Когда ты исчезнешь с глаз моих? Ну где ты там, куда запропасился???? Когда уже закончится этот проклятый день? Что ты делаешь? Ты делаешь все не так,

кааак же ты хорош, паршивец! Нуу как же ты бесишь! Меня и Сашка так раньше не бесил! Ну и что это сегодня на тебе надето?? Прекрати носиться туда сюда! Ну что ты тут стал?!! Я сейчас тебе все-таки что-то скажу!!! Все, я его не вижу. Улыбаемся и машем.

– …даа, трудимся не покладая ног… – весело щебечет она исполнительному продюсеру, заглянувшему «на огонек». И погружается в остальных – своих и чужих. В кого угодно. Но прятаться – еще труднее. Только если как-то рассеять…

– Ребят, – подзывает она наконец, всем существом сопротивляясь их приближению к ее обостренным чувствам, открытым центрам и растревоженным порталам, ей для этого призыва пришлось собрать всю свою волю: – послушайте меня, сделаем вот что…

На нее преданно, с совершенно разными оттенками внимательности, любопытства и вопросительности уставилось 3 пары совершенно разных оттенков голубых глаз. Серовато-светлые и тусклые, как мутная весенняя вода – Женины, яркие и пронзительные как знойный экзотический горизонт слияния закатно-пылающего неба и океана – Сашины, и чистые, прозрачные как морозный воздух ясного неба, Никиткины.

Разные стрижки, разные стили и цвета одежды, позы… Почти один рост, но разные фигуры, фактуры, координации, тела. Разные энергетики, разная органика. Такие синхронные и понятливые, одаренные, чуткие, и такие разные, странные, невозможные, нечужие, непереносимые душные вспотевшие мужчины.

Полная катастрофа.

То, что нужно.

* * *

Ничто не ускользнуло от внимания Назара.

Ничто не ускользнуло от внимания Саши.

Ничто не завладело вниманием Жени.

* * * * * Может?

К обеду – после репетиций, перекусов, разлетаний по углам и залам, переключений с человека на человека, новых переобсуждений, как-то всё во всех немного улеглось. Все пришли в себя и вынужденно сосредоточились. Внимание сфокусировалось на задачах, оставив лишь немного оттенка неясного ожидания и интриги, незримо разряженно заполнявших пространства, гулявших вокруг сквозяком. Некоторые всерьез думали после съемки пойти завалиться отдыхать. Нужно ведь вытянуть последнюю, апофеозную неделю. Некоторые так точно и решили: отсняться, отулыбаться в камеру, оттанцевать/отсидеть, и просто пойти спать.

Съемка при полном зале – действо бесконечно длинное, душное, требующее запредельной концентрации сил и психо-резервов. Отдачи! Да, играть в красоту, комфорт, решательство, власть, восторг и даже нескончаемое счастье – довольно собранная и цельная работа. Многочасовая! Иногда чрезвычайно сложно так долго… пускай даже если и не изображать праздник, но делать его всем остальным, и держать себя в этом прицеленном блестательном состоянии.

Потом заряженных драйвом, но выжатых, энергетически высосанных и слегка опустошенных артистов такси одно за одним растащит в гостиницу. В основном.

Да, таков был план. Чистое намерение. Но лишь закончилась съемка, и все отобнимались, поздравляя друг друга с очередным взятым трамплином, будто не замечая позднего часа, лишь только начал сниматься грим с лиц, и костюмы с тренированных тел,

тот, кто весь день держался от нее в стороне, вдруг оказался рядом.

– Ну как ты? – привычно поинтересовался он. И она на мгновение узнала в нем прежнего Никитку. Всепроникающего как воздух. Насквозь.

– Охх! Мы это сделали! Опять! И мы выжили…– облегченно вздыхает она, ей снова легко с ним, она снова поймала его привычную энергетику.

– Ну ты сегодня лютуешь!

– Вроде, как всегда.

– Неее… – в его манерке вдруг мелькает что-то вертлявое, кокетливое. Новая краска. Искорка. И она знает следующий вопрос. Кажется, она начинает привыкать…

– Может, зайдешь сегодня? В гости? Обсудим. Пару идей.

– К вам?

– Саню забрали его московские друзья.

– Оо.

