– Можно было бы подумать, что он с большим нетерпением будет ждать провожания в постель, – прошептала Мелара, когда они с Джейми разглядывали Станниса и Янну. Янна довольно живо что-то рассказывала Станнису, и он, казалось, разрывался между раздражением от того, что считал “бабской болтовней”, и удивлением, что хорошенькая пятнадцатилетняя девушка долгое время с ним разговаривает.

– Тише, – прошептала в ответ Джейми. – Она выглядит довольно счастливой, скорее всего, потому что ее брат велел ей улыбаться всю ночь, но думаю, они станут хорошей парой. Вряд ли он теперь сможет жаловаться, раз Мейс Тирелл отдал ему свою малютку-сестру.

Она отвернулась от пары и повернулась к Роберту… Вернее к месту, где Роберт сидел. Теперь он исчез, и когда она позвала одного из его сквайров, она все поняла, когда мальчик покраснел.

Лиза смотрела на нее с беспокойством, и Мелара тут же вовлекла Мину Тирелл в неловкий разговор. Но Джейми отлично видела жалость, с которой смотрела на нее Элин Норидж. Что-то в ней вскипело. Ее жалели… Какая-то Норидж! Они знали. Все. Все знали, что Роберт где-то трахал одну из Тиреллш, или Флорентшу, или Редвиншу, или Роуэншу, а может одну из служанок или девок Флауэрс, которые тут кишмя кишат.

Унижение, вот что ее сломало, а не понимание, что он снова был ей неверен. Они были на свадьбе его брата, окруженные самыми высокородными лордами. Это не то, чтобы он убрался в город и забрел там в бордель. Тут все было иначе.

Позже она узнала, что это была Делена Флорент. Еще позже, она узнала о беременности девчонки, о ребенке, зачатом под ветками и стеблями великолепного зеленого лабиринта Хайгардена. Но тогда, это была летняя ночь, и когда все увидели, как королева уходит с пира, когда призывы к провожанию в постель еще даже не раздались, все решили, что она в стыде удалилась в свои покои. Вместо этого, Джейми ушла в лабиринт. Если кто-нибудь и видел, как Серион последовал за ней, никто ничего не сказал. Возможно, думала Джейми много лет спустя, они решили, что он пошел ее утешить.

В принципе, именно это и случилось.

Дневная жара наконец начала спадать, и ветерок шевелил листья наверху. Куда бы не посмотрела Джейми, все вокруг было зеленым. Совсем как в Королевской Гавани, где куда ни посмотри, все было красным. По крайней мере, здесь она была одна. Звуки пира угасали вдали, и она слышала только пение птиц и насекомых.

Джейми уже давно не бывала настолько одна. Она и не замечала, как скучала по этому. Она всегда была кем-то окружена, всегда в чьем-то обществе. Она не могла даже поехать кататься верхом одна, как могли мужчины. Нет, королеву надо защищать, за ней нужно следить, держать ее взаперти. В золотой клетке, но тем не менее, клетке.

Ей хотелось упасть на землю и кричать в голос, как ребенку. Она хотела убежать. Но ей некуда было бежать, негде прятаться. Им надо было выбрать другую жену Роберту. Отец был неправ. Он никогда не был прав. Джейми не годилась в королевы, в чьи-либо жены. Если она и была кому-то предназначена, ну, если ей и было суждено быть с мужчиной, она знала, кто этот мужчина, и чего стоит цена любви к нему.

– Джейми.

Она не обернулась.

Руки ее брата обернулись вокруг ее талии, так, словно были для этого предназначены. Она чувствовала его дыхание на своей шее. Джейми просто стояла. Она хотела ударить его, накричать на него, сказать, что это он во всем виноват. Но отец выстроил для него путь, как и путь для нее, и никто из них, несмотря на славящуюся в истории храбрость Ланнистеров, не посмел ему противоречить. Кроме одного случая.

– Скажи мне, чтобы я ушел, – резко сказал Серион. Его рот уже был у ее шеи. Хватка на ее талии усилилась. Ей надо было отстраниться, приказать ему уйти, но все вокруг было зеленым, и она представила себе, как Роберт стонет, проливая свое семя в какую-то девку. Звал ли он своих шлюх Лианной, или только ее? Звал ли Серион Лизу Джейми? Какая разница. Теперь все это казалось детской игрой, когда дети гоняются друг за другом, по кругу, по кругу.

