Только я уверилась в правдивости моей теории о зависимости непорядочности мужчины от его красоты, как из коридора послышались голоса. Дверь распахнулась под громкое: «Его величество падишах Селим четвёртый!» — и в комнату вошёл виновник моего дурного настроения. За ним подоспели слуги с подносами, на которых лежали фрукты и сладкое. Они принялись торопливо выставлять на стол тарелки с едой.

— Оставьте нас, — велел падишах. В его голосе не слышалось гнева, но было заметно беспокойство и даже печаль. — Отчего ты не захотела увидеть меня? — спросил он, когда мы остались наедине. — Разве я обидел тебя? Или тебе не понравился мой подарок?

Что кривить душой, подарок был хорош. Даже думать страшно, сколько он стоил. Но я не считала это поводом стелиться к ногам дарителя.

— Ну, почему сразу не понравился? — пожала плечами. — Просто… подарки они же делаются от души, а не с какой-то целью. Правда ведь?

— Конечно, от души, — заверил он, присаживаясь рядом.

К аромату фруктов, витавшему в комнате, прибавились пряные нотки. Я невольно вдохнула глубже, и падишах, до этого расстроенный, улыбнулся.

— Мой ангел, почему ты сторонишься меня? — спросил он, поглаживая меня пальцами по щеке. От его прикосновения, лёгкого, но приятного, меня бросило в жар. — Стоило мне увидеть тебя, — продолжил он, — и звёзды померкли, солнце потускнело, только ты сияешь ярче любого светила. Не отталкивая меня, Мелек. Мой ангел, — его пальцы нырнули в мои волосы, пуская очередную волну мурашек по телу.

Голос падишаха, бархатный и глубокий, убаюкивал и завораживал, а пальцы, до этого едва касавшиеся щеки, переместились к губам.

— Я хочу вновь испить их сладость, — прошептал Селим, придвигаясь ближе и замирая в паре сантиментов от моих губ.

Сердце забилось быстрее, и приятные мурашки сменились трепетом предвкушения. Почему он остановился?

Подалась вперёд, преодолевая разделявшие нас сантиметры, и прильнула в неуверенном, будто первом, поцелуе. Селим нежно провёл языком по моим губам, пробуждая дремавшее во мне желание. Нестерпимо хотелось прижаться ближе, позволить этим сильным рукам снять с меня расшитый халат, коснуться кожи и раздуть это маленькое, неуверенное пламя в настоящий пожар.

Будто угадывая моё желание, Селим, не прерывая поцелуй, потянул за завязки халата и блаженно выдохнул, когда холодная шёлковая ткань скользнула вниз, задевая горошинки моих сосков.

Его пальцы нежно коснулись моей шеи, медленно проделали путь до ключиц и, будто играя, начали обводить ореолы, не касаясь вершинок. По телу пробежала томительная дрожь. Мне хотелось его прикосновений. Я желала их, как жаждущий путник желает глоток воды. Эта мука была невыносима.

— М-м, — сорвалось с губ, и Селим, отзываясь, припал к моей груди губами.

Я выгнулась навстречу, открываясь и забывая о сомнениях.

Он скользнул рукой вниз, раздвигая мои бёдра и прижимаясь твёрдым пахом к средоточию удовольствия. Ответом ему стал мой приглушённый стон. Впервые меня так распаляло ощущение мужского желания. Он хотел меня.

— Ангел мой, — шептал он, то прижимая меня крепче и вдавливая в кровать, то слегка отстраняясь, чтобы вновь прижаться и запустить волну удовольствия.

Мои бёдра сами двигались ему навстречу. Хотелось стащить с него брюки, позволить ему больше, но я не решалась. Боялась разрушить эту магию.

Его дыхание стало рваным, а движения частыми. То целуя шею, то прикусывая её, он выбивал из меня стон за стоном. Голова наполнилась приятным маревом, а пальцы отчаянно цеплялись за простыни.

Несколько финальных рывков, мой несдержанный крик, и мир рассыпался на сотни блестящих осколков.

Селим опустился рядом со мной на кровать и приобнял. Я прижалась к его груди, желая продлить этот миг единения.

— Ты наполнила мой дворец жизнью, а меня — счастьем, — прошептал он. — Твои губы, — легонько коснулся их, — слаще мёда. Эта пахлава горька, — взял с подноса кусочек, — попробуй.

