крику. Мне частенько доставалось по шее. В школе никто не догадывался, что отец его бьёт, так

как синяков на моём лице никогда не было, а делиться своими бедами я ни с кем не собирался.

Правда, папаша навсегда оставил на нём памятный отпечаток. Как-то, будучи пьяным, он ударил

меня, и я упал щекой на осколки разбитого стакана, который только, что был в моих руках. Я не

успел опомниться, как тяжёлый ботинок уже прижимал моё лицо к полу. Стекло вдавливалось

глубже, причиняя дикую боль. И каждый раз смотря на себя в зеркало, я вспоминал жестокость

своего отца.

Когда мне было двенадцать, жизнь изменилась. В тот вечер отец пришёл не один, с ним были

такие же пьяные, как и, он сам друзья. «Грязные помойные псы» - подумалось мне, глядя на них.

Мужчины принесли с собой много выпивки и закусок. Я собирался отсидеться, молча в своей

комнате, но отец громко позвал. Выйти на крик было нужно, иначе бы он пришёл за мной сам. Я

молча вышел.

- Принеси пива, и разложи закуски, - велел Том.

Я быстро разобрал еду, и вынес в гостиную. Когда уже думал, что на этот раз обошлось, один из

гостей схватил меня руку.

- Эй, малец, а ты симпатичный! Посиди со мной, - сказав это, незнакомец притянул меня к себе на

колени, и пытался влить в рот пиво из своей бутылки.

Я закашлялся, а пиво по губам полилось вниз под одежду. Это было отвратительно.

Сопротивляться было трудно, силы были явно неравны.

- Птичка, не нужно трепыхаться, - эти слова как яд проникали в моё сознание. Тяжёлые грубые

ладони коснулись спины под футболкой, и по телу дрожью прошёл страх.

- Том, я поиграю с твоим малышом? - крикнул мужчина.

- Мне всё равно, - отозвался тот.

Моё сердце замерло. Отчаянно пытался вывернуться из рук обидчика, но тот каменными руками

сжимал моё хрупкое тело. Когда пытался кричать, то каждый раз получал пощёчины. И вот, я уже

прижат к отцовской кровати. Из гостиной в ответ доносились лишь гул телевизора и пьяный смех.

От шока я охрип, и крик перешёл в сипение. Насильник стянул с меня одежду, то целовал, то

кусал, то облизывал. Его грубые руки не только терзали тело, но и душу, оскверняя всё тёплое и

родное, что когда-то было в моей жизни, окутывая липкой грязью воспоминания о маминой

любви. Сознание было на грани истерики. Чужие пальцы, смоченные слюной, бесцеремонно

ворвались в задний проход, причиняя боль.

- Сладкий мой, сейчас будет хорошо, очень хорошо, - эти слова я уже слышал, будто из далека.

Мужчина расстегнул ширинку своих брюк, надел презерватив, и с рыком вошёл внутрь.

Осознание безысходности раздавило меня полностью. Боль разрывала, разум отключался.

Последний взгляд на звериный оскал, и я провалился в спасительную темноту.

Когда пришёл в себя, понял, что нахожусь в спальне отца. На простынях были засохшие пятна

крови и спермы. От этой картины меня чуть не вырвало. События прошлого вечера обрушились

тяжестью: «верно, ведь именно тут всё и случилось».

Подняться было жуть как трудно. Тело ныло и просто не слушалось. Казалось, что нет такой

косточки в теле которая бы сейчас не болела. Лучи солнца ярко светили сквозь стёкла, смотреть на

которые было больно. Кое-как, я дополз до душа. Очень долго и мучительно пытался смыть

мочалкой все отметины на своём теле, выскребая стыд. Слёзы застилали глаза, а кожу уже

саднило, но меня била крупная дрожь и сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах

неимоверным гулом, и я не мог остановиться. Звук текущей воды понемногу успокаивал. Под

душем просидел около часа, совсем не замечая времени. Ощущение времени, и пространства

отсутствовали полностью. И до своей кровати я добрался почти без сил. Укутавшись в тёплое

одеяло, отключился.

Я не заметил сразу, но в гостиной был идеальный порядок, будто вчера ничего и не было.

Пожилая соседка, у которой я выполнял работу по хозяйству, и получал за это небольшую плату, не дождавшись меня в положенное время забеспокоилась. Опаздывать мне было не свойственно, и ни разу ещё за всё время я не пропустил оговоренные дни. Потому она решила наведаться к нам

в дом: узнать может, что случилось?

Калитка оказалась открытой, входная дверь тоже. С опаской она вошла внутрь. Увидев, что в доме

порядок, немного выдохнула и прошла в мою комнату. Я спал, но как-то очень тревожно. Она

подошла ближе и положила ладонь на мой лоб, и почувствовала жар. И конечно женщина

позаботилась о том, чтобы больной вовремя принимал лекарства, готовила мне еду и кормила с

ложечки. Я был рад, что у соседки было плохое зрение, и следы от пощёчин на щеках она

принимала за румянец от жара. Всё это она рассказывала мне каждый день, пока сидела рядом.

Для неё моя внезапная болезнь стала целым приключением.

Отец не приходил домой ещё неделю, и нашей первой встречи после случившегося, я боялся.

Когда же Том вернулся в один из вечеров, всё было привычно, только вот больше ко мне он не

обращался. Агрессия не делась ни куда, он так же раздражался и бормотал ругательства себе под

нос, иногда мог и подзатыльник отпустить, но большую часть времени, просто не замечал.

Понемногу я приходил в себя, но ощущение себя теперь было совсем иным. Так прошло немало

времени.

Теперь Мне шестнадцать. Учился я по-прежнему хорошо, зная, что от этого зависит моё будущее.

Что счастливым я стану тогда, когда не буду зависеть от отца. Правда, в этом будущем я видел

себя одиноким. Даже и представить не мог, кого бы хотелось видеть рядом с собой. Кроме мамы

я не был близок ни с кем. А отношение отца заставило меня рано повзрослеть.

Друзей я так и не нажил. Одноклассники раздражали пустыми и глупыми разговорами, от их

жизни я был слишком далёк... Алкоголь и сигареты были противны. Этого хватало дома с

избытком. Я вообще был скромен в своих запросах к жизни. Отец по-прежнему пропивал наше

имущество, и всё меньше замечал мои потребности. Я стал скромней одеваться, неважно что, главное, чтобы было опрятно, и уж совсем не стыдился своей бедности. Мне важно было не

впадать в депрессию, ведь это бы значило, что я сдался, и отец одержал верх. Этого я себе

позволить никак не мог, а потому вертелся как умел. Иногда мне перепадали разного рода

подработки, и я мог откладывать деньги на учёбу. Это конечно были крохи, но доставались они

честно, а потому имели для меня особую ценность. Главное, что у меня была цель.

Свой день рождения я не праздновал со смерти матери. Никто о нём особенно и не вспоминал, и

так было даже спокойней. Не то, что праздников в доме не было, даже семейных ужинов. Всё

чаще проводил свободные вечера у себя в комнате, не показываясь на глаза отцу, чтоб не портить

себе настроение – быть избитым было не самым лучшим способом провести досуг.

Но я совсем даже не скучал. У меня были увлечения. Утро начиналось с ранней пробежки по

парку. Я твёрдо решил, что должен стать крепким и сильным, как показала жизнь, нужно уметь за

себя постоять. Я уже не тот хрупкий ребёнок. После пробежки были занятия на площадке с

тренажёрами. Слушал птиц, и наслаждался первыми лучами солнца. Позже, когда город