Так мило светятся тыковки бритых наголо голов. Много оранжевого цвета, в глазах рябит от этих ярких одежд. Как обычно, в таких местах, всё настолько благостно, солнечно и прекрасно, что его подташнивало (фигурально выражаясь).

– Добрый день, Папочка, – папочкой звали местного настоятеля храма, все, кто хоть немного знаком с ним и вхож в эту обитель просветлённых.

– Приветствую тебя, мистер Роджерс. Мы очень рады твоему визиту к нам.

Настоятель так сильно щурился и улыбался, что на лице совершенно не было видно глаз. Он кланялся, довольный и спокойный, предвкушая хорошую сделку.

Широкий светлый навес, скрывал в тени сотню человек, минимум. В обители обедня. Огромные блюда, в большинстве, с фруктами овощами и лепёшками, стояли прямо на земле, укрытой коврами, простынями и прочими тряпками. Почти никто не говорил, а если и говорил, то очень тихо, и что-то невероятно важное – все знали, что настоятель видит на триста шестьдесят и слышит всё кругом, сквозь свои довольные щёлочки глаз и своими огромными загорелыми ушами – никто не хотел попасть в немилость.

– Может быть хочешь отобедать с нами?

– Кофе, разве что. Благодарю, Папочка.

– Пойдём, поднимемся на веранду, мистер Роджерс, там вам будет удобнее.

Веранда у южного хода в ашрам предназначалась только для настоятелей и важных гостей. Всё по последнему слову. Там интернет, беспроводные зарядки, компьютеры, и всё что может понадобиться. Стойка с шикарной кофемашиной и плитой. Продукты на любой вкус тоже всегда на месте.

Роджерс присел за столик и шикарный вид на долину сделал его чуть нежнее.

– Папочка, а вы составите мне компанию? Может и правда что-нибудь перекусим?

– С удовольствием мистер Роджерс, с большим удовольствием, – ответил настоятель и лицо его стало ещё благостнее и шире.

Он обратил свою добрую и ласковую улыбку куда-то к стойке и служебному входу. Роджерс никого не видел, но там все всё поняли. Через минуту им принесли кофе, и этот запах…

Ох, не всегда, даже в лучших местах большого яблока, доводилось мистеру чувствовать такой запах и вкус. Он пил только чёрный и, по чашке кофе, ему становилось понятно, что из себя представляет место, где её подают. Папочка, как всегда, пил что-то сложное и красивое, безошибочно точно приготовленное для него. Чувствовалась тут итальянская рука. Ох уж этот папочка – знает он толк в жизни.

– Как поживает мистер Роджерс старший? Как его здоровье?

Принесли закуски.

– Всё прекрасно, сезонные французские радости. Он, между прочим, очень хорошо отзывался о вас и об этом месте. Говорил, что вы большие специалисты и велел всецело доверять и, даже, быть крайне щедрым. Представляете?

– О, как рад я слышать, что старик Роджерс, добрый друг, в хорошем расположении. Он скала. Прекрасный человек.

Принесли птицу, в замечательном фруктовом соусе, нежную и мягкую, но с характером. Мистер Роджерс про себя удивлялся прозорливости, у него никто ничего не уточнял. Папочка, естественно, сидел ещё более довольный, хотя куда уж там. Дело своё он знал, знал, как для начала хорошенько умаслить.

Прекрасное место, между прочим, попасть сюда на обучение мечтали посильнее чем в Кембриджский или Технологический Сингапурский университет. Не зря он находился на практически недоступном выступе у вершины горы. У вершины мира…

Невозможно передать ощущения от приёма превосходной пищи на этой веранде, ученикам сюда и близко не светило, тут могла быть только определённая каста людей. Обед подошёл к концу, дела подошли к началу. Вертолёт со своим пилотом блаженно дремал на площадке. Ученики разошлись по своим местам и делам. Огромный многоярусный ашрам дышал силой и благополучием, вот смотришь на него и как-то сразу становится понятно, что всё будет хорошо.

