Может быть, если бы она родила ему сына, все было бы по-другому.

Но все же Джейми сомневалась в этом. В начале их брака Роберт холил и лелеял ее, потому что она была легкой на подъем, веселым отвлечением от его горестей. От горестей их обоих. Но ее образ померк в его глазах, когда она стала слишком беременной, чтобы привечать его в постели, а потом не сумела родить ему сына, которого он ждал с таким нетерпением.

А Роберт, быстро поняла Джейми, не интересовался вещами, если они теряли для него былую привлекательность. Она больше не была ему желанна, потому что он увидел ее такой, какой она была на самом деле, злобной, нетерпеливой, иногда яростной – и то же случилось с ней.

Она старалась отвлечься, балуя Лизу, которая родила Сериону сына, которого он так отчаянно хотел, когда Мариам было полгода. Роды были достаточно легкими.

– Легче, чем с Джоанной, – со слабой улыбкой сказала ей Лиза, сжимая в руках маленького ребенка. Серион церемонно прикоснулся губами ко лбу жены, словно она сама была ребенком, которым он гордился, и назвал малыша, с такими же светлыми волосами и счастливой улыбкой, как у него, Герольдом.

Джейми явно дала понять брату, что не хочет видеть его рядом со своей дочерью, и он не спорил. Она подозревала, что он терпел существование Мариам, потому что она была дочерью, а не сыном, наверняка он испытывал извращенное удовольствие от мысли, что у Роберта до сих пор не было наследника, а у него был. Каждый раз, когда он смотрел на нее, она видела это в его глазах, словно он говорил: “Видишь? Думала, что избавилась от нас с отцом, а теперь тобой управляет другое чудовище”.

Он был прав. Но она все равно предпочитала пьяные выкрики Роберта холодному молчанию Тайвина. По крайней мере, когда Роберт был зол, он четко давал тебе об этом знать. Ее муж не стал бы молча ждать и плести интриги. Если она расстраивала его, то тут же это узнавала. Джейми редко отказывалась от споров с Робертом, в особенности когда дело касалось его твердой решимости, что брата и сестру Рейгара, которые прятались в Эссосе, нужно убить.

– Они тебе ничто, – рявкнула она на него однажды вечером, когда Мариам уложили спать, и Джейми могла ругаться с ним сколько пожелает.

– Драконье отродье…

– Дети Элии тоже были драконьим отродьем, ваше величество? – прошипела она, вцепившись ногтями в украшенную вышивкой обивку спинки стула, за которым она стояла, зло глядя на него. Она слышала слухи о его реакции на их смерти, но не знала, насколько стоит им верить. Теперь же, когда он сам был отцом, она не представляла, чтобы его радовала смерть ребенка, но…

Роберт не смотрел ей в глаза, и это ничего не опровергало, и не подтверждало, кроме его трусости.

– У тебя есть твой трон, – сказала она. – Двое детей, спасающихся от смерти, тебе ничем не угрожают.

– Через десять лет, – рявкнул он, шагнув к ней, – Визерис будет мужчиной девятнадцати лет, не ребенком. Сын Безумного Короля захочет вернуть себе трон.

– Тогда ты встретишь его в бою, как его брата, – взорвалась она. – Во имя богов, Роберт, что за мужчина станет посылать убийц за детьми…

Он едва не ударил ее. Она это поняла, и он это понял, по тому, как он рванулся вперед, подняв кулак, как Джейми бросилась к двери, слишком рассерженная и злая, что он посмеет ударить ее, его королеву, чтобы испугаться. Роберт замер, и они уставились друг на друга, тяжело дыша, совсем как много раз раньше, но на этот раз не после порыва безудержной страсти, а в злобе и гневе, которые лежали намного глубже.

– Если ты когда-нибудь… – начала она, но он покачал головой.

– Джейми, я…

– Нет, – резко сказала она. – Я не покорная жена пьянчуги, чтобы меня избивали, как последнюю шлюху. Я королева Семи Королевств, и если ты ударишь меня, я позабочусь, чтобы все при дворе видели следы от твоих ударов.

