– Это называет аккорды. Не нотки, а аккорды. Аккорд состоит из нескольких нот, чаще три, но это не правило. Бывает мажорный или минорный. Хочешь знать, как построить аккорд?

– Конечно, – радостно, но немного потерянно ответил Аран.

– Ян, а можно мне, пожалуйста…

– Да, да, бумажку и ручку. Знаю. Один момент. Держи.

– Благодарю! Давай на примере пианино, понятнее всего. Вот это клавиши.

– О, ты попал, парень! – в шутку посочувствовал Арану заглядывающий в рисунок друга Матеуш. Серж не обратил внимания и продолжил рисовать клавиши:

– Двенадцать клавиш – одна октава. Она бывает большой, малой, контроктавой и так далее, но нам это не нужно. Выбираешь ноту, от нее отсчитываешь четыре ноты под второй палец, от второго пальца отсчитываешь три ноты под третий палец. Вот это – мажор. А если нота – три ноты – четыре ноты, то это будет минор. Усек?

– Здорово! О, Серж, а знаешь, что я спросить хотел? Только сейчас вспомнил. А есть гитары под левую руку? Ну, для левши, я имею в виду. Они ведь отличаются, да?

– У нас ведь двадцать первый век, сейчас все есть.

– Только деньги плати – и все можно, – вступил в разговор Матеуш.

– Да ты даже Джима Хендрикса вспомни! Или Пола Маккартни хотя бы! Левши!

– Так они звезды. С их деньгами она сама играть будет, – цинично парировал Матеуш.

– Так, как играет Хендрикс, никто не сможет. Даже сам Хендрикс, – возразил Серж. – Ты когда-нибудь слышал его перебор в проигрыше?

– Так, кто-нибудь остановите Сержа, сейчас ведь как начнется про Хендрикса! – взмолился Матеуш.

– Да вас теперь всех ничем не остановишь. Музыканты! – покачал головой Ян.

Аран подумал, что про него уже все забыли, и снова ненавязчиво спросил:

– А если такую, чтобы не очень дорого?

– Чтобы недорого? Все смотря для чего. Для выступлений – недорого не получится…

– Нет, какие там выступления. Просто попробовать поучиться гитаре.

– Ты для себя что ли? – удивился Матеуш. – Ты левша?

– Для друга, – он отстраненно поднял глаза, пропуская через себя звук этого нового слова, и вновь повторил. – Для моего друга. Он левша, и я подумал…

– А, так с этого надо было начинать. Сейчас, – отвлекся Серж и повернулся в зал, – Кристи, ну не надо больше Коула! Мы его и без того сегодня весь вечер играли!

Девушка что-то помаячила, но пластинку не сменила. Серж снова повернулся к Арану:

– Хороший друг?

– Единственный.

– Ясно. Дай мне недельку, я тебе скажу, что сделать можно, окей?

– Спасибо. Спасибо большое.

– Пока еще не за что.

– Котик, мы не хотим уже домой? – подошла к нему Лина.

– Как захочешь, солнце. Вы там девчатами допили чай?

– Да, мы готовы! – ответила с дальнего края Моника. Губы Арана дрогнули в легкой улыбке, глядя на то, как нежно и естественно она приложила свою ладонь к животу.

Они все вчетвером поднялись с табуретов, распрощались с Яном и обнялись с Кристин, и шумной счастливой и единой компанией вышли на улицу.

Чтобы не мешать работать Кристин, он взял кофе и перебрался в комнату для персонала слушать музыку. В зале все еще играл некий Коул, и Аран заметил выложенные отдельно на столике пластинки Нэта Кинга Коула. Решив, что это и есть тот самый Коул, которого сегодня играли музыканты, он достал с полки энциклопедию и принялся выискивать о нем информацию.

Часа через полтора к нему присоединилась Кристин.

– Я все на сегодня.

– Можно я тебя чаем угощу? – раздумывая, предложил Аран. – Кофе вреден, говорят, на ночь.

– Давай кофе. Мне все равно, что говорят.

Они перебрались в зал, и пока Ян домывал посуду и закрывал кассу, Кристин сама сварила эспрессо и присоединилась за столик к Арану. Было тихо, темно и уютно. Горели лишь лампы над баром и светильник на их столике.

– Мне нравится Нэт Кинг Коул. Хотя сейчас Билли Холлидей подошла бы лучше, – задумчиво сказал Аран, вдыхая аромат кофе.

