Когда Агнес ушла, Бен сверкнул гневным взглядом в сторону Софи.

– Зачем ты так?

– Она всегда думала только о себе. Я надеялась, она изменилась за год, что мы не виделись. Ничего подобного.

– Я составлю девушке компанию, – отозвался Элиот и поспешил спуститься с террасы.

***

Элиот выскочил из парадной многоквартирного дома и оказался в сумерках. Сентябрьскому вечеру еще не была присуща стужа окрепшей осени. На улице царила мягкая прохлада.

Оглянувшись по сторонам, мужчина заметил тонкий женский силуэт, удаляющийся по направлению к Бруклинскому мосту. Темное пятно стремительно растворялось в полумраке.

Элиот настиг девушку у подъема на подвесной гигант. Пешеходная полоса находилась на некотором возвышении, а по обеим сторонам сновали машины.

– Агнес, – окликнул мужчина.

Она остановилась, но не повернулась. Девушка утерла слезы и лишь затем обернула лицо, с распухшим и раскрасневшимся носом, к Элиоту.

– Мистер Мармел, вы решили ко мне присоединиться?

Агнес улыбнулась и, насколько Элиот разбирался в невербальных сигналах, то было искренне.

– Надеюсь, вы не против?

– Я только за.

Элиот поравнялся с девушкой, и они стали неспешно прогуливаться по деревянным подмосткам в полном безмолвии.

Стальные прутья моста, ветвями отходившие в стороны от неоготических башен, вырисовывались на темно-синем, с лиловыми разводами, небосводе, словно металлическая паутина. Внизу рябила черная вода, казавшаяся в темноте густой и вязкой.

Первой нарушила молчание Агнес, выдав внезапной репликой предмет занимавших ее размышлений.

– Я против цирков с животными.

Элиот растерялся от неожиданного высказывания и нелепо улыбнулся.

– Вы находите это забавным? – рассердилась Агнес.

– Отнюдь. – Мужчина поспешил придать лицу серьезности.

– Дрессированные животные напоминают мне детство, – поделилась девушка, поникнув головой. Ее хмурый взгляд был прикован к мостовой. – Свободолюбивые существа не сразу понимают, что попали в плен, и до последнего сражаются за свободу, проявляя строптивость и непокорность. Дрессировщики приучают их к послушанию, подвергая регулярному избиению, пока из горделивых животных не получатся безропотные и покорные существа. А если случается, что зверь никак не хочет покоряться воле хозяина, его обрекают влачить крайне жалкое существование в условиях неволи.

– Теперь-то вы взрослая, свободная и независимая девушка, – попытался подбодрить Элиот.

– Только на первый взгляд. Всю жизнь я провела словно в заточении из-за собственных психологических барьеров. Комплексы, уходящие корнями в самое детство, словно прутья решетки, огораживающие меня от настоящей свободы и счастья. В глубине меня по-прежнему сидит запуганный ребенок, готовый на всё ради одобрения взрослых, даже если придется ущемить собственные интересы, и Софи напоминает мне об этом.

– Не принимайте ее слова близко к сердцу, – посоветовал мужчина.

– Вы вегетарианец. Я права?

– С чего вы это заключили? – Элиот едва поспевал за тем, как Агнес меняла направление разговора. Он предположил, что девушка волновалась и пыталась предупредить возникновение неловких пауз неожиданными вопросами и репликами. Казалось, Агнес пребывала в каком-то лихорадочном расположении духа. Ее выражение лица менялось со скоростью урагана. То над ней нависала грозовая туча, а на глазах появлялись крупинки слез, то она веселела, то впадала в задумчивость.

– За весь вечер вы не притронулись к мясу и довольствовались овощами-гриль.

– Вы наблюдательны. Это верно, я вегетарианец.

– По какой причине?

– Повышенный уровень холестерина, тромбы в сосудах, жир вокруг органов, а как итог – преждевременная смерть от инфаркта или инсульта. Не слишком перспективное развитие событий. На мой взгляд, люди переоценивают свою звериную сущность. В отличие от хищников у нас слишком короткий кишечник и недостаточно кислотная среда в желудке.

– То есть, вы придерживаетесь здорового питания? – заключила девушка.

