После того, как Сибилла немного подросла, девочке стало тяжелее. Вигмар сделал ее своей любовницей номер два. Беатрис жутко бесилась, но не могла ничего сделать.

Память выдала, что сейчас Сибилла на последних сроках беременности. Она мало общалась с людьми, все свое время старалась проводить в саду в одиночестве. Чем теплее становилось на улице, тем дольше девушка там сидела. В беседке для неё всегда был свежий взвар из полезных трав, подушки, мягкий плед. Вигмар почти не трогал ее. Все ждали появления малыша. Сибилла предрекла появление сильно одаренного малыша, поэтому опекун, как мог, сдерживал свой крутой нрав. Об этом рассказал Вилли по секрету. Больше никто не знал.

И раз мы несёмся сейчас на улицу, значит Сибилле плохо. И скорее всего, угроза жизни ребёнка.

Мы бежали, не разбирая дороги. Хорошо, что беседка была не очень далеко. Уже на подходе я начала ощущать сладковато-гнилой запах. Казалось, его не должно тут быть. Он ощущался чужеродным.

Когда прибежали, растолкали кольцо людей и увидели Сибиллу. Она лежала, свернувшись калачиком, на деревянном полу, обняв большой живот. Рядом валялась разбитая чашка. Девушка плакала с закрытыми глазами и что-то беззвучно шептала своему малышу. Подол ее платья и пол были в крови.

Вокруг стояли люди и бестолково охали. Некоторые напоказ, в тайне злорадствуя, что сытая жизнь выскочки, наконец, подошла к концу. Некоторые просто для фона, ибо стоять таращиться вроде не прилично. Некоторые действительно сочувствовали, но таких было мало. Особо резвые сочувствующие уже начали оплакивать и ребенка, и девушку.

И ни одна сволочь ничем не попыталась помочь.

– Где Вилли? – заорала я не своим голосом.

Люди начали было пятиться, но потом поняли, кто говорит и расслабились. Отток людской массы прекратился.

– Да это...нет его, – промямлил паренек из первого ряда. – Уехал он по поручению господина, еще с утра.

И все. Все продолжили тупо стоять. Раз лекаря нет, помочь ничем никто не может, только охать.

Посмотрела вокруг на стоящих рядом людей. Злость черными волнами поднималась в моей душе. Ненавижу их всех. За бездействие, за косность, за тупость.

Когда мы прибежали, Маргарет трясущимися руками пыталась подоткнуть под Сибиллу плед, чтоб она лежала не на холодном. Слезы непрерывными дорожками стекали из ее глаз. Губы, сжатые в тонкую линию, побелели от напряжения. Старушка бросила плед и, взяв подушку, подложила под голову девушки.

Количество людей вокруг начало быстро увеличиваться. Прибежали люди с кухни, горничные, садовники. Из общей толпы отделились Саймон и Герхард. Они вдвоем переложили Сибиллу на широкую скамейку. Она при этом не издала ни звука и так и не открыла глаз. Прибежала Марта. Она суетилась вокруг, пытаясь помочь. Потом подняла чашку, поставила на поднос к взвару и хотела унести.

Все это произошло быстро. Для меня же все замедлилось, будто на паузе. Пропали звуки, запахи, гвалт толпы, словно я оказалась в пузыре.

Стояла и смотрела на юную девушку, умирающую, но так отчаянно любящую своего не рожденного малыша.

Закусила губу. “ Я спасу вас, Сибилла, – решила я. – Даже если отдам слишком много и сдохну, артефакт вернет назад. Хоть какая-то польза. ” В конце концов, есть тут еще один практикующий лекарь. И вдруг поняла, чем так нестерпимо воняет вокруг. Так пахнет скорая смерть.

Как только приняла решение, пузырь, отделявший меня от реальности, лопнул. В уши ворвался гвалт, в нос ударили запахи, я снова могла двигаться. Подскочила к Марте, больно схватила ее за плечо, от чего она выронила поднос обратно, так и не подняв со стола, развернула ее к себе и зло бросила:

– Быстро принеси аптечку Вилли для таких случаев! – Обернулась назад и сказала – Герхард, помоги Марте пройти быстро и вернуться!

Герхард кивнул, Марта скривилась, они побежали исполнять. Ничего, синяки совместимы с жизнью, потерпит. Подошла к Маргарет и сказала:

– Марта принесет настойки, влей их в Сибиллу. Уверена, ты разбираешься в них.

Больше медлить было нельзя. Встала на колени перед телом девушки. Плед уже не впитывал, он вымок так, что кровь каплями падала на пол. Меня тошнило, в горле стоял ком, желудок болезненно сжимался.

