова вернулось к Чейзу и, надеюсь, он закончит начатое.

  Берет меня за бедра и двигает к краю кровати, раздвигает ноги. Чтобы долго не мучится я сама раскрываюсь на полный шпагат. Думаю, так ему больше понравится.

– Ничего себе, такое я вижу впервые. Джесс, ты меня убиваешь, детка я хочу тебя безумно.

– Прошу, сделай ты уже хоть что– то! – сама поражаюсь себе, но меня уже не остановить.

– Всё, первый пошел, – дурак, шутит в такой момент, но потом я чувствую его язык между моих складочек и, обведя их, он присасывается к клитору во французском поцелуе, шутки кончились.

  Язык Чейза творит чудеса, я парю над кроватью, будто у меня есть сверх силы. Я извиваюсь и выгибаюсь, все покрывало смялось, но руки Чейза мертвой хваткой держат мои бедра. А когда он сам стонет, вставляя в меня язык, я не выдерживаю и кончаю, получая свой первый официальный оргазм, как девушка Чейза Ричардсона. Он целует меня в пульсацию, продляя наслаждение, а я дергаюсь в ответ, как в конвульсиях. Страшно представить, что со мной будет, когда мы займемся полноценным сексом. Нужно пережить еще и этот огромный размер, вдруг я умру от слишком глубокого проникновения. Жуть.

– Детка, ты такая вкусная, посмотри, что ты со мной сделала, – он встает и, облизывая губы, показывает на свои брюки: на них конкретное темное пятно. Я краснею и, взяв локон своих волос, закрываю им свои глаза, начинаю хохотать.

– Это то, что я думаю или ты сильно хотел в туалет? – Чейз кривится и тоже начинает смеяться.

– Нет, это я очень сильно хотел тебя, но, когда почувствовал твой оргазм на своем языке, кончил, как подросток прыщавый, прямо в штаны. Это все воздержание. Не пора ли нам переходить на новый уровень? Поверь, с моим членом внутри, твой оргазм будет еще убойнее.

– Ты пошляк, грязные словечки, Чейз, – опускаю сарафан на место, прячу грудь под ткань, трусики все равно менять.

  Чейз смотрит на меня и, как только я пытаюсь встать на свои еще трясущиеся ноги, чтобы поднять трусики с ковра, он опережает мои действия и кладет их себе в карман брюк, предварительно понюхав их.

– Извращенец! Зачем тебе они? Отдай!  – пытаюсь отобрать, но он щекочет меня и снова кидает меня на кровать, приваливаясь сверху.  – Ты меня раздавишь и брюки у тебя мокрые и противные, – упираюсь ладошками в его в грудь, а он ложится на спину и смеется.

– Мне нужно что– то, чтобы перед сном передернуть, а то я так умру. Брюки итак замарал. Черт, парни мне жизни не дадут, если увидят меня в таком виде. В первый раз делал такое, еще и кончил в брюки, позор. Если честно, я никогда не целовался– то даже. Не люблю, когда меня слюнявят и не делал того же. Но с тобой все по– другому, ты другая, с тобой и я другой, – он задумчиво смотрит в потолок моей спальни, на минуту я тоже задумываюсь над его последними словами.