– Именно. Агнес! – вспомнил мужчина. – Вы ведь тоже не ели мяса.

– И зажгла ароматическую палочку, чтобы по гостиной не разносился запах копченого мяса, пока Бен его жарил. Бен и Софи не слишком внимательные хозяева, коли, прежде чем устроить барбекю, не удосужились узнать, не вегетарианцы ли гости.

Молодые люди дружно рассмеялись.

– А отчего вы не едите мясо? – поинтересовался мужчина.

– Я считаю, Бог всё создал для Вечного Бытия и дал животных нам в попечение, а не в рабство или пищу.

– Вечное Бытие, – повторил Элиот, – звучит жутко, не находите? На кой черт людям вечность, когда мы не знаем, как убить время в свободный день?

– Я недавно размышляла об этом. Знаете, когда я попала в VOID, мне всё казалось знакомым: лица коллег, рабочее место, апартаменты, в которых я жила. Как будто я видела это прежде. Я с легкостью справлялась со всем, что надлежало в соответствии с должностными обязанностями, словно проделывала это уже тысячу раз. Это навело меня на мысль о реинкарнации. Что если мы в самом деле, умирая, перерождаемся? Но не в другую личность, не в собаку, и не в травинку, а в себя самого. Проживаем одну и ту же жизнь снова и снова, таким образом, являясь не только пленниками сансары, но и одного тела и одного бытия. А знаете, что в подобном мироустройстве самое пугающее?

– Что же?

– То, что совершив ошибку однажды, ты обречен повторять ее вновь и вновь, в каждой последующей жизни, бесконечное множество раз.

– И ничего нельзя поправить?

– Нет. Ведь ты остаешься самим собой. С прежними взглядами и страстями, а главное – склонностями, которые будут подталкивать тебя на те же ошибки.

Элиот задумался о беспрерывной череде его безликих дней и вспомнил слова Томаса Андертона: Вы застряли во вселенной, ограниченной вашим скудным разумом. В жизни Элиота жуткая фантазия Агнес уже воплотилась в реальность.

– Пожалуй, это самая безжалостная модель ада – застрять навсегда в одной бессмысленной жизни. Считаете, Бог настолько суров, чтобы обречь свое чадо на такое?

– Нет, Бог не так суров. Это лишь моя выдумка. Вы ведь не сочли, будто я всерьез верю в такой уклад Вселенной?

– Я уже и не знаю, что думать. Во что же вы все-таки верите?

– Я хочу верить в родство душ и, соответственно, вынуждена верить в Провидение.

– Что вы хотите сказать? Я ничего не смыслю в этом.

– Существует древнегреческий миф – якобы люди изначально были созданы с четырьмя руками, четырьмя ногами и головой с двумя лицами. Зевс, боясь их силы, разделил их на две отдельные половины и обрек на жизнь в вечных поисках друг друга. Это немыслимо, чтобы две эти половины нашли друг друга на пяти материках с населением в восемь миллиардов человек без вмешательства свыше. Понимаете, что я имею ввиду?

– Теперь да. Вы верите в Зевса, – пошутил мужчина.

– Да нет же! Мистер Мармел , вы смеетесь надо мной? – девушка расхохоталась. – Я верю в Бога, просто не в такого, чей образ мне навязывали родители или католическая церковь… Элиот! – внезапно Агнес отвлеклась от своего монолога. Ее сияющий взгляд был прикован к чему-то в нескольких метрах впереди. Мужчина понял, к чему, когда до него донеслось медное пение, которое прежде было неразличимо из-за гула машин. На мостовой стоял саксофонист. Мелодичная «Когда ты улыбаешься»8 раздавалась из разинутой пасти инструмента.

– Элиот, пригласите меня танцевать.

В голубых глазах Агнес блистали кокетство и огни Бруклинского моста.

– Но, – осекся мужчина, – я не умею.

– Этому несложно научиться, – возразила девушка. Она выпустила пшеничные пряди из узла на затылке. Волосы завились, поддавшись воздействию влажного воздуха. Шифоновый подол юбки развевался, подхватываемый ветром.

Элиот почувствовал себя так, словно перенесся на несколько десятков лет назад. Агнес положила руку ему на плечо, он неуверенно поместил ладонь на ее тонкой талии. Свободные руки сплелись.