«И вы хотите взять у меня интервью?»

  Бриджес кивнул.

  «Обычно это занимает три месяца».

  «Я знаю», - согласился Бриджес. «И тогда мы не получаем интервью».

  «Вы находчивый человек», - сказал Ермаков. «Не тот человек, которым меня заставили поверить в тебя».

  Кем бы он ни был, подумал Бриджес, он лидер. Он был похож на человека, который только что сражался и выиграл какое-то сражение, а не на человека, которого держали под прицелом над взрывным зарядом, который разнесет его тело над ущельем одним ударом детонатора вниз.

  Ермаков сложил письмо. «Моей семье», - объяснил он. «На случай, если что-то пойдет не так…» Он взглянул на часы. "Становится поздно. Я даю интервью только утром. Попробуй еще раз, когда эти сумасшедшие накормят меня завтраком. Он повернулся спиной: публика закончилась.

  «А теперь, - сказал Павлов, когда они вышли на улицу, - предлагаю вас посадить в камеру. Вы можете начать писать свою историю. Впрочем, бог знает, как его вообще можно вывезти из России ».

  «Есть способ», - сказал Бриджес.

  * * *

  Снег перестал идти в три часа ночи. Через пять минут карета осветилась ярким белым светом. Сжав глаза, Педераст погасил прожектор одним выстрелом из своего АК-47.

  ГЛАВА 7.

  Майор был весел. Он принес с полевой кухни сваренные вкрутую яйца, а санитар - кофе, хлеб и фрукты. Либби догадалась, что он выбрал время приема пищи, чтобы побыть с ней наедине. Она спросила его, что происходит, и он дал ей расплывчатые и веселые ответы. Чем хуже была ситуация, тем веселее он становился. Он спросил ее, куда ушли Бриджес, и когда она сказала, что не знает, он ответил: «Это может быть только там», указывая на мост.

  "Как вы думаете, он это сделал?"

  Майор отрезал верхушку своего яйца. "Возможно. Кто знает?" Он вонзился в яйцо пластиковой чайной ложкой. «Вы очень любите мистера Бриджеса?»

  «Я уважаю его».

  «Значит, вы изменили свои идеи».

  «Вы очень наблюдательны».

  «Я очень чувствителен к атмосфере. Особенно, когда это атмосфера, окружающая красивую женщину ».

  «Вы сказали, что ваш отец был в дипломатическом корпусе?»

  Майор ухмыльнулся, его глаза были ярко-голубыми и здоровыми. «Я сибиряк. Мы романтики. Сибирь полна романтики и печали. Вы когда-нибудь слышали историю о дочери французского инженера, которая обручилась с русским в Красноярске? »

  Либби сказала, что нет. Она попыталась есть, но хлеб у нее во рту пересох. Она пригубила кофе, глядя через открытую дверь на мост.

  «Ее отец построил здесь мост на Великую Сибирскую железную дорогу. В качестве свадебного подарка ей подарили комплект серег из сибирских бриллиантов. Свадьба была устроеназа тот же день, что и открытие моста. Но чтобы носить серьги, ей пришлось проколоть уши. Она заразилась и умерла в день свадьбы. Говорят, что каждый настоящий сибиряк плачет, когда переходит по этому мосту ».

  Наблюдая за ним сквозь пар от своего кофе, Либби подумала, что майор вряд ли когда-либо плакал в своей жизни. Она спросила, что случилось с женой Павлова.

  Майор был расплывчатым. «С ней разобрались, - сказал он. «Это все, что я могу вам сказать. Возможно, полковник Разин просветит вас. Он отвечает за безопасность ». Он намекнул, что это объясняет отсутствие безопасности.

  "Что происходит сейчас?" - спросила Либби.

  "Ждем. Больше нечего делать. Казалось бы, товарищ Ермаков не хочет быть мучеником. Зачем ему? Он стоит десяти евреев. Сотня, тысяча… Зачем нам вообще их здесь держать? Одевайте их, кормите. Я думаю, мы должны отпустить их всех. Отправить в Израиль три миллиона российских евреев. Как бы Израилю это понравилось? »

  «Вы антисемит?»

  "Конечно, нет." Майор обезглавил второе яйцо. «Я пророссийский, вот и все. На самом деле я тоже произраильский ». Он не стал понижать голос. «Как солдат я должен быть. С каких это пор мир видел такую ​​прекрасную армию? И почему? - потому что они борются за свое существование. Я был бы горд сражаться с израильтянами ».