— Ося! — крикнул Мурлов. — А я сейчас обедать буду!

Он посмотрел на проем, потом, отшагнув, на коврик.

— Ося, а ты ведь ничего своим демаршем не добьешься. В тебе программа. Тридцать минут — и аут. Уже, кстати, двадцать минут.

Мурлов засопел, очищая одну картофелину за другой коротким ножом. Молоток из мастерской так и лежал на краю стола.

— У тебя есть шанс, — сказал Мурлов в сторону проема в коридор. — Я пока добрый, я пока обойдусь малой кровью. Колокольчик тебе, может быть, подвяжу. Но после обеда… если ты самостоятельно не явишься…

Он умолк, давая механимусу оценить последствия. Глупо, но вдруг что-то сообразит, гаденыш. Голени зашипели, Мурлов их перевернул, в раковине вымыл картофельные клубни и, порезав их на четвертинки, загрузил в кастрюлю. Со щелчком под кастрюлей сине вспыхнул газ. Простая работа по готовке Мурлова успокоила, и он даже смог посмотреть на ситуацию с Осирисом в ином, далеком от трагического ключе.

Уникальная же ситуация. Механический кот сбежал! Не вынес! Ладно бы сломался, разрядился. Сбежал! Где еще такое увидишь? Надо будет потом высказать Николаю Петровичу. Что, мол, у вас животные своевольничают? Пусть старичок виной помучается. Но, конечно, к Осе и на пистолетный выстрел…

Мурлов снова перевернул курицу. Запах уже воздействовал на обоняние. Те же как раз двадцать минут до готовности.

— Ося! — крикнул Мурлов. — Ты еще не надумал?

Дом был тих.

Мурлов убавил огонь под кастрюлей и сковородой и, перебирая предметы в карманах халата, сходил в туалет. Потом достал из холодильника бутылку минеральной воды, наполнил высокий стакан до половины и с этим стаканом уселся на диван. С пульта прибавил звук на телевизоре.

На экране главный герой увещевал главного злодея, спрятавшись за колонной. Главный злодей отвечал на слова стрельбой из пистолета.

— Все кончено! — кричал главный герой, какой-то тряпочкой мужественно перетянув самому себе раненое плечо.

Бах! Бах! — летело ему в ответ. Пули выбивали каменную крошку из колонны.

— Тебе отсюда не выбраться! — настаивал главный герой.

— Ося, ты слышишь? — спросил, наклоняясь и высматривая механимуса, Мурлов. — Тебе отсюда не выбраться.

— Я прикончу тебя! — крикнул главный герой.

— Я не прикончу тебя, — сказал Мурлов. — У нас будет долгое общение.

Главный герой, оскалившись, прыгнул за другую колонну. Злодей сопроводил его прыжок хохотом и беспорядочной стрельбой. Мурлов отпил из стакана. Вода кислила.

— Сдавайся! — крикнул главный герой.

На взгляд Мурлова, это несколько расходилось с обещанием пристрелить антагониста несколько секунд назад. Разумеется, к ногам героя тут же выкатилась граната.

Взрыв разнес в щепки какую-то деревянную мебель, декоративные шпалеры, но герой, успев прыгнуть в сторону, уцелел.

— Ося, — сказал Мурлов. — Здесь весело. Я тебя жду.

Он отошел к плите, перевернул зарумянившиеся голени, ножом потыкал картофель, пробуя его готовность, и еще больше убавил газ. Ему вдруг расхотелось есть в одиночестве. Он представил, как найденный Ося лежит на одном конце стола, а он, Валентин, вкусно обедает на другом. Пожалуй, это было бы здорово.

В фильме, за время отсутствия Мурлова, ни герой, ни злодей не теряли времени даром и схватились уже в рукопашную.

— Ося, Ося, Ося, — пропел Мурлов.

Он снова проверил коврик и, прихватив зачем-то молоток, забрался на диван с ногами. Запах жареного мяса плыл по гостиной. Герой и злодей пытались задушить друг друга. Что такое полчаса? Ерунда! Уже и пятнадцати минут не осталось.

— Ты сдохнешь! — страшно таращил глаза герой на экране телевизора.

Злодей пускал кровавые пузыри.

— Ося, ты чуешь, чем пахнет? — спросил Мурлов.

Он убавил звук в ноль. Почудился или не почудился ему негромкий сигнал? Мурлов напряг слух и застыл, повернув голову.

Тишина. Только голени шипят, накрытые крышкой. Ах, Ося, Ося. Мурлов снова сделал звук на телевизоре слышным. Ничего, ничего, я терпеливый. Я даже в пределах часа никуда не тороплюсь. Дадим скидку на всякую удивительность и нестабильность программного обеспечения.