И больше не нужно было ничего говорить. Как прежде, как обычно. А может, они и сумеют поладить друг с другом? И теперь?

* * * * * * Признать

Оказавшись «дома», Татьяна поняла, почему речь пошла именно об их номере: помимо того, что это – безопасней и привычней,

он давал ей право выбирать, что дальше. Он слишком хорошо её знал, и предоставил ей эту зону комфорта: все решить самой, взять ответственность за дальнейшее.

Ведь это он привел её тогда в её номер. Возможно, он оказал ей помощь таким самым простым и странным, почти примитивным способом, возможно – просто позволил этому случиться, когда она в момент слабости доверилась ему. Но это он тогда подвел ее к этой черте. Он взял это решение на себя. Против их негласных правил решил за двоих.

Зато теперь, заявив о своей заинтересованности, он оставил ей шанс не выявлять свою – просто не явиться под благовидным предлогом. Без лишних разговоров. Даже «устала» – подойдет, ничего не поломав!

«Слиться». И тем самым прикрыть всю историю как несостоявшуюся, расписавшись в сиюминутности случившегося под влиянием обстоятельств и настроений. Предложил ей самой расставить акценты, и, зная ее умение принимать решения, в случае неуместности или запоздалого отрезвления, безболезненно обозначить «давай оставим все как есть. Как было…»

И это была – идея. Для неё.

Жаль, что нереальная.

Так же он предоставлял ей право выбрать своего сюрреального Женю, и дострадать по нему до самого финала. Он бы даже помог, посидел бы с ней утирая слезки, она его знает. Ну или он ей предлагал признать, что случайность – не случайна. Признать.

Прийти в их номер – не было действием подозрительным – она спокойно и регулярно ходила к парням вечерами – обсуждать проекты, или просто разгрузиться морально – поболтать и посмеяться ни о чем… И вообще миграция бойкой энергичной молодежи по гостинице ни у кого не вызывала вопросов. Многие спали не в своих номерах просто вырубаясь от усталости. Никто ни за кем не следил – все были заняты своими делами. К тому же отношения Назара и Тани, как теперь и Саши и Тани, чуть более соответствующих друг другу по возрасту чем остальные, были на столько трогательными и привычным, многогранными и прозрачными, что просто никогда ни у кого уже не вызывали вопросов. Они смотрели друг другу в душу. А не в трусы. Именно потому так просто шутили на эти темы, не краснея. Так, поддерживали тонус, легкое напряжение чувств, умеренный градус – не более.

Она уже даже давно не фыркала на упоминание 3х Петербуржских блондинок, как прежде – даже внутренне. Ни от чьего лица. Попривыкла как-то, ко всему. Подумаешь, бытовые детали, рабочий процесс в дружеском оформлении.

К тому-же никого ни в лифте, ни на этаже Татьяна не встретила. Она постучала и Никитка открыл ей, вытирая голову полотенцем. Она до этого в этом номере и больше видела. Ничего необычного. Вчерашний вечер все больше казался ей сном, личной сиюминутной фантазией, о которой никому кроме нее не известно. Даже ему. И она готова была благодарить его за это – за его такую фирменную нейтральность – незаё###ющую.

За эфемерность.

Он кивнул, она устроилась по-гостевому на кровати перед телеком. Тряхнула волосами. И вновь попала-

в атмосферу. Расслабления, релаксации. Массаж всех нервных окончаний, только – словами. И голосом. И взглядом. После таких посиделок – и секса не надо, ну правда, разрядка уже достигнута, нега уже захлестнула.

И стоило лишь поймать себя на этой мысли, как только-что нейтральный Никита, легко касавшийся ничего не подразумеваюшими моментами, не порождавший при этом никаких обостренных намерений – лишь легкие приятные отдаленные эхо физической близости, без всякого напряга или предложения…

вдруг в один момент коснулся ее кончиками пальцев за шеей – так, что она поняла: неизбежно. И начались прислушивания к своим ощущениям,

и позволениям. Себе и ему.

Татьяна Богачева – Невесомо.mp3

И снова мягкая ловушка нежности окружила, обняла и укрыла, ее. И украла. У себя самой. Как же она ждала этого. Окаааазывается! Целый день. Целую жизнь. Какой же он – другой! Что же это в нем? Такое… Что за добавочка?