Дрожащие руки опустились на огромный живот.

“ Давай, – мысленно обратилась я к дару. – Мы должны их спасти”.

Тут же с моих рук полился золотисто – зеленый свет, будто только и ждал команды. Он быстро становился все ярче и ярче. Губам стало мокро, во рту солоно. Потом Маргарет расскажет, как у меня из носа хлынула кровь.

Свет за считанные мгновения разросся до купола и отрезал меня с Сибиллой от всех.

Охрана растолкала людей, в беседку вбежал растрепанный опекун. Он не успел буквально на пару мгновений до того, как купол отрезал его от подопечной и ребенка. Вигмар колотил руками, но не мог пробить барьер. Ему ничего не оставалось делать, только стоять с горящими глазами и ждать.

А я начала лечить.

17. Прошлое

Чумазый щуплый малыш лет пяти воровато оглядывался по сторонам. Его старая не по размеру одежда с чужого плеча наконец-то начала радовать. Он ловко завернул сокровище в чистую тряпицу и спрятал за пазухой. Поправил вечно сьезжающую кепку. Придирчиво оглядел себя. Все нормально, нигде не выпирает. Он счастливо улыбнулся и шмыгнул носом. Сегодня он принесёт маме подарок! Его мамочка часто грустит, а это не правильно. Ведь красивые женщины должны всегда улыбаться! А его мама, конечно, самая красивая.

Он поправил сокровище, чтоб не свалилось и осторожно пошёл, прислушиваясь к каждому звуку. Самое трудное – донести сокровище до мамы.

Сделав пару шагов, он услышал улюлюкающие голоса. Сегодня придётся трусливо прятаться. Стыдобища-то какая! Мужчина должен встречать врага в лицо кулаками вперед! Не важно сколько их, врагов, сколько им лет и на сколько они родовитее.

Малыш досадливо сплюнул себе под ноги. Не сегодня. Завтра он им всем ответит. А сегодня надо спрятаться. Ради мамы, ради её улыбки.

Чумазик ловко забрался на крышу сарая по стоящему рядом дереву. Через пару минут после этого прибежала толпа мальчишек разного возраста.

– Выходи, бастард! Мы знаем, что ты здесь!

– Нет, он побежал прятаться за мамкиной юбкой!

– Да нет, он со страху наделал в штаны и сидит в кустах!

– Трусливый щенок!

– Все, пошли отсюда, – сказал самый старший из них. – Его здесь нет.

Мальчишки, смеясь и шутливо задирая друг друга, двинулись в сторону казарм.

Маленький мужчина лежал на крыше на спине и смотрел в небо. Он давно перестал задаваться вопросом, почему люди так не равны. Он давно перестал искать дружбы и верности. Он давно поклялся себе стать сильным и отомстить всем своим обидчикам. Не важно, сколько пройдёт лет.

В его жизни была огромная любовь – любовь к матери. И он как мог, старался для своей маленькой семьи.

Для верности, он подождал ещё. Знает он, этих хитрюг. Небось притаились и ждут, что он, как дурачок, сразу же выйдет из укрытия.

Синяки на теле болели. Заживающие ссадины чесались. Все это ерунда.

Вокруг действительно было тихо. Но кроха перестраховался. Он залез через чердак в сарай и вышел с другой стороны, чтоб наверняка.

Тактическое отступление – так он повторял в голове.

Сегодня он выиграл у них бой. А впереди сражение длинною в жизнь.

Босые розовые пяточки оставляли следы в пыли дороги. Маленькие ножки пришли домой.

– Мама, мама! Гляди! Твой добытчик сегодня молодец!

***

На пороге летнего сарая для слуг сидела молодая женщина. Раньше это была очень красивая и юная девушка. Густая копна шикарных волос цвета горького шоколада, выразительные карие глаза, обрамленные пушистыми темными ресницами, небольшие губы цвета спелой вишни, женственные формы, средний рост – все это гармонично сочеталось, а мягкий нрав и волшебная улыбка делали ее особо притягательной.

Сейчас же тяжёлые роды, ежедневная выматывающая физическая работа, психологическое давление со стороны хозяев и плохое питание истощили силы ее организма. Как следствие обильная ранняя седина, чрезмерная худоба и слабое здоровье. Волосы потеряли блеск и густоту, под глазами залегли фиолетовые круги, ранние морщины, зубов стало меньше, да и сил. Она быстро уставала, часто болела, но старалась не показывать этого ребенку.