Вот, если подумать, куда Ося мог скрыться? Из мастерской у него было три пути: на кухню и в гостиную, потом вниз, в подвал, и, наконец, в коридор, к дверям парадного и «черного» выхода. Итак, принялся размышлять Мурлов, подложив подушку под голову. Двери спален, ванной — закрыты. Входные — правило номер один — тем более. И, конечно, изначальной ошибкой было сразу лезть в подвал. Трехногий, по сути, Ося не смог бы проскакать по лестнице без шума. Но Мурлова сбила с толку темнота. Всегда как-то полагаешь, что в темноте спрятаться легче, и что кот, что человек подсознательно выберут направление от погони именно туда, где свет отсутствует. М-да, а Осирис, скорее всего, через тамбур залетел на кухню. Это почти сто процентов. Во-первых, прямая. Во-вторых, мест, где можно затаиться… Хоть под столом, хоть у холодильника…

В бормотании телевизора и сладком шипении жарящейся курицы Валентин незаметно для себя задремал. Вряд ли сон его занял больше десяти минут. Видимо, это была кратковременная реакция организма на Осин побег из тисков. Но проснулся Мурлов от ощущения, будто кто-то мягко давит ему на грудь.

Ко-отик?

Проклятый мышечный спазм был тут как тут. Мурлов окаменел совсем как в недавнем сне. Обостренная чувствительность кожи рисовала подушечки лап и лунки от когтей. Задняя кошачья лапа на диафрагме, передние ближе, подступают к шее. Мурлов с трудом вытолкнул воздух.

— С-с-с.

Ответом было шипение, потом урчание, опасное, затухающее, как у хищника, контролирующего жертву. Подбородок Мурлова царапнуло, и он понял, что это расплющенная им лапа нашла свое место на лице. Как во сне! Не согнать, не повернуть голову у него не было никакой возможности. Ну же! — вздергивал себя Мурлов. Ну же, сгони урода! Собересь! Жесткие усы Оси тем временем кольнули щеку. Валентин почувствовал, как шершавый язык механического кота коротко обмахнул его нос.

— Мя-а-а…

В тихом Осином голосе проскальзывали чуть ли не интимные нотки. Лежишь, хозяин? Неподвижный, как я в тисках? Сейчас я с тобой…

— С-су-у… — выдавил Мурлов.

Ему удалось открыть глаза. Он увидел морду механимуса, склонившегося близко-близко к переносице.

— Мя.

Здесь уже за каким-то чертом послышалось удовлетворение. Зрачки Осириса, разгораясь огнем, приковали взгляд Мурлова к себе. Он гипнотически следил, как они расширяются, занимая всю радужку, как в их темно-малиновой глубине возникает яркая, слепящая точка, и как эта точка плывет из-за навернувшихся на глаза слез.

Боль вспыхнула в черепе внезапной резью и погасила свет. Жгучие пятна заходили под веками. Ослепший, ничего не понимающий Мурлов замычал. Тело, освобождаясь от скованности, зашлось дрожью.

Когти Оси пробороздили щеку.

— Ах, ты, тварь!

Подвижность вернулась к Мурлову, и он махнул руками, пытаясь сбросить кота. Не попал. Ося успел прыгнуть в сторону. В качающейся, плывущей темноте Мурлов почувствовал толчок лап.

— Сука!

Он попытался проморгаться. Пятна вспыхивали, подобно щелчку колесика по кремню на зажигалке, сыпались искры, но это нисколько не помогало возвращению зрения. Мурлов прижал ладони к лицу. Ни пальцев, ни между пальцами — ничего не видно. Он взревел.

— Ося!

Столик подбил колено. К дьяволу! Мурлов привстал и застыл, мотнув головой. Понять бы, где сейчас что. Наклонившись, он нащупал гладкую поверхность стекла. Пальцы наткнулись на деревянную ручку. Молоток! Мурлов стиснул его в руке. Хорошо, оружие есть. Он выставил свободную руку вперед. Ослепил, зараза! Лазером или чем еще? Глаза жгло. Тьма и вспышки брызгали под веками. И крутились огненные круги.

— Ося!

Урчание раздалось за спиной, и Мурлов резко повернулся. Столик задребезжал, откатываясь к камину.

— Ай!

Боль обожгла левую икру — механимус, похоже, попробовал ее на вкус зубами. Мурлов дернул ногой, несколько раз вслепую ударил молотком, попав по валику боковой диванной спинки. Вот же тварь!