Кристин подперла рукой голову и улыбнулась:

– М, мои уроки не прошли даром. Вот ты и научился подбирать правильную музыку под правильные ситуации. Где ты так долго пропадал, Аран Рудберг? Как же мне диплом писать, если мой пациент не приходит на сеансы?

– Прости, – улыбнулся он. – Столько всего случилось.

– Не сомневаюсь.

– Кстати, ты была права. И я все это время хотел прийти и сказать, что ты была права.

– В этом я тоже не сомневаюсь, – пошутила она, все еще опершись подбородком на руку.

Аран немного отвлекся, сбившись с мыслей, и просто с легкой улыбкой рассматривал ее лицо. А затем рассказал про Артура Гарда и про то, как, оказывается, действительно важно людям иногда просто говорить.

– Я не могу рассказать тебе его секрет, я слово дал. Но дело не в секрете, неважно, что это, а в том, что мы с ним можем говорить обо всем, вот как с тобой.

Кристин все еще улыбалась, слушая рассказ Арана о его новом друге, и потом произнесла:

– Хотела бы я познакомиться с этим Артуром Гардом.

Аран подозрительно сощурился:

– Хм, если только не боишься влюбиться. Он девушек очаровывает, как цветок – пчелок. Я своими глазами видел, как он раньше девчонок менял по нескольку раз на неделе. Говорит, правда, что это не его вина, сами…

– Вот я, кажется, и поняла его секрет, – проговорила Кристи, делая очередной глоток кофе.

– В смысле? – насторожился Аран, в уме восстанавливая сказанное предложение в поисках подсказок и собственных ошибок.

– Ну, раз он раньше менял девчонок, то значит, сейчас уже не меняет. А объяснение всегда такому только одно. Нашелся кто-то, кого заменить нельзя.

Аран выпучил глаза и в ужасе открыл рот.

– Не волнуйся ты, – успокоила его девушка. – Твой секрет со мной, как в могиле.

– Господи, не слишком ли много секретов у нас троих? – застонал Аран. – Я ведь так запутаюсь с вами, с кем о чем говорить нельзя, и где-нибудь проколюсь.

Он бездумно скользнул взглядом по настенным часам над барной стойкой и тут же вернулся к реальности:

– Тебе же домой уже надо. Слушай, а разве автобусы еще ходят?

– Я пешком. Специально снимаю квартиру неподалеку от работы. Пусть и далековато до университета или больницы, где я практику прохожу иногда, но зато с работы возвращаться близко.

– Черт, – снова простонал Аран, – опять вспомнил.

– Что такое?

– Да квартира. Похоже, что скоро мне придется съезжать куда-нибудь.

Он рассказал про брата и очень тихо под конец добавил:

– Теперь ты видишь, какой я эгоист? Я очень подлый, самовлюбленный человек. Я не могу порадоваться за своего брата, потому что мне не хочется возвращаться к родителям, – он немного помолчал. – Даже не думал, что я смогу когда-нибудь признаться другому человеку в своих низостях.

– Аран, ты помешан на эгоизме, – просто ответила Кристин.

Он не хотел говорить о себе, но зато спросил:

– Можно, я провожу тебя до дома? Не хочу, чтобы ты по темноте шла одна.

На улице было холодно и очень свежо. Такая свежесть может быть еще только морозным зимним утром, когда вся городская пыль застывает в холодном воздухе.

– Аран, что ты планируешь делать? – спросила Кристин, закутываясь плотнее в пальто. – Когда отучишься, закончишь университет?

– Я? Не знаю. Я дальше настоящего не думаю, у меня и на сейчас хватает проблем. Знаю, что должен родителям. За все. Я обязан получить этот чертов диплом. Они столько всего сделали для меня, для нас троих. Они так вкалывали, чтобы заплатить за учебу, которая могла бы, по словам папы, дать мне шанс в жизни. Какой же я все-таки мерзавец, что не ценю всего, что они делают для меня! Черт. Они правда мечтают увидеть меня с дипломом на руках.

– Они мечтают? А о чем ты мечтаешь? – она сунула руку ему в карман куртки, чтобы согреть ее. Аран обхватил своей рукой ее пальцы в своем кармане и пожал плечами:

– Я ни о чем давно не мечтаю. Я настолько виноват перед всеми, что приходится теперь постоянно разгребать вину, отплачивать ее, и на мечту меня не хватает.