Он вспыхнул от гнева и стыда, и она попыталась увидеть в нем того непокорного молодого человека, за которого вышла замуж, за его бородой и яростью, от которой он казался в два раза больше. Не прошло еще и двух лет. Неужели они уже потеряли друг друга? Возможно, она никогда не полюбила бы его, но она надеялась достичь с ним взаимопонимания.

Она оставила его там, захлопнув за собой дверь, и пошла в детскую. К ее удивлению, там она нашла своего брата, который смотрел на своего младенца сына в колыбели. Она никогда не думала, что Серион, который был жестоким, мстительным и, иногда ей казалось, таким же безумным, как Таргариены, мог смотреть на кого-то с такой любовью, сколько бы в этом не было собственничества и гордости.

Но он не слышал, как она вошла, и на несколько коротких секунд, она позволила себе представить, что это ее ребенку он так улыбается. Он выглядел настоящим королем, стоя там в лунном свете. Потом он повернулся к ней, и этот взгляд исчез, и он снова стал ее близнецом и брошенным любовником.

– Он ударил тебя? – резким, словно лезвие, тоном прошептал он.

Джейми молча покачала головой, а потом, к ее отвращению, позволила ему притянуть ее к себе в почти целомудренное объятие. Она должна была оттолкнуть его, должна была приказать ему убраться, но он не пытался поцеловать ее или коснуться, только обнимал ее, как брат обнимает сестру, которую любит чистой и целомудренной любовью, и она позволила ему это.

– Если он когда-нибудь тебя ударит, – прошептал он в ее волосы, – я убью еще одного короля.

– Ты не сделаешь этого, – устало пробормотала она ему в грудь. – Не будь глупцом, Сери.

– Я что угодно для тебя сделаю, – сказал он, и она знала, что это ложь, но он так сладко лгал, что это было почти утешение, и когда он отстранился и поцеловал ее, она позволила ему, и даже ответила ему на несколько секунд, прежде чем отстраниться.

– Нет, – сказала она, положив руку ему на грудь. – Мы не можем.

– Мы могли бы, – жадно сказал он, но тут маленький Герольд заворочался во сне с всхлипом, и Мариам с криком проснулась, и они оба посмотрели на своих детей, дочь и сына, от другого отца, от другой матери.

Джейми пошла к своей дочери, и когда она повернулась, с Мариам в руках, тихо напевая под нос, как когда-то делала ее мать, он уже ушел. Она почти заскучала по нему, но она отогнала это мысль, глядя на лицо своего ребенка. Этого должно было быть достаточно, раз она не могла, не имела права заполучить своего брата, а Роберт никогда и не принадлежал ей, с самого начала.

========== Глава 15 ==========

Хайгарден произвел на Джейми положенное впечатление, когда она вышла из кареты, держа на руках дочь. В детстве она никогда не бывала в Просторе, и это ее почти опечалило, когда она увидела его в его летнем великолепии: воздух был наполнен ароматом тысяч разных цветов, поля отливали золотом под жаром солнца. Люди были довольны и счастливы, и почему бы и нет? В королевстве царил мир, и лето еще не показывало признаков окончания.

Перед процессией, входящей в великолепный замок из белого камня, пролетела бабочка, и Мариам хихикнула, попытавшись ухватить ее пухленькой ручкой.

– Ты слишком медленная, милая, – с улыбкой сказала ей Джейми и поцеловала малышку в бровь. Лиза и Мелара шли за ней вместе со своими детьми.

Лиза была на шестом месяце, и Джоанна бежала вприпрыжку рядом с ней, пятилетняя девочка с сильной волей, ее медные локоны отливали на солнце. Герольду был один год, и он был на руках матери, любопытно разглядывая все вокруг. Он был так похож на Сериона, что Джейми почти нервничала, когда ей приходилось иметь с ним дело.

Мелара уже пять лет была замужем, и у нее было две дочери, близнецы, Ханна и Петра, одна темноволосая, как мать, другая темно-рыжая, как отец. Они обе унаследовали от матери склонность покрываться веснушками под солнцем, и Джейми предполагала, что к концу их визита они будут ими покрыты полностью. Был еще и мальчик, Герард, которому едва исполнилось полгода, у него были темные волосы матери и сильный нос, как у отца, который на лице младенца казался чужеродным.