Она глубоко вздохнула.

— Я, наверное, просто буду открывать рот. У меня нет слуха. И танцевать я тоже не умею. У меня нет ни одного из тех навыков, которыми обладают остальные члены моей семьи.

— У тебя есть навыки. Я видел их.

Ее брови сошлись вместе.

— Какие?

— Ты трижды побеждала на математическом конкурсе штата.

Холли застонала.

— Они сказали тебе?

— Это не имеет значения. Это навык. И чертовски полезный.

— Это ботанский навык, — она покачала головой. — Я бы предпочла хорошо петь.

Джош смотрел на нее мгновение, его темные глаза остановились на ее лице.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — мягко сказал он.

Ей пришлось наклониться, чтобы услышать его, ее бедра прижались к его ногам. Она почувствовала что-то большое и мягкое на своем животе, а затем рассмеялась, когда поняла, что это подкладка.

— Конечно.

Он наклонился ближе, пока его губы почти не коснулись ее уха. От его мягкого дыхания у нее по позвоночнику пробежала дрожь.

— Сколько будет пятнадцать умножить на три тысячи пятьдесят?

— Сорок пять тысяч семьсот пятьдесят, — слова прозвучали автоматически.

Это было так странно, что ее мозг просчитывал ответы до того, как она сознательно задумывалась над ними. За эти годы многие спрашивали, как ей это удается, но на самом деле она понятия не имела. С самого детства ее мозг просчитывал каждую математическую задачу, будь то деление шестнадцати булочек с корицей на двадцать человек или сколько деревьев растет в каждом ряду на елочной ферме.

Джош нажал подушечкой большого пальца под ее подбородком, приподняв его вверх, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с его глазами.

— Ты не думаешь, что это сексуально? — спросил он.

У нее перехватило дыхание. Он был так близко, был так реален, так чертовски мужественен, даже в дурацкой шапке и с бородой. Она могла разглядеть зарождение щетины на его скулах, которая боролась с белыми накладными усами. Его густые ресницы опустились, когда он моргнул, но его взгляд не отрывался от ее.

— Но это не умение танцевать.

— Это лучше, — ответил он, его голос звучал уверенно. — Намного лучше. А теперь задай мне какой-нибудь математический вопрос.

В ее груди все еще было тесно от его близости.

— Сколько будет пять тысяч четыреста разделить на восемнадцать? — это далось ей так легко.

      Он наклонился вперед так, что его губы оказались на расстоянии дыхания от ее губ.

— Я понятия не имею, Холли. Но ты ведь знаешь, верно?

Ее тело задрожало, и это не имело никакого отношения к холодному воздуху, окружавшему их.

— Триста, — прошептала она.

Его взгляд опустился на ее губы.

— Ты прекрасна, — прошептал он.

Звуки пения доносились вместе с ветерком из театра. Впервые в жизни Холли была рада, что не умеет петь. Она была так счастлива, что сидит здесь с Джошем — или практически на Джоше, если быть честной. Она не хотела бы оказаться где-нибудь еще. Не сейчас, когда он смотрел на нее так, словно она была самой удивительной вещью, которую он когда-либо видел.

А потом он поцеловал ее, с его белой бородой и всем остальным, и ее мир перевернулся с ног на голову.

Мягкие губы прижались к ее губам, его рука обвилась вокруг ее шеи, пальцы запутались в ее волосах. Одна снежинка пролетела мимо них и упала ей на нос. Он приподнял губы, чтобы сцеловать ее, и снежинка растаяла между ними. Но ей нужно было больше. Намного больше.

Обхватив его шею руками, она прижалась к нему всем телом, почти не замечая, что набивка впивается ей в грудь. На этот раз он поцеловал ее крепче, его язык скользил по ее языку, руки обхватили ее голову, углубляя поцелуй. Она чувствовала пульс в шее, жар его губ, прижавшихся к ее губам, почесывание его искусственной бороды, прижавшейся к коже.

— Черт возьми, — сказал Джош, снимая накладную бороду с ушей. — Так-то лучше, — он наклонился и провел губами по ее челюсти, затем вверх, пока его губы снова не захватили ее рот. — Сколько у нас осталось времени? — пробормотал он, не разрывая поцелуя.