В этом лабиринте все казалось каким-то древним и далеким. Как будто это была богороща. Гарденеры, от которых произошли Тиреллы и прочие в просторе, они молились Старым Богам. Джейми задумалась, что Старые Боги думали о братьях и сестрах, возлегавших друг с другом. Это были боги, которые требовали жертв. Может быть они бы и одобрили.

– Джейми, – опять позвал ее Серион, словно моля, и она чувствовала его через свое платье. В ней дурнотой поднялась ненависть, но это было знакомое чувство, к которому она уже давно привыкла. Которое почти ждала. Ее руки опустились к его рукам, и она вцепилась в него ногтями. Он не отпустил, и она повернулась к нему в его наполовину объятье, наполовину хватке, и, совсем как когда-то в детстве, не было понятно, кто из них кого первым поцеловал.

Потом они вытаскивали листья из волос друг друга, молчаливо и аккуратно, пока в небе загорались первые звезды.

========== Глава 16 ==========

Когда их компания подъезжала к Ланниспорту, их встретил проливной дождь летней бури. Джейми не бывала в Утесе с самой своей свадьбы, по собственному выбору, она сомневалась, что Роберт стал бы противиться, если бы она настаивала, что хочет посетить свой дом.

Но Утес Кастерли уже давно не был ей домом, и единственной причиной, кроме вежливости, почему они ехали туда теперь, после свадьбы Станниса и Янны, потому что Тайвин Ланнистер не потерпел бы, чтобы его внук родился в Хайгардене, и время Лизы уже подходило, и к тому же, Джейми давно не видела Тириона, и она очень скучала по нему.

Он был теперь уже взрослым, и хотя шансы на его брак были малы, она думала, что ему полезно было бы провести время при дворе. Были какие-то… Какие-то слухи, о том, что что-то случилось, какое-то дело с девицей, но она не знала, чему верить.

Это она и сказала Роберту, во время одной из охот по дороге к Утесу. Между мужем и женой установилось нелегкое перемирие, в основном потому что Джейми была оглушена ужасом, чувством вины и ненавистью к себе, когда проснулась на следующее утро с головной болью от вина и следами ее брата между ее бедер. Конечно, ничего в этом нового для нее не было. В последний раз, когда они с Серионом это делали, было точно так же.

Она не знала, почему она думала, что будет по-другому, и если и было по-другому, то потому, что все вышло из-за ярости и злости, по крайней мере с ее стороны, а не из-за черной ямы нежной, но злой любви, что была между ними в прошлый раз. Это мог быть любой другой мужчина, говорила она себе на следующее утро. Это не имело значения.

Но на самом деле имело. Впервые у нее было ощущение, что это она использовала брата, как он использовал ее, многие годы. Одна мысль об этом должна была принести ей мстительное удовлетворение. И она принесла, но ее было недостаточно, чтобы перебороть вину.

Вина должна была ощущаться от того, что она была неверна своему лорду-супругу, и обманула его со своим собственным братом. А вместо этого… Вместо этого, она чувствовала себя, как глупая юная девчонка, которую уговорили переспать до свадьбы, и теперь она умирает от страха, что забеременеет.

Она чувствовала стыд и вину. Пьяная или нет, злая или нет, она слишком уж рисковала. Раньше дело касалось только ее и Сериона, с чего было ей бояться последствий? Если они умрут ради любви, пусть так и будет.

Но теперь она была матерью. У них были дети. Ответственность. Если бы их обнаружили, а их легко могли обнаружить… Она клялась, что не оставит Мариам без матери из-за кровавого родильного ложа, и она не оставит ее без матери из-за крови между ее ног. Осознание, что она любила свою дочь больше, чем любила брата, больше, чем ненавидела своего мужа, ошеломляло. Ошеломляло куда больше, чем должно было.

Она проглотила лунный чай одним глотком. Глупая, глупая девчонка. Было бы катастрофой, если бы она забеременела от своего близнеца, когда она была не замужем. Если бы это случилось теперь, когда она королева, это было бы концом света. Рядом с такой темноволосой Мариам, светловолосый, зеленоглазый ребенок будет выглядеть особенно другим, и это заставит людей чесать языки. Как обычно и бывало.