Роджерс захотел ещё чашку кофе и через мгновение её получил. Горный воздух и климат в целом, окончательно расположили его милой стороной к настоятелю и вообще… Папочка, как всегда, тонко чувствующий человека, незаметно подал знак и из уст в уста, стопами и кистями рук, его воля понеслась по обители, до тех самых, кому сегодня доведётся побывать на просмотре.

Я, вообще, не представлял, что такое бывает.

В просторном холле второго этажа была устроена кафедра для выступлений. В целом, это помещение походило на работающую телестудию, своим обилием света и камер, переговорных столов и отделённых ширмами площадей.

За кафедрой, уверенно и спокойно, что-то транслировал молодой монах. Его оранжевый был чуть темнее, чем могло показаться сначала. И репетируя, и вслух добираясь до истины, он вещал, а за ним наблюдали. Именно наблюдали. Персонала и наставников, в зале сейчас было в разы больше, чем учеников.

– Очень приятный голос, – сдержанно выказал мнение Роджерс, но папочка и не рассчитывал, что именно этот, без сомнения, выдающийся оратор, произведёт на него впечатление.

– Да, один из лучших в своём поколении, как раз для французской сцены.

– Прекрасно. Премьер-министр? Ха-ха-х.

– Этого я знать не могу, мистер Роджерс, – сладенько улыбаясь скромничал папенька, – ваш переговорщик вон за тем столом.

Роджерс остановился, он знал, что переговорщик действительно хорош, но хотел взглянуть…

Очень красивый молодой человек, но красотой мужественной, без сомнения, обладал и харизмой, и притягательностью, и уверенностью. Его оранжевый был почти жёлтым. Восточные оттенки внешности, мало того, наделяли его шармом, плечо и осанка сильно просили хорошего костюма и свиты. Этот человек уже был продан, и шёл как бонус к основной сделке – Роджерсу старшему нужен новый человек, на восточный рынок.

Мистер остановился, не доходя до стола, до квадрата выделенного другим интерьером. Остановился рядом с ним и настоятель. Секунды не понадобилось молодому человеку. Он поднялся, без спешки, но точно понимая, что будет делать. Поднялся, оставил столу и собеседникам сдержанный поклон и кивок, и подошёл к Роджерсу.

Довольный Роджерс протянул руку в ответ. Молодой человек, приятно улыбаясь, пожал руку и поприветствовал мистера на прекрасном британском. Роджерс кивнул. Папочка засветился и очень довольный кивнул монаху, отсылая его прочь.

– Прекрасно, Папочка. Мистер Роджерс старший будет несказанно рад, такому приобретению. Семь языков?

– Четырнадцать, мистер Роджерс. Порядка двадцати, если бегло. А если на семи базовых, то всё в его руках, совершенно.

– Как вам это удалось?

– Вы же знаете, мистер Роджерс, у нас лучшие скауты, мы его заполучили ещё в юности, и просто дали возможность…

– Ох, папочка… Блестяще! Просто блестяще. Япония?

– Да, и только потому, что это не самая сильная его сторона. Мы считаем, что так он сможет сильнее раскрыться.

– Прекрасно. Я, честно говоря, в восторге… Как вы считаете, мы готовы к основной встрече?

– Да, мистер Роджерс. Мы готовы.

Роджерс смотрел на него и вкус еды исчезал из памяти. Исчезал свежий горный воздух, исчезала благость, исчезал даже тёплый свет настроения, следовавший за каждым его шагом, до того. До того, как он всмотрелся в этого Гуру.

Цвета стали темнее, потолки ниже, пол под ногами жёстче. Этот Гуру слишком душный, в нём, как это не парадоксально, не хватало лёгкости. Это перебило даже аромат кофе и радость от него.

Мистер помрачнел лицом и заострился, он больше не слушал. Одного его взгляда было достаточно папочке, чтобы тот обронил под ноги сердце и разбил его. Но без эмоций, естественно, это пронеслось где-то в воздухе над их головами.

После небольшого замешательства, в гостиной третьего этажа никого не осталось. Только мистер, настоятель и их новое настроение.

Ощущение близости провала, ощущение близости пропало. Как будто ты нёс самый дорогой алмаз в подарок, а человек в итоге подох от жажды – очень хотел пить. Просто стакан воды. Просто стакан воды, без манипуляций на тему наполненности. Воды!