Она крепче обхватила его шею.

— Двадцать минут или около того, — сказала она, задыхаясь.

— Хорошо, — скользнув руками по ее талии, он притянул ее ближе, пока она не оседлала его бедра. — Скажи мне, когда будет десять.

Еще одна снежинка упала вниз, но Джош проигнорировал ее, его губы брали и отдавали в равной степени. Он обхватил ее челюсть своей сильной ладонью, его язык восхитительно скользил по ее языку, вызывая дрожь за дрожью от ее бедер до пальцев ног.

Когда он, наконец, отстранился, ее губы покалывало. Ее кожа перегрелась от его прикосновений. Полуулыбка растянула губы Джоша, когда он посмотрел на нее, и его брови опустились, как будто у него возникли вопросы, которые он не знал, как задать.

Одна из лошадей, запряженных в переднюю часть саней, фыркнула. Все четыре лошади были так хорошо обучены и, откровенно говоря, так ленивы, что с удовольствием стояли и ждали, пока Санта и его Эльф целовались друг с другом.

Джош провел ладонями по внешней стороне ее бедер, его пальцы сжали ее чулки.

— Не могу поверить, что ждал весь день, чтобы поцеловать тебя.

— Я тоже не могу в это поверить.

— Я должен уехать сегодня вечером, — сказал он, его голос был низким.

— Знаю, — в ее горле пересохло.

Ей хотелось схватить поводья, направить лошадей к своему маленькому домику, затащить Джоша внутрь и запереть дверь, чтобы никто больше не мог их потревожить.

Но этого никогда не случится. Она поняла это по выражению его лица. И поняла бы, даже не глядя на него. Он был человеком чести, человеком, которому пришлось переехать в Лондон, чтобы вести семейный бизнес. Поцелуи с девушками, переодетыми в эльфов, лишь отвлекали.

Она глубоко вздохнула и растянула губы в улыбке. Ну и что, что он уезжает? Этого поцелуя было более чем достаточно, чтобы запомнить его. Ее тело все еще покалывало от его близости.

— Ладно, Санта, — бодро сказала она, слезая с его колен. — Ты должен прекратить развлекаться с одной эльфийкой и снова надеть бороду. Нам нужно порадовать детей.

Глава 9

На городской площади собралась огромная толпа. Джош неловко помахал рукой группе детей, которые прыгали от восторга, пока Холли направляла сани на главную площадь, скользя полозьями по снегу. В центре площади стояла пятнадцатиметровая ель, увенчанная мерцающей звездой, вокруг нее собралась толпа людей, их дыхание превращалось в пар на холодном воздухе. На площади стояли автомобили, и эльфы махали руками и танцевали перед ними, указывая на Санту, пока он прибывал к месту назначения.

На небольшой сцене перед елкой выступала Кэнди Винтер. Она была втиснута в белый костюм феи, ее впечатляющая фигура изгибалась во всех нужных местах. Рядом с ней стояли Аляска и Эверли в красных платьях Санты и белых чулках, а также их двоюродные братья Крис, Гейб и Норт, которые переоделись в джинсы и мягкие пальто, прежде чем выйти на улицу.

— Давайте поприветствуем Санту в Винтервилле! — обратилась Кэнди в микрофон, ее горластый южный голос эхом отдавался в динамиках. — У вас есть для меня подарки, мистер Клаус? — она похлопала ресницами. — В этом году я была очень хорошей девочкой.

Люди, собравшиеся вокруг елки, засмеялись и разразились аплодисментами, когда Холли направила сани через просвет в толпе прямо к елке.

— У тебя хорошо получается, — пробормотал Джош.

Холли повернулась к нему и улыбнулась. Ее губы были ярко-розовыми. Он не был уверен, было ли это от ледяного холода или от их жарких поцелуев.

Девушка была мягкой, сладкой и чертовски соблазнительной.

— Дело не во мне, — призналась она. — Это лошади. Они настоящие профессионалы в этом деле. Они точно знают куда идти и где остановиться.

— А теперь, мальчики и девочки, встаньте в очередь к саням и получите свои конфеты, — позвала Кэнди. — Не стесняйтесь, Санте очень скоро нужно вернуться на Северный полюс. Сегодня после полуночи ему предстоит большая работа.