Я приоткрыла рот, принимая сладкое угощение. Медовый вкус растёкся по языку.

— Сладкая, — сказала я.

— Нет, мой ангел, — ответил он. — Ты в сто раз слаще.

Я задремала в его руках, а когда проснулась утром, его уже не было рядом. Мне не верилось, что произошедшее между нами случилось на самом деле. Может, об этом всепоглощающем чувстве и говорила Жанка?

Мне вспомнилась её глупая цитата про прилипающие трусы, и я не сдержала смеха. Интересно, прилипли бы они у меня вчера ночью? Думаю, такое требует проверки опытным путём.

Мои мысли сами собой свернули в приятное русло, но от мечтательной фантазии меня отвлёк стук в дверь.

— Кто там?

В комнату заглянула пожилая наставница, которая вчера назвала меня неблагодарной.

— Его величество падишах ждёт внизу, — сказала она, глядя на меня пренебрежительно. — Сегодня он желает позавтракать с наложницами.

Что он меня всё-таки ждёт, это, конечно, хорошо. Плохо только, что зашла речь о наложницах. И о чём я только вчера думала? Поддалась ему и теперь буду смотреть, как он улыбается другим.

Но мне не хотелось верить, что вчера он соврал. Этого просто не могло быть.

Служанка помогла мне одеться, наспех убрала волосы в причёску, и я почти бегом спустилась к фонтану, где на коврах, окружённый красивыми девушками восседал падишах.

— Ангел мой, — он поднялся мне навстречу, и окружавшие его стайкой птиц наложницы посмотрели на меня недобро. — Присаживайся рядом с Зайнаб, — он указал на сохранённое для меня место по его правую руку. Чуть дальше сидела темноволосая девушка с пышными формами и огромным количеством золота на руках и шее. Даже серьги в её ушах были громадными. Именно она вчера посоветовала мне не привыкать к вниманию падишаха.

Теперь, когда я увидела, что подарки он присылает тем, кого хочет пригласить в свои покои, эти украшения заиграли в новом свете. Значит эта Зайнаб — его бывшая любимица. Или всё-таки нынешняя?

Я с гордым видом присела на ковёр рядом с Селимом и не постеснялась прижаться к нему бедром, удивляясь своим собственническим замашкам.

— Чем тебя угостить, Мелек? — спросил он.

На тарелках и подносах лежали фрукты, лепёшки и сладости. При виде слоёного пирога я сглотнула, представляя, насколько он был вкусным и сочным, но выбор мой пал на еду более провокационную.

— Хочу лукум, — заявила, демонстративно указывая пальчиком на стоявшую перед нами тарелку.

Падишах послушно потянулся за кусочком угощения, украшенного фисташкой, и поднёс его к моим губам. Мягкая сладость оказалась на языке. Довольная собой, я потянулась за чашкой кофе и чуть не уронила её на ковёр, когда услышала сбоку голос Зайнаб:

— Я тоже хочу.

Девушка, выпятив объёмную грудь, заискивающе смотрела на падишаха, и тот у меня на глазах угостил и её.

Все мужики одинаковые.

Я залпом выпила кофе, схватила с подноса жирную лепёшку с бараниной и со словами «пойду проветрюсь» буквально вылетела в сад. Со злобой запихивая в рот почти половину лепёшки, я принялась вышагивать по дорожке сада, мысленно ругая падишаха последними словами.

— Негодяй! — воскликнула я в сердцах и позади услышала голос Селима:

— Кто негодяй?

— Ты. Кто же ещё? — ответила, даже не поворачиваясь и с остервенением вгрызаясь в остатки лепёшки. Так хотя бы был шанс, что я не выскажу ему всё сразу.

— Я негодяй? — спросил он растерянно и, подойдя сзади, приобнял меня за плечи. — А почему?

Я молча продолжила дожёвывать свой завтрак.

— Ангел мой, чем я мог тебя обидеть? — спросил он, осторожно поворачивая меня к себе и приподнимая мой подбородок. Наши глаза встретились. Его — карие, и мои — красные от подступивших к ним слёз.

— Почему ты ей не отказал? — спросила я, смахивая слезу. — Ты же говорил, что я для тебя ярче солнца. А сам…

— О Мелек, конечно, ты ярче солнца. Свет мой, счастье моё, — шептал он, гладя меня по щеке. — Но я не могу обижать других наложниц. Зайнаб хорошая девушка, она не заслуживает прилюдного унижения.